— Ты что — то хотел сказать?

— Молчу — молчу.

Он чмокнул ее, поцеловал дочку в макушку и подхватил сынишку.

Лишь только муж с сыном исчезли, Аннабел окинула Пайпер долгим оценивающим взглядом, сопровождая его сияющей улыбкой:

— Итак… расскажите мне о себе.

Пайпер оставила дом Чампьонов с ощущением, что приобрела новую подругу, но поскольку Аннабел жила среди сильных мира сего, а Пайпер над мусорными ящиками, то это было спорное утверждение.

Она не хотела попадаться на глаза Куперу до того, как он выпьет вторую чашку кофе, поэтому направилась на площадь Линкольна. Накануне поздно вечером позвонила Берни, чтобы проверить, как продвинулась Пайпер в поисках Говарда, и услышала, что та прошлась в компьютере по большой части поисковых систем, что не удовлетворило Берни. Берни хотела большего.

— Я тут пошарила в инете, Пайпер. Есть базы данных, запамятовала, как называются, где можно зарегистрировать пропавших людей. Хочу, чтобы ты это сделала.

— Эти базы не для людей, которые признаны умершими, — так вежливо, как могла, возразила Пайпер.

— Пустая формальность.

Какая уж тут пустая формальность, когда Пайпер видела собственными глазами, как урну с прахом Говарда опустили в землю на Уэстлоунском кладбище.

— Я не видела тело, — напомнила Берни. — Помни об этом.

— Да, мэм.

Пайпер ловко вписала синюю «мазду» в одно из диагональных парковочных мест на Линколь — авеню. Холодное и пасмурное утро намекало на дождь, но несколько стойких душ сидело на скамейках. Мимо проскочил мотоцикл. Пайпер, сунув руки в карманы куртки, заняла пустую скамейку. У ее ног на мощенном тротуаре кто — то тщательно нарисовал пеликана. Как же здорово посидеть спокойно хоть мгновение. Ей некогда было перевести дух между работой в «Спирали», вождением целый день лимузина и планированием побега Файзы.

Мало — помалу Пайпер стала замерзать и отправилась назад к машине, по пути заглядываясь на витрины магазинчиков. Пропищал мобильник. Пришла смс — ка от Эрика Варгаса.

«Встретимся вечерком?»

Пока она набирала ответ, узрела пожилого мужчину, пересекавшего площадь Линкольна по направлению к Леланд. С брюшком, брюки подтянуты чуть ли не до подмышек, белые сникерсы и головной убор в виде куска сыра.

Пайпер бросилась вдогонку. Путь преградил автобус. Она шарахнулась от него, избежав столкновения с почтовым фургоном и велосипедистом, но когда добралась до Леланд — авеню, мужчина ушел. Пайпер обыскала окрестности, заглянула во все переулки и боковые улицы, но человека с сырной «головой» «Грин Бей Пакерс» и след простыл.

Пайпер напомнила себе, что не рассмотрела хорошо его лицо. Однако Говард имел похожее брюшко, ту же склонность к белым сникерсам и высоко подтянутым брюкам. И рост у мужчины подходящий.

Мысли прервала тема «Баффи». Звонила Джен.

— Берни хочет, чтобы я использовала свои связи в средствах массовой информации для публичного объявления поиска Говарда. И она подбила Эмбер помочь развешать листовки о пропавшем муже. Всякий подумает, что Берни свихнулась.

Пайпер обозрела кирпичные здания, тянувшиеся вдоль площади.

— Может, не так уж свихнулась, как вы думаете.

Пайпер договорилась встретиться с Джен и Эмбер в «Биг Шолдер Кофе» в пятницу. Они все предпочли бы один из соседних баров, но у Эмбер тем вечером чуть позже намечалось выступление.

По дороге в Лейквью Пайпер разрабатывала стратегию поведения с Купером.

— Я поднимаюсь, — сказала она, когда он наконец ответил по интеркому.

— Поесть что — нибудь прихватила?

— Еды нет, но приготовлю грандиозный омлет.

— Ты умеешь готовить?

— Конечно я умею готовить.

Не обязательно просвещать его, что она терпеть это не могла, однако Дюк требовал, чтобы Пайпер готовила и убиралась по дому, и в то же время вела себя как сын, а не дочь. Никто лучше ее не знал, что значит расти в условиях сплошь противоречивых требований.

— Ладно, можешь подняться. Только чур не спрашивать о том, на что у меня нет ответа. Идет?

— Абсолютно. Никаких вопросов.

