Внезапно послышался пронзительный металлический скрежет и треск древесины. Бурая лапы Хоакса вцепилась в защитную сеть и подтянули израненную, взмыленную тушу крылатого гиганта. В воздухе вспыхнули разноцветные искры, Гаор загнанно захрипел и поторопился к противоположному концу палубы.

— Вы не слишком торопились! — пробормотал Леронц, мокрой тряпкой свешиваясь с холки зверя, — Ноари досталось! Кто-нибудь поможет его подлатать, чтобы он дотянул до бастиона?

— Он не перенесет смерти Исполина, если останется на корабле. Оттащите его подальше, — предупредил Гаор.

— Начал переживать, что зря потратился на новый хирургический набор, — прощелкал Нуаркх и направился к двери купола, устало взвалив алебарду на плечо.

— Ты идешь с нами, — добавил тоннельник, утягивая Нар'дринскую девушку, которая потерянно бродила по палубе и не отрывала ладони от порезанного лица.

— Без третьей пары рук не обойтись, — пояснил он, когда девушка начала упираться и протестовать, не вполне понимая, что происходит, — заодно заштопаем твое прелестное личико, не стоит доверять подобное никчемным Дочерям Нара.

— Тогда для этой штуки места не осталось, — заключил Леронц, указываю на стальную громаду аркбаллисты, которую все еще сжимали лапы лихорадочного Ноари.

— Скинь ее мне, я разделаюсь с роем, — донесся снизу могучий голос Накрисса, источавший гнев и скорбь. Леронц уделил другу короткий понимающий взгляд, а потом набрал воздуха и ухватился за аркбаллисту.

— Не теряй головы, не подлетай слишком близко! — громоподобно предостерег Гаор, когда внушительно оружие Ноари сорвалось вниз, и крылатый силуэт нырнул наперерез.

— Я не полезу на это чудовище! — испуганно запротестовала Нар'дринка, которая, наконец, пришла в себя и испуганно застыла в метре от исполинской мохнатой головы.

— Ты не слышал этого, дружище! — отозвался Леронц, зажал ладонями уши Хоакса и, посмеиваясь, оглянулся на Нуаркха, который открывал дверь купола.

— В этом необходимости, — успокоил девушку тоннельник, а потом резко схватил и вытолкнул за борт. Когтистая лапа бережно подхватила Нар'дринку прежде, чем она начала испуганно вопить.

Накрисс несся под пеленой плотных грозовых облаков, вспарывая тучи взмахами могучих крыльев. Когтистые латные перчатки скрипели на иссеченном костяном эфесе могучей аркбаллисты. Незамысловатые ритуальные письмена взбирались по стальному ложу и ловили янтарное сияние Слезы, заключенной внутри. Рой бежал от Лим'нейвен, надеясь успеть заслонить тушу исполина.

— Жалкая потуга! — пророкотал Накрисс, сминая плетение мира и вытягиваясь в мерцающий платиновый штрих. Пейзаж обратился намокшим акварельным полотном. Только непомерное древо из нитей Тепла, листвой которого был рой, оставалось четким и стремительно приближалось. Обогнав спешащий вал крылатых тварей, Накрисс завис над стелящейся незримой кроной и прильнул к шершавому прикладу. Исполин, раскинувшийся внизу, единой живой массой тек по извилистым ущельям и источал раскаты пурпурного мерцания. Шкура, усеянная копошащимися когтистыми лапами, жадно поглощало Тепло, оставляя воздух холодным и застойным. Плетение мира трепетало вокруг аморфной туши. Даже касаясь небес кончиками крыльев, Накрисс ощущал тошноту и нарастающую слабость.

— Жалкая потуга! — утробно прогремела насмешка, догнав Лим'нейвен.

— Именно, — прохрипел Накрисс, вдавил спусковой крючок и щедро влил мощь в сорвавшийся арбалетный болт. Раскаленная полоса, мгновенно соединила небо и пучок развевающихся щупалец, управлявших роем. Спустя мгновенье рдеющий след растворился, раздался оглушительный хлопок, а по незримым нитям тепла раскатился спазм. Рой содрогнулся, рваные прорехи возникли в его толще, крошечные твари начали сталкиваться и, слипаясь во влажные комья, сыпаться вниз. Не обращая внимания на дурноту, Накрисс наблюдал, как рокочущий вал развеивается, словно сигарный дым. Презрительно сплюнув на беззащитного, раненного исполина, ткач развернулся и устремился прочь. Преодолев за секунды несколько километров, он плавно опустился на вершину загнутого пика и откупорил флягу превосходного крепленого африта. Изысканный букет обогатит сцену смерти исполина, которую твари принесут бомбы «Нар'Караада».

