— Поторопись. Сегодня вечером мы — ты, я, матушка Гун и Призрачный Старейшина — встречаемся с так называемым "лордом Жакрамом".
- 19 -
Лимори воспринимала окружающий мир урывками.
Помнила, как Ижэ бережно нёс её по небу, оберегая от ветра, а после — на руках, по коридорам. Помнила ярость Жакрама — кого-то усыпили, кого-то украли, кто-то сбежал... Потом её окружили лекари, пока братья тихонько переговаривались о какой-то назначенной встрече. Женщина-человек с необычными серыми глазами что-то обеспокоенно говорила о сердечной недостаточности и нестандартной иммунной реакции. Были и другие лекари, кричавшие о травмированной ауре.
Лимори равнодушно слушала и тех, и других. Она сама была вполне опытна в лекарском деле и прекрасно понимала бесплотность всех этих идей. Но не спорила, видя совершенно искреннее, неподдельное горе Ижэ.
Потому что порой даже самые бессмысленные действия могут стать надеждой и утешением. Ей ли не знать?
Через иголку в её тело ввели какие-то зелья, от которых веки стали тяжёлыми, а боль перестала ощущаться. Потом Лимори наконец-то уснула.
Она очнулась ослабленной, но по ощущениям куда более здоровой, чем раньше. Неизвестно, что именно с ней сделали лекари, но определённый эффект, пусть и временный, был впечатляющим.
В комнате было довольно темно даже для её зрения, потому на миг ей показалось, что она одна. Но ненадолго — в кресле у кровати вспыхнули два оранжевых огонька.
Она невольно улыбнулась. Когда это стало нормой её жизни — улыбаться при виде этих глаз?
— Эти шарлатаны уверяли меня, что тебе станет легче, — сказал Ижэ в своей привычной язвительной манере. — Я обещал выпустить им кишки, если они лгут. Так что вариантов два: или ты меня порадуешь, или я развлекусь.
— Мне лучше, — хмыкнула Лимори, почти ненавидя свой слабый голос. — Это предполагает радость или развлечение?
— Радость, — фыркнул дракон. — Даже я вижу, что ты пока недостаточно оправилась для развлечений.
Лимори промолчала. Ведь очевидно, что она никогда в достаточной степени не оправится для тех развлечений, которые он имеет в виду...
— Вот оно, — кивнул Ижэ отрывисто, и она внезапно ощутила его ярость. — Вот оно, это выражение на твоём лице... Вот почему ты не стала уверять Жакрама, что я прилечу. Вот почему ты ничего не сказала, чтобы спасти себя. Ты смирилась, верно?
— Что?..
— Ты смирилась с тем, что умрёшь, — сказал он зло. — И просто пытаешься придать этому хоть какой-то смысл, выбрать максимально героический, драматический способ. Или я неправ? Я бы рад ошибаться. Поправь меня. Скажи, что всё не так.
— Всё не так... — Лимори запнулась. — Всё не совсем так. Я — Жрица Предвечной, и не могла допустить, чтобы ты использовал Тень. На самом деле, воля Предвечной гласит: я должна вернуть Тень обратно. Именно для того Она и создала эту связь между мной и тобой.
— Вот как... и давно ты знаешь об этом? С самого начала?
Лимори нахмурилась. Она уловила в его эмоциях нечто странное, как будто он одновременно и разочарован, и зол на себя за это.
Как будто слишком привык, что все и всегда лгут ему и используют его чувства.
— Нет! — она вздохнула. — Если бы я знала сразу, то сказала бы сразу. Нет, всё стало ясно как раз перед тем, как меня украли с Гахаана. Потом же я просто хотела рассказать тебе лично, только лицом к лицу.
— Понятно, — он прикрыл глаза, но Лимори всё равно чувствовала бурю разнообразных эмоций, прятавшихся у него внутри. — И как ты собираешься отсылать Тень туда, откуда она пришла?
— Ещё не знаю, — на неё навалилась смертельная усталость. — Я надеялась, что при встрече всё прояснится, но... нет. Ничего.
— Понятно, — повторил он. — Тогда это возвращает нас к самому первому вопросу. Когда ты смирилась, Лимори? Когда сломалась и перестала надеяться? Когда начала искать способ продать свою жизнь подороже на некоей астральной ярмарке, как будто скоропортящийся фрукт? Расскажи мне.
Кто бы сомневался, что он не поймёт. Эгоист до мозга костей...
