— Это свои, каменная башка, — монотонно пробубнил всадник, а затем снова исчез.

— Расистский «пепельный» мусор, — добавил Нуаркх безжизненным голосом и позволил себе еще несколько смешков.

После ужаса сражения прохладный вечер казался особенно тихим и умиротворенным. Восточный бастион внешнего кольца дремал под пышным пурпурным одеялом. Плотное оцепление из раздраженных торговцев рассосалось, незадачливые предприниматели разбрелись по постоялым дворам Саантира. Шахтерский город, ютящийся в величественных руинах, опустел. Палатки дочерей Нара теперь помещались в пределах стен бастиона. В развалинах небольшого храма, которые заприметил Нуаркх, собрались три поредевшие группы наемников, но под круглым сводом было гораздо тише, чем вчера. Накрисс встал из-за очага, вокруг которого кружил собранный Гаор, и покинул руины, чтобы помассировать вывихнутую конечность и позволить прохладному ветру прикоснуться к опаленной коже.

— Лер, ты уверен, что не хочешь передохнуть? — спросил он, приблизившись тяжелой переваливающейся поступью к Леронцу, который сгорбился неподалеку от входа. Перед небесным всадником, замотанным во влажный бинты, находился импровизированный стол из пары щитов Ноари, сложенных вместе. На кипящей древесине, отмеченной множеством зарубок и выбоин, лежало обнаженное тело Синтры, которое бледный постепенно покрывал ярким погребальным узором. Компанию Леронцу составлял Мракоцвет, который играл легкий мотив, инкрустированный пронзительными, тоскливыми нотами.

— Посмертный узор на тело всадника, положено наносить другому всаднику… больше некому. Ты же знаешь, что я пытался его спасти? Я не сразу побежал… Фа'Хаат… надо заткнуться и вернуться к работе, — устало помассировав глаза, осекся Леронц и прикоснулся кистью к гладкой, сизой коже. Мягкая щетина, смоченная в вязкой небесно-пурпурной краске, скользила вдоль тонких ритуальных шрамов, добавляя облакам на животе женщины закатные блики. Сменив кисть, Леронц принялся выводить солнечные лучи на скулах и бровях бледной.

— Хочу успеть до погребального пира, — отшутился небесный всадник, нанося последние мазки на лицо наемницы. Справившись с тонкой работой, он снизу-вверх посмотрел на Лим'нейвен. Влажные глаза Леронца дрожали в ореоле густой синевы, выражая скорбь и крайнюю усталость. Накрисс похлопал друга по плечу массивной лапой с птичьим пушком на костяшках, а затем посмотрел в глаза Мракоцвету.

— Арахкет, мне очень жаль, что Карлик добрался до нее так рано. Дорогу ему указала моя гордыня и, надеюсь, ты сможешь меня простить, — проговорил Накрисс и замолчал, уставившись на отекшее лицо Синтры. Мракоцвет удостоил крылатого Лим'нейвен холодного взгляда и не прервал мелодию.

— Как там те рудокопы, которых мы вытащили? — поинтересовался Леронц, развеивая напряженное молчание.

— Парень отсыпается, а девушка растворилась. Ни дочери Нара, ни Рикиоти понятия не имеют, когда она смогла скрыться. Впрочем, чего ожидать от пепельных? — голос Лим'нейвен прозвучал нахально, хотя после смерти Синтры он старался не проявлять спесивость.

— Судя по одежде, она была из Саантира, — пожал плечами Леронц и горячим дыханием подсушил каплю краски на вздернутом носике Синтры, — захотела поскорее вернуться к семье, только и всего.

— Надеюсь, она добралась до стен, — тяжело вздохнув, пробормотал Лим'нейвен и медленно опустился на песок. Сидя он дотягивался до плеч Леронца, который устроился на высоком табурете, — иначе вся эта ситуация с освобождением штолен превратиться в бессмысленное шутовское представление.

— Мне больше нравиться другая трактовка, — послышался сзади монотонный и слегка гнусавый голос.

— О чем ты, Нуаркх? — не оборачиваясь, переспросил Леронц и принялся растушевывать темно-лиловые тени на веках Синтры резкими движениями большого пальца.

— Вы слышали, что лже-всадники разграбили караван с крупной партией обработанной стали из этих рудников? — продолжил тоннельник, усаживаясь подле тела и бережно укладывая Саантирскую алебарду на колени, — сталь им пригодилась, арбалетные болты они не жалеют.

— К чему ты клонишь? Считаешь, что сумбур с Исполином и Зверерожденными был организован лишь для того, чтобы замести следы заговора? — поинтересовался Лим'нейвен. Нарочитая насмешливость не скрыла от Нуаркха еле заметную тревогу, — похоже, у тебя паранойя.

