Покончив с трапезой, тоннельник поспешил покинуть храм и приступить, наконец, к планированию следующей вылазки за стену. Сомнительная еда и пара часов сна не сильно улучшили состояние раненного тела, даже подъем с койки потребовал усилий. Опираясь на жесткое ложе надрывающейся рукой, он смог выпрямить ноги, а затем и спину. Спустя пять-шесть минут он уже тяжело хрипел у дверного проема, ведущего во внутренний двор.
Двор приветствовал тоннельника тихим шуршанием легкой ткани, которая заслоняла беспощадное солнце. К лицу прикоснулись обжигающий ветер и взгляды Нар'Катиров, которые пошатывались на сюрреалистично тонких лапах. Вдалеке набирал силу гомон просыпающегося Саантира — крупнейшего города Пепельного Хинарина.
Путь до каменной арки, отмечающий границу храма, занял у Нуаркха еще несколько минут. Навалившись на каменную дугу, тоннельник представляла весьма жалобное зрелище. Пришло время пузырька, отнятого у миниатюрной дочери Нара. Вняв специфический запах, Нуаркх жадно припал к склянке с пузырящейся жидкостью бледно-голубого цвета. Сильно разбавленный сок Синских грибов неприятно покалывал горло, но в желудке обратился сгустком тепла. Приятное ощущение растеклось по телу, притупляя боль и усталость. Тоннельник оклематься, приноровился к своему состоянию и покинул арку относительно бодрым шагом. Хотя клюка из железной спицы пока была необходима.
Храм, испуганно вжавшийся в стену, был окружен плотной застройкой неказистых домов нищего квартала. Кривые улочки приятно напоминали Нуаркху о перепутанных улицах Перекрестка Миров, давно ставшего родным. Тоннельник с готовностью нырнул в каменный лабиринт, где крыши сомкнулись над головой и оставили скитальца в душном полумраке. Нуаркх не решился забираться вглубь трущоб, справедливо опасаясь найти там проблемы, которые сейчас окажутся не по плечу. Поэтому маршрут к центральному проспекту он проложил вдоль громадной стены.
Когда-то в Саантире Рубиновом Венце было не так тесно, квартал было гораздо просторнее. Старинные монолитные дома еще проглядываются под коростой кривобоких пристроек, вымазанных наспех бледно-серой глиной. Находились тут и бедные, но ухоженные кирпичные домики. Провалы окон закрывали выцветшие бордовые полотна, а крыльца, старательно подметенные от вездесущего пепельного песка, прикрывали опрятные навесы. Стены украшали незамысловатые геометрические узоры и крошечные отпечатки ладошек. Дверные проемы заслоняли пологи с традиционным изображением Нара, приносившим процветание.
И все же это были трущобы. Рядом с каждым опрятным домом можно было найти несколько берлог, которые в качестве жилища могли использовать только хинаринцы опустившиеся, отказавшейся от самой мысли заслужить право на лучшее существование. Покосившееся сараи, вылепленные из голубоватой глины и каменной крошки, бесформенными опухолями облепляли все вокруг. Они заполняли переулки и перекрывали улицы. Из пробоин, так и не оформившихся в окна, выливались ругань и вонь. Рядом с подобными домами попадались опухшие лица тех, кто слишком пристрастился к сомке из синих Синских грибов или Аргийским дурманам. Исхудавшие беспризорники метались по пыльным улицам, пытаясь ухватить скретов за облезшие хвосты и когтистые лапы. Местные облизывали пересохшие губы и не сводили глаз с глиняных мисок, в которые стекали капли росы.
Западные скалы, из-за которых вчера показались Хоаксы, притягивали встревоженные взгляды. Разговоры неизменно вращались вокруг нападений небесных всадников и Галафейской армады, которая непременно последует за ними. Популярной темой были также бледные, которые задирают цену на воду и наживаются на страданиях бедняков. Страх крепнул в затхлом, иссушенном лабиринте трущоб. Бледные боялись показаться в окнах собственных домов, которые уже покрывали оскорбительные надписи.
