Вязкая кровь оставила непроницаемые разводы на личине шлема Нар'дринки. Дрожащими пальцами она потянуться к замкам, которые скрывались под пологом бармицы. В этот момент из хаоса, который до сих пор бушевал по палубе, вынырнул ловчий и наотмашь врезал ей по голове увесистой дубиной, в которую исполин превратил руку. Второй ударом должен был проломить череп Нар'дринки, но его предотвратил кинжал, вонзившийся в костлявую грудь. Содрогаясь от кашля, Нуаркх вздернул себя на колени и потянулся к проломленному шлему, который стиснул череп контуженной девушки. Когти тоннельника расправились с застежками, и из-под перепачканной стальной маски показалось приятное, но очень потрепанное, личико. Аккуратный вздернутый нос и правильные скулы были припорошены белыми крапинками веснушек. Светло-пепельная кожа с голубоватым Фенрикским отливом выдавала далекое родство с обитателями Надоблачных аллодов. Из-под растрёпанной рыжевато-бурой челки на тоннельника рассеяно уставилась пара разноцветных глаз. Один был красно-янтарным, а второй удивлял насыщенным сине-зеленым ирисом. Взлохмаченные пряди на левом виске стремительно пропитывались черно-голубой кровью и прилипали к черепу.
— Поднимайся, кто-то должен прикрывать мне спину! — Монотонным голосом воззвал Нуаркх, грубо притягивая девушку за щеки. Нар'дринка непонимающе моргнула пару раз, но потом растерянное лицо начало морщится от боли и рука ухватилась за рану. Опершись на предплечье Нуаркха, она поморщилась от прикосновения шипов и тяжело поднялась. После солдат нашарила глазами сжавшееся тело товарища, оскалилась и принялась топтать сапогом голову ловчего, который забрал его жизнь.
— Опомнись, а не то закончишь как он! — окликнул девушку тоннельник и толкнул в плечо. Разноцветные глаза раздраженно впились в костяную маску, а затем испуганно раскрылись и уставились поверх его плеча. Перехватив Алебарду за конец древка, Нуаркх резко развернулся и подрубил ноги бросившемуся ловчему. Нар'дринка пронзила тварь прежде чем, она отлипла от пропитавшейся кровью палубы. Широкое голубоватое лезвие впилось в ядро и начало наливаться багрянцем от жара, который охватил скимитар. Девушка вскрикнула от боли и выпустила эфес, когда чаша гарды прожгла перчатку на сбитых костяшках.
Выкроив пару мгновений чтобы оглядеться, Нуаркх увидел вспученных крылатых существ, которые вспорхнули под купол и ощетинились сотнями игл. Тоннельник свалил Нар'дринку грубым пинком, схватил труп ее товарища и укрылся вместе с ней за поднятым над головой мертвецом. Вспученные уродцы с грохотом разорвались, орошая палубу дождем острейших шипов. Судя по влажному звуку и металлическому лязгу, иглы глубоко впивались в блестящую Нар'дринскую чешую. Когда костяной ливень иссяк, тоннельник небрежно метнул мертвеца в первого попавшегося ловчего. Закованное в сталь тело придавило врага, и Нуаркх добил его единым ударом.
— Он был моим другом! Как ты смеешь — Раздраженный, женский крик донесся из-за спины. Обернувшись, Нуаркх увидел кулак, летящий в челюсть. Силы в ударе разъяренной Нар'дринки оказалось ощутимо меньше чем в атаках Синтры. Нуаркх даже не сдвинулся с места, только сунул в лицо девушки кисть, сложенную в неприличном жесте. Этого, а также боли в разбитых костяшках, хватило, чтобы сбить спесь и вынудить Нар'дринку заткнуться. Окончательную точку в перепалке поставил резкий порыв ветра, который растрепал волосы на ее голове и вынудил поскользнуться на скользкой от крови палубе. Затем пара ловчих, кубарем прокатилась между тоннельником и Нар'дринкой. Зрелище показалась Нуаркху довольно комичным, но прежде чем ухмыльнуться он не дал тварям подняться и по очереди пригвоздил их к доскам из набухшего Галафейского дерева. Следы, оставленные телами на мокром полу, привели взгляд Нуаркха к громадным фигурам Гаора и Мракоцвета. Измотанные гиганты откидывали полчища тварей, которые пытались заткнуть вновь запевшие аркбаллисты. Лапы Лим'нейвен подгибались под напором усталости и веса купола, который окутывал огромный «Нар'караад».