— Мне часто это говорят, — вздрогнув от свистящего смешка, признался Нуаркх и продолжил значительно тише: — И нет, я не думаю, что Исполина и Кочевников сюда кто-то привел. Скорее всего, убийца просто воспользовался ситуацией. В суматохе он всадил нож в спину, скажем, начальника бригады, который решил потребовать слишком много Хаков за молчание. А мы спасли заговорщика от ловчих и за ручку довели домой.

— Девушка была убийцей? — удивленно раскрыв глаза, переспросил Леронц. Затем он повернул к Нуаркху измазанное красками лицо и принялся говорить, жестикулируя кистью, — внешность, конечно, обманчива, но она выглядела действительно жалко и не смогла бы поднять кинжал.

— Ели бы подобную работу поручили мне, то действовал бы я в той же манере, — прищурившись, ответил Нуаркх, — группы рудокопов обычно довольно сплоченные. У женщины в беде больше всего шансов примкнуть к их компании и не вызвать лишних подозрений.

— Мне кажется, ты бы быстро себя выдал. Рудокопы обычно не настолько пьяны, чтобы принять тебя за женщину в беде, — отшутился Накрисс и непроизвольно насупился.

— По-твоему она сбежала, потому что является шпионкой или убийцей, а ее тело улучшили Лим'нейвен или другие… народные средства? — уточнил Леронц, приподняв кустистую бровь.

— Не всегда следы вмешательства столь же очевидны, как у каменных стражей, — пожав плечами, предположил Нуаркх.

— Звучит несколько натянуто, но я не удивлюсь, окажись это правдой, — неожиданно вмешался Гаор. Голос его, как всегда, был спокойным и размеренным, — в любом случае это не наше дело.

— От чего же? Разве приятно осознавать, что мы рисковали встречей с Карликом ради жалкой наемной убийцы? А кто-то и вовсе отдал за него жизнь, — улыбнувшись грязно-желтым глазом, вкрадчиво протянул Нуаркх и уставился на Накрисса.

— О, Костяшка! Ты что пытаешься задеть меня!? Думаешь, я позволю тебе такой тон!? — повышенным голосом выпалил Накрисс и стиснул огромные кулаки. К Нуаркху ринулся фронт тугого воздуха, который с громким щелчком лопнул вокруг тоннельного человека и взметнул столб песка. Когда непроницаемая пепельная завеса осела, Нуаркх непринужденно сидел на том же месте, только шевелюра его слегка растрепалась.

— Если хочешь достать меня, то придется закатать рукава, — вызывающе вздернув надбровную пластинку, проговорил Нуаркх и принялся деловито стряхивать песчинки, осевшие на платье.

— Ты что творишь Накрисс! Песок чуть не попал на Синтру! — громко крикнул Леронц, закрыв телом крынки с вязкой краской и тело женщины, жирно блестевшее влажными мазками.

— Сейчас не время для этого, — встрял Гаор, осаживая участников назревающей перепалки, — Леронц, у тебя все готово для ритуала?

— Да… Да. Можем начинать, — рассеяно кивнув, ответил бледный. Не без помощи Накрисса, он поднялся на ноги, а затем отошел от тела. К Синтре, покрытой узором в виде закатного неба, подошел Мракоцвет. Гигант осторожно подхватил тело и поднял на уровень широкой груди. По сравнению с нависающим, исполинским силуэтом, женщина казалась почти ребенком. Голова Синтры безвольно запрокинулись назад, расчесанные медные локоны раскачиваться в такт поступи гиганта. Ношу молчаливый тоннельник доставил к огромной урне из черного железа, которую установили неподалеку от входа в уединенную пещеру. Накрисс и Леронц отправились в огромную мрачную расщелину, что брала начало в дюжине метров от стоянки наемников. Спустя минуту они вернулись на свет в компании Ортисса, который стараниями Лим'нейвен почти не хромал. Хоакс выглядел подавленно, ступал медленно и покорно. Пух на груди и шее зверя был грязен и взъерошен. От печальных глаз спускались полоски высохшей влаги, отмеченные налипшим песком. Когда Ортисса подвели к Арахкету, он приклонил передние лапы и, упираясь клювом в песок, прильнул к телу Синтры. Так он простоял несколько минут, низкие, вибрирующие стоны покидали его грудь. Следом хоакс отступил на шаг и свалился на пол, Мракоцвет подошел к черной урне и опустил в нее тело Синтры, устроив ее в положении младенца. К скорбной процессии примкнула Рикиоти. Женщина выглядела собранно и непоколебимо, но кисти, сжимавшие эфес Нар'Охай, слегка дрожали.