Впрочем, шанс остановить воришек ещё есть.

Но тут-то и кроется корень проблемы.

Крошечное с такого расстояния пятно палубы учебного «перышка» дрожит и колеблется от тряски среди клубящихся клочьев белесого тумана, натянутые до звона бортовые и носовые паруса неистово вибрируют в набегающих воздушных потоках. Приземлиться туда просто нереально. А ещё там тесно от пассажиров. На корабле – трое, предел грузоподъемности для данного типа суденышек. Четвертого лодка просто не выдержит. Привет, Белая Мгла, прощай, жизнь. Мне это надо? Вести переговоры на бреющем тоже сомнительный вариант, ветер в протоке шумит прилично, я сам себя не услышу. Чат могут и не принять, а пока разберутся, что я не собираюсь нападать, могут и стрелами угостить. Или заклинаниями. Да и парить на месте у Фурии не очень получается, Полет хоть и на третьем ранге, но до высшего пилотажа нам пока далеко.

Так что решение есть лишь одно.

– Кроха, меняем план. Берем левее, видишь, куда смотрю?

Она на такие фокусы способна, не зря же мы накрепко связаны незримыми узами Духовной связи. И Кроха безошибочно находит цель, которую я специально фиксирую взглядом. Впрочем, эту цель согласованно видит и Фурия.

– Вон тот островок, похожий на бабочку? Да?

– Фурия, жми!

Верно. Набирая скорость, сворачиваем к очень крупной «нулевке», что одиноко болтается чуть ли не посередине воздушной протоки, примерно в трехстах метрах от нас. На взгляд этот островок метров восемьдесят в поперечнике, похож на восьмерку или на бабочку – пара округлых поверхностей соединены перемычкой. Если кораблик воришек не изменит курс, то пройдёт всего в десятке-другом метров рядом с краем. Жаль тратить на такого «недоноска» астральник, но выхода нет. Беглецов и впрямь пора уже остановить.

Получив сигнал, Фурия ещё больше ускоряется.

Крылья дикоши работают все быстрее, ветер уже не просто шумит, он ревет в ушах, хлещет по щекам, выжимая из глаз невольную влагу. Проскакиваем эти жалкие три сотни метров в мгновенье ока, оставив «перышко» по левую сторону. По-моему, они нас даже не успели заметить. Обкуренные они там, что ли? Или туман слишком сильный и видимость хреновая? Наверное, так заняты управлением, что больше ни до чего дела нет – ещё бы, «перышко» дрожит, как в припадке.

Впечатываюсь подошвами в сухую почву острова, пробегаю несколько шагов, гашу скорость. Оперативно отсоединяю карабин от пояса и трос извивающейся змеей уносится вслед за Фурией. Моей зверюге приземляться сложнее, нужен простор для маневра. Но вот уже и она, развернувшись, всеми четырьмя шумно падает на каменистую землю. Хвост вскидывается и изгибается в боевое положение, копируя скорпионью манеру, крылья всё ещё широко распахнуты – Фурия возбуждена предвкушением схватки. Но эта схватка не для нее. Выдергиваю астральник из слота на поясе, приседаю, втыкаю в землю одновременно с командой на активацию. Кристалл бесследно растворяется в почве, на моей виртуальной карте вспыхивает новая оранжевая метка:

Тут же связываюсь по только что сотворенному каналу с Цитаделью Крика:

– Марана? Есть желание поразмяться?

Суккуба отзывается мгновенно, ей определенно нечем заняться и моего вызова она ждет с нетерпением. На иконке связи появляется треугольное лицо, покрытое мелкими чешуйками цвета запекшейся крови, обрамленное пышной гривой иссиня-черных волос, из них на макушке выглядывают небольшие витые рожки. Полные черные губы растягиваются в игривой улыбке, приоткрывая острые как иглы кончики белоснежных клыков. Глубокий чувственный голос дочери Хаоса, как всегда, пробирает до дрожи:

– А когда было иначе, повелитель?

– Руль крепче держи, обормот блохастый! Из-за твоей болтанки сейчас вывалимся за борт!