Купер знал, что она врала, поэтому не чувствовала угрызений совести.

Выйдя из лифта, Пайпер застала его простертым на диване с пакетом льда на плече. Купер был небрит, а волосы цвета подгоревшего тоста очаровательно взъерошены. Несмотря на синяк на скуле, он был просто такой… ну всё. Вся эта помятая, такая домашняя мужественность могла бы пробудить любую женщину. Даже мертвую. Такие прочные мужики рождены побеждать в играх с мячом и производить потомство воинов.

Потомство? Ей точно нужно выспаться. Как бы она ни любила детей, собственных никогда не хотела и даже привычки не имела о них задумываться.

Купер встал с дивана. Рубашки на нем не было, а серые спортивные штаны сидели, как на иных «Хьюго Босс»: сползли низко на бедра, открывая плоский мускулистый пресс и тонкую дорожку темных волос, тянувшихся прямо…

К ее глупой погибели.

Пайпер страшно разозлилась на себя. Нужно это прекратить. Она позвонит Эрику. И выкинет эти… навязчивые идеи из своей системы, даже если придется соблазнить Красавчика на заднем сидении его патрульной машины.

— Не стану спрашивать, как себя чувствуешь, — выдавила она, — некоторые вещи говорят сами за себя.

— Со мной бывало и хуже.

— Может, тебе стоит перебинтовать грудь?

«Лучше сию же секунду. Забинтуй все эти мускулы, чтобы глаза мои их не видели».

— Так больше не делают, — пояснил он. — Затрудняет дыхание.

Итак, какой еще предлог? Поскольку у нее дыхание сперло.

Только Пайпер поймала себя на мысли настоятельно попросить, чтобы Купер оделся, как тот схватил синюю толстовку со спинки дивана и сунул руки в рукава. Однако не застегнул молнию.

— Ты тут заикнулась о каком — то омлете? — напомнил он. — Дай — ка посмотрю, что у меня еще выросло.

В распахнутой толстовке, открывающей один из шедевров матери — природы, он вышел на крышу. Вместо того, чтобы воспользоваться его отсутствием и прийти в себя, Пайпер потащилась за ним в сад.

Купер выдернул нечто, что она по первому впечатлению приняла за лук, но потом узнала лук — порей. Здесь Купер казался больше у себя дома, чем вращаясь в толпе «Спирали». Совершенно расслабленным. Пайпер осенило, как подходит копание в земле этими большими искусными руками.

— Что — то в этом неправильное, — высказалась она. — Что такой, как ты, владеет ночным клубом.

— Понятия не имею, что ты хочешь сказать.

— Потому что Фермер Куп рожден пахать поля.

— Для вас Хозяин Ранчо Куп. Если помнишь, я из Оклахомы. И никогда не был так рад, как когда сбежал оттуда.

Несмотря на холодную погоду, он был босиком и все еще не застегнул молнию, однако холод, казалось, его не беспокоил. Пайпер взглянула на уютный уголок недалеко от французских дверей, столик со сланцевой столешницей, мягкую кушетку, достаточную для двоих.

— В биографии мало говорится о твоем детстве, — вспомнила она. — Только что рос на ранчо и потерял мать в юном возрасте. — В точности как она. — Словно у тебя и жизни не было до того, как ты начал играть за штат Оклахома.

Купер отправил в компост большую часть помидорных кустов, но несколько осталось, и он сорвал пару помидорок, отправив одну в рот.

— Мы владели ранчо. Точнее, отец и я. Шестьдесят акров, не все плодородные. Немного рогатого скота и свиней. Кормовая кукуруза. Отец был ветераном Вьетнама еще до того, как начали что — то понимать в посттравматических синдромах. Иногда он вел себя нормально. Иногда нет.

Пайпер уже чувствовала, что последует дальше: алкоголизм, физическое насилие. Теперь она уже жалела, что подняла эту тему.

Однако Купер ее удивил.

— Отец был мягким человеком — одна из причин, почему война так тяжело ему далась. Большую часть времени он не мог ничего делать, едва мог выбираться из кровати, поэтому мне приходилось все взваливать на себя. — Он стянул укрытие с горшков с зеленью, которую оберегал от заморозков. — Мне было около семи, когда я первый раз повел грузовик. Помню, как сидел на кипе мешков и соорудил несколько подставок, чтобы достать до педали. — Он засмеялся, но Пайпер было не до смеха. — Пару зим, клянусь, пропустил больше занятий в школе, чем посетил.