— Я всего лишь хочу, чтобы у этого был смысл, Ижэ, — сказала Лимори тихо.
— Да? Открою тебе секрет: его здесь и близко нет, этого проклятого смысла. Я уже видел такое. И знаешь что? Ты, наверное, считаешь, что поступаешь очень возвышенно и смело, но на деле это — просто слабость. Ты трусиха, Жрица. Увы.
В груди Лимори будто бы разлилась горечь.
Она умела владеть собой, видит Тьма. Но бывают темы, которые слишком болезненны для спокойствия, равно как бывают гнойники, которые слишком долго зреют... Строго говоря, у каждого человека есть та черта, которую не стоит пересекать.
Но когда это Ижэ волновали какие-то там границы?!
— Как ты смеешь, — голос Лимори задрожал от ярости. — Что ты знаешь о моей жизни, чтобы подобное говорить?! Бессмысленно? Ладно, согласна. Но открою тебе секрет, Ижэ: у этой жизни, которая может оборваться в любой момент времени, в принципе нет смысла — кроме того, которым мы наполним себя сами. И не кривись так! Нам нравится думать, что мы ниспосланы сюда с некой возвышенной целью, но на самом деле мы — лишь песчинки на одном из тысяч и тысяч огромных пляжей мира, не то реально существующего, не то мимолётно увиденного кем-то во сне. Вся эта жизнь... мы или наполняем её чем-то, или тратим впустую, понимаешь?
— И что, это повод сдохнуть максимально эффектно, на волне драмы? — Ижэ тяжело дышал, будто бежал несколько дней подряд; их дыхание звучало в унисон, если честно.
— Да, если хочешь! — рявкнула Лимори. — Это лучше, чем изо дня в день, изо дня в день видеть сочувствующие взгляды, чем угасать, как проклятая развалина, чем знать, что жизнь будет потрачена просто так!!
По её щекам потекли слёзы.
— Да, — голос Ижэ дрогнул. — Нечто подобное ответил мне мой брат, когда я просил его быть осторожнее. "Даже если меня убьют, это не будет напрасно. Да и в любом случае, зачем мне такая жизнь? Это — просто агония", — вот что Ажар сказал мне. Но знаешь что? Это в итоге было напрасно. Ему стоило подстроиться, продержаться сотню проклятых лет — и сейчас я вытащил бы его, понимаешь? У нас была бы целая жизнь, которую можно прожить так, как хочется. Тогда нам казалось, что это невозможно, но теперь отец умер, наконец, и клятвы могут рухнуть... Больше не будет пыток, издевательств, неволи... Но он не дождался совсем немного, предпочёл уйти. Не мог так жить, видите ли! Виню ли я его? Да! Каждый раз, когда просыпаюсь ночами от проклятых кошмаров, где он умирает в агонии; каждый раз, когда я вижу его в своём отражении; каждый раз я спрашиваю: "Как ты мог, ублюдок? Почему ты не боролся до конца? Почему не потерпел ещё совсем немного?!"
Лимори застыла. Она уже достаточно привыкла к темноте, чтобы видеть, как блестят глаза дракона. Интересно, он плакал ещё хоть раз с тех пор, как это произошло?
— Ох, Ижэ, — сказала она. — Мне так жаль... мне так жаль.
— Плевать мне на твою жалость, — сказал он. — Засунь её куда подальше, никому и никогда от неё нет пользы. Просто прекрати ходить тут и жить так, будто уже умерла. Потому что это не так. Завтра всё может быть иначе.
— Что тут может быть иначе? — она покачала головой. — Будь реалистом, Ижэ.
— Я реалист, — сказал он. — Но, как говорил мой учитель, на свете не так уж много подлинно невозможных вещей... Ты будешь жить, запомни. Чего бы мне это ни стоило.
Стремительно развернувшись, он вышел, оставив Лимори ошеломлённо смотреть на захлопнувшуюся дверь.
* * *
— Это было любопытно, — Жакрам стоял, привалившись к стене, и задумчиво смотрел в пространство. — Забавная вещь касаемо тебя, мой маленький брат: каждый раз, когда мне кажется, что больше удивить меня ты уже не сможешь — ты удивляешь. Как тебе это удаётся?
— Врождённый талант, — Ижен холодно улыбнулся. Кто бы сомневался, что этот скот захочет понаблюдать — и использовать новые данные, разумеется?