Мракоцвет захлопнул крышку, трое Лим'нейвен вышли вперед и обступили урну. Переглянувшись, они синхронно протянули к ней раскрытые кисти. В налитых мраком сумерках были четко видны полоски раскаленного докрасна света, собравшиеся на складках их ладоней. Сверкнул сноп искр и каменное масло, по щиколотку заливавшее тело, яростно вспыхнуло. Когда ослепляющая вспышка померкла, оказалось Лим'нейвен заставляют потоки бушующего белого пламени спиралями виться вокруг урны. Всего через минуту огонь остался без пищи и резко потух. За это время черное железо даже не нагрелось, Накрисс непокрытой рукой извлек вытянутый сосуд с горстью пепла, оставшегося от наемницы. Лим'нейвен заткнул сосуд большой деревянной пробкой и протянул Ортиссу. Пернатый гигант, не переставая низко скулить, бережно подцепил его кончиком клюва.

Отойдя от собравшихся на безопасное расстояние, он мощным движением шести лап подбросил себя в воздух, расправил крылья и взметнулся под облака. Когда силуэт хоакса обернулся размытой точкой на фоне бугристой черно-сиреневых туч, Ортисс ударом лапы сорвал крышку сосуда. Прах подхватило прохладное дыхание Хина и унесло за пелену облаков, Хоакс издал пронзительный, резонирующий вой, который достиг земли и раскатился на многие километры вокруг.

Всего одна ночь оставалась до того, как гончая отправиться в черно-белые ущелья, чтобы превратить Каэт'Анар в гробницу Каньонного Исполина и отомстить за отнятые жизни. Испепеляющее солнце дремало за зубчатыми хребтами темно-пепельных скал, а пасмурное небо изредка озарялось всполохами беззвучных молний. Пустыня, раскинувшаяся вокруг Саантира, безмятежно нежилась в предрассветной прохладе, а Восточный Бастион бурно кипел деятельностью. Гончие грозно урчали на причалах, пока их осматривали команды техников. Солдаты выслушивали брифинги, а Наемники Пяти Копий шумно простились с Синтрой и разбрелись на небольшие группки. Гаор и Мракоцвет отправились в оружейную Бастиона, чтобы без спешки проверить снаряжение и пополнить запасы.

— Арахкет, возьми башенный щит. Не хочу, чтобы тебе пришлось прикрывать меня грудью, — пророкотал на родном языке Гаор, заполняя средними слезами Урба ленту из железных коробков.

— Жаль портить эмоциональный момент… — прощелкал Нуаркх и приблизился к гигантам, рядом с которыми казался хрупким и тщедушным, — Но мне надо поговорить об Исполине.

— Ты не обязан идти с нами. Мы быстро доставим тебя к телу, когда все будет кончено, — кратко отозвался Змей и начал поливать тонкой струйкой смазки, разложенный на полу латный доспех. Арахкет вовсе не принял участие в разговоре и начал придирчиво осматривать огромный щит, выточенный из монолитной обсидиановой глыбы.

— Пропустить охоту на эту тварь? Ты верно шутишь. Проклятье, оставленное Урбом, никуда не делось! — отмахнулся тоннельник.

— Понимаю, — Признался Змей, — переходи к делу, у нас еще много работы.

— Этот экземпляр уникален. Ты видел, как ведут себя ловчие? — тихо поделился Нуаркх, скрывая слова от ушей пепельных, которые стояли у входа в оружейную, — они бесстрашны и неразумно самоотверженны, но далеко не бездумны. Ловчие помнили как пользоваться оружием и преподнесли немало неприятных сюрпризов.

— Эта тварь необычна. Но я все равно не понимаю, к чему ты клонишь. — Согласился Змей и продолжил загонять капельки смазки в сочленения лат, помогая Искусству неторопливыми движениями раскрытой ладони.

— Некоторые ловчие выглядели древними, но могли мыслить и сохраняли воспоминания. На Перекрестке есть престарелый Лим'нейвен, который очень боится встретиться с Карликом и неплохо заплатит за… живой экземпляр.

— Ты считаешь, что Исполин открыл секрет вечной жизни? Даже разумность отдельных ловчих еще под большим вопросом, — повернувшись, наконец, к собеседнику, переспросил Змей, а затем достал из огромного баула темно-серую латную перчатку, украшенную спиральным медным орнаментом.