— Поможем Змею! Поспеши и не останавливайся! — бросил Нуаркх через плечо и ринулся к наемнику, лавируя между иглами, которые усеивали путь. Спустя несколько шагов, голые стопы тоннельника ощутили усиливающиеся вибрации. Оглянувшись, он увидел крупного ловчего, слепленного из взрослого Зверорожденного и его ребенка. Молотя костяшками четырех передних лап, существо неслось на тоннельника и подгоняло себя взмахами кожистых крыльев. Нуаркх согнулся, выставил алебарду и кинулся навстречу твари. Две оскалившихся пасти обдали зловонием гниющих внутренностей, две пары когтей попытались ухватиться за нырнувшую алебарду. Широкое изогнутое лезвие миновало растопыренные лапы и впилось в широкое плечо, но упустило шанс вспороть ядро. Древко затрещало и отчаянно попыталось вырваться из рук, когда на него обрушились веса разогнавшихся тел. Сердце Нуаркха охватил раскат боли, когда оно сократилось на пределе силы и впрыснуло кровь в набухшие мускулы. Доски из краснолиста заскрежетали под шипастой подошвой стоп, которые оставили на них борозды и крошечные завитки стружки. Урб преуспел в разведении и тренировке своих скретов. Нуаркх оказался сильнее, сделал шаг вперед, опрокинул тварь на спину и с хрустом загнал алебарду в обе грудные клетки. Разорвавшееся ядро выплеснуло жар и слабо исказило притяжение. На луже крови, в которой замер ловчий, волны застыли и выстроились в витиеватый узор.
Нар'дринка, между тем, последовала приказу Нуаркха и, не останавливаясь, понеслась на помощь Гаору. Достигнув цели, она стиснула в захвате горло ловчего, и оторвала его от измочаленного плеча неповоротливого Мракоцвета. Солдат раз за разом нанизывала спину твари на тонкий клинок ножа в попытке добраться до его ядра. Удача не улыбнулась девушке, и лезвие лишь вспарывало бесчувственную плоть. Пронзительно заверещав, ловчий впился когтями в скулу и бровь девушки, а затем рванул вниз. Кровь обильно заструилась из глубоких ран, заливая очаровательные веснушки. Ловчий вывернулся из ослабевшей хватки, оттолкнулся лапами от живота Нар'дринки и взмыл в воздух, только чтобы спикировать на ее грудь. Вместе они свалились на пол. Шипы, которые унизывали палубу, болезненно впились девушке в спину, но не пронзили брони. Крича от боли и страха и сплевывая соленую кровь, Нар'дринка закрылась предплечьем от нескольких ударов. В следующее мгновенье она взяла себя в руки, нашарила взглядом щель, из которой ритмично выплескивался пурпурный свет, и утопила в ней кинжал. Выгнувшись дугой, ловчий осыпал девушку градом беспорядочных ударов, а потом затих и скатился с груди.
Нар'дринка оторвала спину от палубы, сгорбилась и прижала ладонь к изувеченному лицу. Она сразу начала искать силы, чтобы подняться и содрать со спины Мракоцвета еще одного слугу, но огромная, размытая тень опередила ее. Верхняя половина ловчего исчезла в разверзшейся пасти массивного мракозверя и была с жадным хрустом перемолота. В тот же момент когтистая лапа Хранителя нащупала предплечье последнего ловчего и выломила ее из сустава. Словно невесомую куклу, Мракоцвет швырнул тварь на пол перед собой и пригвоздил массивным обсидиановым клинком.
Прошло не меньше дюжины секунд, а очередной ловчий так и не впился в тело Нуаркха. Грязно-желтый глаз осмотрелся, но неестественные силуэты не приближались из-за спины. Вместо этого Нуаркх увидел Гаора, который по колено утопал в растерзанных ловчих. Непомерный клеймор вывернулся из перенапряженной кисти и утонул в треснувших досках. Каменная страж Рикиоти сидела, опираясь на борт дирижабля, глотала ртом воздух и влажно хрипела. Обнаженный Нар'Охай лежал на коленях и капающей кровью выводил на палубе свой силуэт. Мракоцвет без лишней суеты подбирал мертвецов, словно ребенок разбросанные игрушки. Не делая различий между ловчими и солдатами, он закрывал ими прореху в куполе. «Старинная Урбская хитрость» — подумал Нуаркх и ностальгически ухмыльнулся. От воспоминаний его отвлек Саантирский солдат, который медленно прошел мимо, обхватив дрожащие плечи. Поскользнувшись на раскиданных угольно-черных внутренностях сородичей, он даже не попытался восстановить равновесие, а просто рухнул на влажные доски и свернуться в позу новорожденного. Рой отступил и перестал маскировать всхлипывания и мольбы, которые покидали уста раненых.
