— Мы не тронем вас, если вы не будете докучать. — Предложил тоннельник. Хозяйки разоренного жилища поднялись из-за укрытия и ощетинились темно-пепельными скимитарами примечательно тонкой работы. Старшей была рыжеволосая бледная лет шестидесяти. Ее растрепанные кудри чернели крупными хлопьями пепла и закрывали круглое лицо, слегка тронутое морщинами, и суровые небесно-пурпурные глаза. К женщины жалась молодая девушка, почти ребенок. Оружие в дрожащей руке смотрелось нелепо и скорее закрывало миловидное личико, чем готовилось пронзить незваного гостя. Она была похожа на мать, только светло-голубая кожа была по-девичьи упруга, а крупные пурпурные глаза окружали не паутинки морщин, но бесформенные разводы слез.

— Кто вы!? Что вы делаете в нашем доме!? — Спросила женщина мрачным, сорванным голосом. Не успела она договорить, как ее взгляд соскользнул с лица устрашающего тоннельника и прилип к наконечнику костяного копья.

— Хотим попасть на крышу и осмотреться. Только и всего. — Спокойно отозвался Нуаркх и резко распахнул протез, стараясь воспроизвести привычный примирительный жест, но лязг механизмов заставил бледных напрячься и отпрянуть. Хати схватила тоннельника за жвала и развернула к себе.

— Если не поможешь этим бледным, я выколю тебе последний глаз этими самыми пальцами. — Пригрозила она строгим голосом:

— Разве я когда-нибудь отказывал в помощи страждущим? Особенно бывшим хозяйкам оружейной лавки. — Прощелкал Нуаркх и небрежно оттолкнул Хати, приложив ладонь к ее лицу. После он принялся внимательно оценивать клинки, угрожавшие его жизни.

— Нам не нужна помощь! Убирайтесь… — Просипела хозяйка. Ее голос стремительно терял глубину и силу, а распахнутые глаза не оторвались от оружия Синагара, сочившегося липким соком. Молодая девушка выронила позолоченный эфес клинка и медленно сползала по стене, давя подступающий визг.

— Прикрой костяную гадость и отойди к двери. — Раздраженно приказала Хати. Проследив за выполнением поручения, она мягко обратилась к хозяйке. — Милая, прекрати геройствовать. Посмотри, куда это привело твоего мужчину.

— Араак мертв?! Ах…конечно. Как он мог выжить? Но я так надеялась… — Глаза бледной заблестели, широкая переносица наморщилась, а губы задрожали. Дочь уткнулась в колени, ее острые плечики задрожали от сдавленных рыданий.

— Нуаркх, прикрой дверь. Сарранам ни к чему лишнее внимание. Вик, поставь, пожалуйста, лампу… — Раздала указания Хати и осторожно обогнула стойку, чтобы помочь девочке подняться.

— Ставнями можешь заняться сама или попроси эту пыльную тряпку. — Громко отказался Нуаркх, указывая на порядком уязвленного Вика.

— А мне пора на крышу. — Продолжил тоннельник и вскинул на плечо зелота, который постепенно приходил в себя. Бодро взлетев на несколько крутых ступеней, он обратился к хозяйкам, которые провожали его неприязненным, напуганным взглядом. — Завалите двери и вытащите из потайного хранилища лучшие клинки. Ими расплатитесь с Наемниками Пяти Копий, когда я доведу вас до бастиона. Лучшую пару оставите мне и этой пепельной алкоголичке. Затем поднимайтесь на последний этаж и переждите бурю. Увидите пепельных кричите.

На втором этаже Нуаркх обнаружил комнаты для приема особенных клиентов. Под разбитыми куполами выпотрошенных витрин еще остались силуэты изящного оружия, отпечатанные в обгоревшем бархате. Осколки стекла, застрявшие в помятых медных рамах, сгладило пламя. Пышные подушки, наваленные для удобства богатеев, теперь впитывать в помои и дешевое пойло в убогих лачугах грязерожденных. Верхние этажи встречали разоренными интерьерами и расколотыми бюстами, а сожжённые ковры обращались под ногами в облака едкой гари. Крыша почти не пострадала, только пестрый навес, защищавший от песка и солнца, превратился в темные разводы на медных рамах. Нуаркх стряхнул полоски пепла с закоптившихся шезлонгов и вольготно растянулся на тонко заскрипевших прутьях.