– За собой смотри, пень железный! Куда крыло гнешь, сейчас набок завалимся!

– Слышь, ты, горе-рулевой, если я крыло отпущу, то тогда точно завалимся! Куда надо, туда и гну!

– Рра-арр! Я может и горе-рулевой, да побольше тебя понимаю! Ослабь, ослабь давление, пока трос не лопнул! Ослабь, кому говорю…

– Вот же связалась я с вами, недотёпами! Хорош ругаться! Глаза разуйте, у нас остров по курсу! Если правее не возьмете, крыло снесем! По Белой Мгле соскучились? Нет, я точно сейчас на этот остров сигану, и сами расхлебывайте! Ух ты. А это ещё что за…

– Слышь, белобрысая, остров мы и без тебя видим, не лезь под руку!

– Да посмотрите на остров! Мне одной мерещиться, или это там на самом деле?

На парусной лодке воцаряется тишина, три пары глаз смотрят по курсу увлекаемого воздушным течением кораблика. Тишина, конечно, относительная – паруса дрожат и хлопают в потоках, воздушное течение здесь быстрое и шумное. Но хотя бы перебранка прекращается, как по волшебству. Точнее, именно по волшебству и прекращается. Потому что на островке-нулевке, который невесть как затесался посреди широкой и бурной воздушной реки, каждому из троих похитителей является чудо. Настолько поразительное, что даже наступающие сумерки не мешают разглядеть пикантные детали как следует. Как будто резкость зрения обостряется не вполне естественным способом (но кто сейчас об этом думает?!).

– Не может быть, – бормочет Роник, глядя на остров с совершенно ошалелым видом, чувствуя, как с каждой секундой в груди расцветает некое доселе незнакомое всепоглощающее чувство. Вот, значит, как оно бывает… Получается, до этой минуты он и представления не имел, что это такое – настоящее счастье.

На краю гибельно опасного островка стоит девушка его рода, торбинка, смотрит на него, торбина, умоляющим взглядом и протягивает к нему руки. Ее длинные русые волосы красиво развеваются на ветру, добавляя очарования её круглой и милой мордашке… И почему-то она совсем без одежды, это смущает… и в то же время рождает неодолимую притягательную силу. Эти волнующие изгибы и округлости идеальной фигуры… Нестерпимо захотелось вдруг спрыгнуть прямо за борт, пробежаться по воздуху, схватить девушку в объятия и больше никогда, никогда не отпускать, до самого конца времен…

– Не может быть, – севшим голосом повторяет Роник. – Я уж думал, что никогда не увижу такое чудо на проклятом всеми богами Архипелаге… Но как она попала на эту «нулевку»? С нее же в любую сторону на «свистке» не допрыгнуть.

– Может, лодку перевернула? – Снафу Кусака тоже заметно хрипнет от волнения, буквально пожирая «чудо» на островке взглядом. Вместо связных слов из его горла так и норовит вырваться рычание, не подобающее взрослому и контролирующему себя самцу-гхэллу. – А сама успела выпрыгнуть, рра-арррв? Или остров недавно сорвало с насиженного места течением, а самка не успела убраться… В любом случае ты прав. Такую красотку, рва-аввр, срочно нужно спасать!

Какой-то частью разума Снафу, конечно, понимает, что в его диком животном возбуждении виноват недостаток жизненного опыта. Ведь ему идет всего четвертый год, инициацию он прошел всего полгода назад, и настоящая жизнь по сути только начинается… Но такую породистую самку ему ещё видеть не доводилось. В поселках, где он успел побывать во время скитаний с чужаками из других миров, обитали самки совершенно обычные – невысокие, серые, невзрачные. Нормальный такой «домашний» вариант. Но эта… Рослая, на голову выше него, Снафу, с густым белоснежным мехом по всему гибкому телу, с необрезанным пушистым хвостом, без единого клочка традиционной кожаной одежды… Эти большие небесно-синие глаза, выразительно взирающие на него с немым вопросом и верой, что он её спасет… Эта изящная поза, выдающая смущение и желание…