— В этом я не уверен, но изучить его работу необходимо, — развел руками тоннельник.

— Представь, какие перспективы это открывает? Те, кто вам дорог, перестанут быть такими хрупкими, величайшие умы станут бессмертными и разгадают, наконец, Урбский шифр, — прощелкал Нуаркх. Арахкет вздрогнул и мрачно уставился в пол.

— Зачем его разгадывать? — ответил Гаор, нетерпеливо дергая кончиком хвоста, и коснулся взглядом Мракоцвета, который бережно извлек из кармана серьгу Синтры.

— Не знаю, — тоннельник нахмурился и размял тыльную сторону шеи, — надеюсь, он может что-то изменить, избавит нас от проклятья. Ты не устал, что Урб навязывает тебе образ жизни? Заставляет бросаться на каждый клинок?

— Шифру позволил появиться сам Урб, разгадка не даст нам свободы, — покачал головой змей и вернулся к уходу за доспехами.

— Откуда тебе знать? — Нуаркх вызывающе скрестил руки.

— Попытка выкрасть ловчего поставит наемников под угрозу. Рикиоти дала нам понять, что у Храма Черной Крови свои планы на тела, — не оборачиваясь, бросил Гаор.

— Ты хочешь, чтобы такое знание оказалось исключительно в руках Саантира? Думаешь, у этого будут хорошие последствия? — еле различимо проговорил Нуаркх.

— Если твои рассуждения верны, то Саантир получит хорошо скоординированных солдат, которые не бояться боли и сражаются, пока не пронзят их ядро. Возможно, Галафей снова втопчут в пыль. Но мне, как и тебе, до этого дела нет. К тому же, Наемники всегда придерживались нейтралитета в подобных вопросах, — спокойно ответил змей.

— Безучастно наблюдать как Саантир получает столь мощное оружие, значит соблюдать нейтралитет? Разве нейтралитет — это не баланс? Ты предлагаешь предательство.

— Нейтралитет — это когда меня и моих согильдейцев не сжигают на главной площади за подозрение в измене, — отрезал Змей. В голосе не было и намека на эмоции, но Нуаркх распознал зреющее раздражение по менее плавным движениям хвоста.

— Твои уловки не тронули меня, слишком много «если». К сожалению, подобное решение я не могу принять один. Позови Накрисса и Леронца в лагерь, я, тем временем, разыщу Ноари, — закончил разговор Змей, отложил броню и направился к выходу из оружейной.

— Выходит ты потерял интерес к забытой гробнице клана Хан Хенат? — поинтересовался Леронц, не отрываясь от манипуляций со скрежещущим временным протезом.

— Карта уже привела меня к сокровищу, — ответил Нуаркх, расправляясь с остывшими остатками погребального пира. Раны тоннельника заживали быстро, но заставляли испытывать постоянный голод, — к тому же выкрасть это существо из Саантира будет куда интереснее, чем ковыряться в разграбленных руинах.

— Давайте перейдем к делу. Нам еще нужно отдохнуть, — пророкотал Гаор и прервал шепот разговоров, которыми заполнились руины.

— Во-первых, я не горю желанием помогать костлявому отморозку, несмотря на то, что он Союзник, — высказался Накрисс и презрительно ткнул пальцем в тоннельника, — во-вторых, я бы втоптал в грязь все, что осталось от Исполина, будь то в моих силах. К сожалению, даже я на это не способен и Саантир точно сгребет останки. Представлять армию ловчих, подконтрольную кровожадным кланам, мне даже неприятней, чем делить крышу с Нуаркхом.

— Соглашусь с Накриссом, но не в плане нелюбви к костяшке, хотя он и подонок каких поискать. Не хочу, чтобы Галафей и Аркефаль снова обратились в дымящиеся руины, — принял слово Леронц и осторожно похлопал тоннельника по шипастому плечу.

— Я сам собирался поднять вопрос спасения ловчих, хотя передел власти на Хинарине меня мало волнует, — заговорил Ноари, окруженный стаей мракозверей, которые растворялись в полумраке пещеры.

— Видимо, настояния Отца-Матери дают о себе знать, но я не могу оставить уникальных существ во власти Храма Черной Крови. Все мы знаем, что там с ними произойдет. Ренмаер, с другой стороны, уважает жизнь и сможет предоставить ловчим защиту, — высказался огромный Синит.