— Он точно поработал над ораторскими навыками. — Ухмыльнулся Нуаркх, когда низкий голос Кантара распространился по площади, вторгаясь в разоренные дома и извилистые переулки.

— Что… кто вы? — Испуганно простонал юный зелот, разбуженный воодушевляющей речью Лим'нейвен. Когда затуманенный взгляд фанатика зацепился за вытянутую фигуру Нуаркха, пепельный вскрикнул и свалился с шезлонга. Врезавшись копчиком в стынущий гранит, он болезненно ухнул и начал суматошно отползать назад.

— Неужели в этом Мире никто не способен оценить настоящую красоту? — Иронично осведомился тоннельник, просовывая пряный рулет под заношенную маску.

— По-моему ты очарователен. Зашитое веко и шрамы придают таинственность и грубоватую, мужественную привлекательность. — Ответила Хати, баюкая на коленях початую бутылку Африта.

— Тогда почему ты меня испугался, друг? — Обратился Нуаркх к зелоту и неприязненно зажмурился, когда очередной воспламеняющий призыв Кантара атаковал чуткий слух.

— Что вы со мной сотворите!? Куда притащили? — Прокричал юнец, затравленно озираясь. Викковаро оторвался от написания черно-оранжевой панорамы Саантира и проворно набросал его портрет.

— Мы спасли твою жизнь, вытащили из-под обломков и отнесли в безопасное место. — Спокойно проговорил Нуаркх, приглашая зелота на свободную лежанку, и указал раскрытую сумку с парящими закусками. — Теперь мы можем насладиться ночью, в которую Саантир сгорел и возродился из пепла. Присаживайся, посмотри на плоды своих трудов.

— Да… я помню, как меня догнали бледные. Почему я еще жив? — Рассеяно пробормотал юноша, аккуратно ощупывая кровяную корку на затылке. — Выходит, вы тоже идете за Саррин Яроглазым?

— Точно не собираюсь стоять у него на пути. — Усмехнувшись, отозвался Нуаркх, протягивая зелоту подзорную трубу. — Вон Нар'Катир Яроглазого.

— Зачем он сохранил бледным жизни? Эти мерзкие твари — слуги Галафея! — Раздраженным тоном воскликнул пепельный. — Стараются разрушить наш город изнутри своими кознями и бесконечной жадностью!

— Особенно тот детеныш в юго-восточной клетке. — Медленно отчеканил тоннельник, незаметно приоткрывая узилище костяного наконечника. Викковаро первым почувствовал оружие Синагара и выжидающе замер с угольком наготове.

— Смерть его… она необходима. — Пробормотал зелот, судорожно выдохнул и смахнул капли пота, высыпавшиеся на бритой голове. Именно в таком положении он замер на следующем наброске увлеченного Вика. — Родители воспитают в нем порочную культуру!

— Смотри на бледных. Не щадя израненных спин, не дают детенышу порезаться об острые шипы. Разве это не самоотверженность? — Настойчивее продолжил тоннельник, положив руку на дернувшееся плечо юнца. — Между тем, Саантирские кланы купаются в роскоши. Казначеи Саантира поднимают налоги, под которыми ломаются спины торговцев. Бледных и пепельных. Так кто здесь порочен?

— Замолчи! — Огрызнулся зелот и вывернулся из хватки Нуаркха.

— Не собираюсь. Посмотри на пепельных, которые собрались вокруг. — Напирал тоннельник, насильно разворачивая зелота к площади. Копье проталкивало леденящие образы в разум парня, даже когда тот заслонил глаза дрожащими руками.

— Отребье. Грязные скреты, их спины ломятся от награбленного, руки черны от крови собратьев. Оглянись, сердце Саантира в огне! Разве каждая сожженная палатка, каждый разоренный дом принадлежал бледному? — Скользкие от крови руки волочили приспешника Кантара в бушующее пламя, незримые рты перекрикивали надрывный детский плач и описывали, как огонь слижет плоть с его костей.

— Нам нужна поддержка! Без нее не скинуть Десницу с каскадов дворца! — Прокричал зелот, отчаянно стискивая голову.

— Поддержка кого? Граждан или комков дерьма, которым постарались придать форму Хинаринцев? Пепельные, которым не безразличен Саантир, сейчас подпирают мебелью двери или маршируют к площади под знаменем Десницы. — Вмешалась Хати, брезгливо поджимая губы. Зелот загнанно сжался, но бурный ливень вдруг обрушились на его сгорбившиеся плечи.