«Нар'Караад», откашливая клубы черного дыма, пропускал под бортом ветвистые русла ущелий, которые заполняла туша исполина. Под копошащейся оболочкой струились бурные потоки Тепла, и пульсировали огромные ядра, соединявшие разумы ловчих. Гаор грузно опирался на борт и вонзенный в палубу клеймор. Мракоцвет находился рядом, положив когтистую лапу на плечо измотанного Лим'нейвен. Рикиоти и солдат, собравшимся в тени громадного змея, близости Исполина не лишала сил и не пыталась вывернуть наизнанку, но состояние могущественного, но состояние Гаора вызывало у них тревогу.

— Начнем, — сказал Гаор и вцепился когтями в борт.

— Если вы готовы, — кивнула Рикиоти, воздела рубиновое полотно, а после обрушила вниз. На крутых боках гончей отворились железные люки, внушительные запасы бомб хлынули вниз. Катастрофические процессы, которые принес взрыв, было невозможно осмыслить.

Ядра исполина разорвались, и непомерные запасы Тепла вырвались наружу. Воздух задрожал от жара и добела раскалился. Сферический фронт ударной волны раскатился по каньону, обращая склоны в пыль. Бело-голубые обломки взвились вверх, а после накалились и спеклись в спирали из мутного вулканического стекла. Нити, которые вынуждали свет следовать привычным руслом, не выдержали напора и лопнули. Палуба и облака замигали белоснежным, пепельным и золотым цветами. Солнечные лучи отклонились, образовывая парящие осколки зеркал. В них отразились небеса, гончая и причудливые пейзажи других Миров. Сгустки непроницаемой тьмы возникли в местах разрыва плетения, утягивая в ничто остатки разбитого роя. Все Лим'нейвен, вплоть до вельмож Десницы и мифического дядюшки Ио, почувствовали катастрофу. Гаор впился в шлем и оглушительно взвыл. Вопль исказился и обратился пронзительным писком, который придавил пепельных к палубе. Черно-зеленая кровь, прыснувшая из ноздрей ткача, завилась вихрями, прежде чем пролиться на палубу. Солдаты отделались беспощадной мигренью, головокружением и приступами тошноты.

«Нар'Караад» тоже не ушел невредимым. Пламя, окрасившись ядовито-зеленым, разорвало сопла на мелкие осколки. Летучий газ, заполнявший шар, собрался в области с непомерным давлением. Кожаный мешок облепил их, а затем разорвался. «Нар'Караад» был вынужден совершить резкую и далеко не мягкую посадку, еле дотянув до гребня ущелья.

Ноари низко хрипел и скалился, слабо ворочаясь на пропитанном оранжевой кровью плаще Леронца. Взмыленный Ортисс перекрыл вход в уединенную расщелину и накрыл импровизированную операционную расправленным крылом. Костяные латы Синита, измазанные оранжевыми разводами, лежали в стороне, Леронц распарывал подлатник на рассеченном мускулистом животе. Пока эликсир из алой карлицы утягивал Синита в забытье, тоннельник решил размяться на ранах Нар'дринской девушки по имени Эллин. Солдат усилено пыталась не нервничать при виде загнутых игл и скальпелей, которые сверкали перед окровавленным лицом.

— Я, конечно, очень тебе благодарна! Но мы можем воспользоваться клеем из костей ходоков? — дрожащим голоском спросила девушка, уставившись на Нуаркха влажными разноцветными глазами.

— Напомни, кто врезал мне в разгар ожесточенного сражения? — ответил Нуаркх, небрежно вытирая сукровицу влажным лоскутом рубахи.

— Я уже извинилась! Я была не в себе! — оправдалась девушка, морщась от боли.

— Мне нужно приноровиться к инструментам, прежде чем я примусь за синита, — ехидно ухмыльнувшись, настоял тоннельник. Посмаковав напряженную тишину, он добавил, — к тому же, склянки с клеем остались на гончей.