Спустя дюжину минут ходьбы колени Нуаркха начали подкашиваться. Благо дорога выпрямилась и раздалась вширь, знаменуя близость главного проспекта Саантира — знаменитой Нар'Кренти, которая тянулась от главных врат к базарной площади. Многочисленные прохожие жались на тротуарах и уступали дороги одноместным упряжкам. Их катили наряженные в цветастые попоны ходоки, как всегда казавшиеся изможденными и безразличными. Дома избавились от безобразных глиняных наростов и вытянулись в высоту на один-два этажа. Монолитные стены кичились гладкостью пепельно-серого камня и украшениями из медных плит. Острые углы стен и карнизов смягчала пышная драпировка.
Наконец, городская застройка оборвалась. Ее рассекла Нар'Кренти — широкая, словно небольшая площадь. Отказывающие ноги уже не позволяли Нуаркху отлипать от стен, и первым его внимание привлекла не пестрая толпа и даже не громада Врат Доброй Воли. Грязно-желтый глаз облизывал стайку свободных упряжек из кожи и железа. Без лишних раздумий Нуаркх расстался с двумя серебряными хаками и получил комфортабельное средство передвижения на весь остаток дня. Оказавшись на мягком сиденье, он, наконец, уделил внимание окрестностям, наслаждаясь приятным зудом в расслабившихся ногах.
Галафейские каменщики смогли придать помпезной Нар'Кренти уют и символизм. Тротуары укрывали тени, отброшенные скульптурами плодоносящих Фенрикских деревьев. Роль листьев играли пластинки красного Синского камня, ветки, казалось, вот-вот обломятся под весом фруктов из темно-алого обсидиана. Нар'Кренти иногда разливалась круглыми площадями, обрамленными статуями Создателей и героев военных лет. Был ли среди них покойный Паартак, сказать было почти невозможно. Грубые и тучные черты стража изменили бы до неузнаваемости. Центры площадей некогда украшали роскошные фонтаны, которые несколько лет назад начали привлекать слишком большое количество иссушенных бедняков. Теперь пенящиеся каскады уступили место изваяниям диковинных зверей, выполненным из разноцветного гранита.
Базарная площадь разлилась по центру Саантира огромной бесформенной лужей и неофициально носила титул сердца города. Тесное нагромождение пестрых кожаных шатров иногда уступало место каменным магазинам, а также мастерским с броскими вывесками и расписными фасадами. Упряжке было не протиснуться среди палаток, которые буквально настилавшийся друг на друга. Нуаркх был вынужден спешиться и очень надеялся, что вторая половина обещанной суммы поможет юнцу-извозчику пересилить желание сбежать от пугающего клиента.
Смыкающиеся полупрозрачные пологи, сработанные из шкур складчатых хакетов, добавляли свету нотки темно-синих и бордовых цветов. Кривые торговые ряды пробуждали ассоциации с тоннелями Урба. Нуаркх грузно хромал вдоль раскаленных железных прилавков, и даже рубище, покрытое прорехами, потом и разноцветной кровью, не отпугивало громкоголосых торговцев. Они настойчиво предлагали неказистые украшения из дешевого металла и мутных камней, а также протягивали окороки хакетов и старых ходоков, скрытые под коконами из крупной соли.
Чем скуднее были ассортимент и качество предлагаемого добра, тем навязчивее оказывались лавочники. Закономерность доводили до абсурда бродячие барахольщики. Их горбатые спины прогибались под огромными корзинами из железной проволоки и кожаных обрезков — самых дешевых материалов в Пепельном Хинарине. Покрытые струпьями лица стыдливо прятались в тени капюшонов. Товар демонстрировал степень обшарпанности, которую можно приобрести, только пролежав декаду в погребальной урне.
Один из таких Хинаринцев настойчиво ухватился за раненное предплечье Нуаркха. Пронзенный резкой болью, тоннельник замедлил шаг. Пепельный посчитал это хорошим знаком и схватил тоннельника за плечо. Нуаркха был далеко не в лучшей форме и действовал от силы с четвертью обычной скорости. Барахольщик успел заметить кинжал, покидающий ножны, и попытаться сбежать. Тоннельник впился в немытую кожу торговца загнутыми наростами ладони. Пепельный принялся верещать, но скрипучий, слабый голос стал единственным, который прозвучал в его защиту.
Нуаркх вдавил лезвие в горло назойливого бедняка, исполосованное въевшейся пылью. Старик пискнул и слабо дернул руками, когда из-под клинка засочилась тонкая струйка черной крови. Нуаркх оставил барахольщику неглубокий порез, тянувшийся от уха до уха, и похромал дальше.
