Да, тот самый, взятый им на поле боя самурайский клинок. До сих пор Марту не приходило в голову всерьез исследовать оружие. И каково же было его удивление, когда он обнаружил в катане замысловато выстроенную, устойчивую энергоструктуру, вплетенную в клинок от острия до кончика хвостовика. В отличие от старинных японских мечей этот был цельнолитой, монолитный, легкий и исключительно острый, но главное — то самое энергоплетение, запитывающееся от владельца или адаманта, который мог вставляться в особое гнездо.

Предназначение созданного плетения угадывалось. Ускорение развития дара мечника, усиление интуитивного предчувствия угрозы, ускорение движений, защита от угроз извне. Работа была сделана большим, а может, и великим мастером-одаренным. Это Март буквально видел, по виртуозной точности линий и связей, образующих общий узор, который не уступал лучшим произведениям искусства.

«Так чего ты от меня хочешь? О чем предупреждаешь?», — спросил он у меча, но ответа, ожидаемо, не получил. «Может, надо взять тебя завтра с собой? Так будет лучше?», — постарался Март найти способ снять постоянную тревожность, уже готовый блокировать импульсы, исходящие от оружия, чтобы не отвлекаться. Но напряжение вдруг пропало, сменившись коротким ощущением спокойной уверенности и силы.

«Интересно девки пляшут… Мечи ведут диалоги с людьми… Ну, если тут есть столько чудес, пусть будет еще одним больше. Принять и простить. А теперь займемся нашей работой. Дальше.»

Увлеченный внезапным открытием, он взялся за отобранный у мошенников артефакт и внимательно осмотрел его. Конечно, изготовивший его ремесленник и рядом не стоял с мастером, создавшим меч. Но общий принцип был тот же. Плетение энергоструктуры, позволяющее прикрыть владельца от внешнего воздействия или же усилить собственное. Впрочем, последнее относилось только к одаренным. Но если добавить к нему одолень-камень или адамант, называй, как хочешь, то получится очень мощная штука.

«Надо будет Витьке подарить, — успел подумать Март, перед тем как провалиться в сон. — И лучше всего вместе со стелларом». А вот где взять этот самый стеллар, подумать он не успел.

Еще одним следствием развития дара стала возможность быстрого восстановления. Как бы сильно не уставал он накануне, даже самый краткий сон позволял Марту полноценно отдохнуть и подняться утром полным сил и энергии. Ну, почти. Для полного счастья, как говорил один киногерой, полагалась еще «ванна и чашечка кофе», точнее контрастный душ и целый чайник свежезаваренного темно-янтарного пуэра Сяо То трехлетней выдержки из Юньнани. Мощная доза теина[1] этого поистине божественного напитка наполнила тело силой, а мысли гармонией.

— Чайком балуешься? — громко зевнув, поинтересовался спустившийся в столовую Зимин-старший.

В домашней обстановке генерал мало напоминал того важного и представительного атамана Забайкальского войска, каковым его видели в штабах и департаментах столицы Желтороссии. В комнатных туфлях на босу ногу и изрядно поношенных шароварах с желтыми лампасами, а также простой рубахе с закатанными рукавами он больше всего походил на соседа Марта из прошлой жизни — отставного военного дядю Колю. Запах, что характерно, был тот же, ибо их превосходительство вчера изволили изрядно принять на грудь.

— Плесни и мне, будь добр, — попросил генерал.

— Пожалуйста, — налил до краев небольшую чашку Колычев.

— Благодарствую, — кивнул старый казак и шумно отхлебнул горячий ароматный напиток.

— Гадость китайская, — прокомментировал генерал вкусовые ощущения.

— Может, вам что покрепче? — попытался сохранить вежливость Март.

— Не, — упрямо мотнул головой атаман. — Похмелье — вторая пьянка!

— Как вам будет угодно.

— «Нам угодно», — немного насмешливо хмыкнул Зимин. — Вот твой отец так же говорил, когда послать хотел, а обстановка не позволяла.

— Простите, — немного смешался Март, решив, что тот прочитал его мысли.

— Да особо пока не за что. Ты, брат, не смотри, что у меня дара нет. Понятие-то есть, чай, не совсем дурак, хоть и атаман.

— А какой он был, мой отец? — спросил Колычев, постаравшись перевести разговор на другую тему.

— А тебе Володька разве не рассказывал?

— Рассказывал… но его послушать, какой-то идеальный человек получается.

— Вот оно что. Тогда слушай. Идеальным он точно не был, но стержень в нем был, это да. С теми, кто младше по чину или происхождению, всегда вежлив, аж иной раз до того, что тошно! А вот перед начальством норов, бывало, показывал. Тоже вот, вроде учтиво скажет, а в ответ впору секундантов присылать. С родней тоже особо не ладил…

— А есть родня? — насторожился Март.

— Как не быть с такой-то фамилией, — усмехнулся атаман.

— А можно подробней?

— А чего же нельзя-то… только у тебя ведь сегодня, насколько я помню, экзамены?

— Да.

— Тогда сделаем так. Ты иди, да сдай все хорошенько, а как дело сладится, я тебе и расскажу все, что знаю. А теперь ступай с Богом. Ангела-хранителя тебе!

«Интересно, что за тайны такие, — подумал Март, выводя из гаража свой «Нортон». — И почему Владимир Васильевич ничего мне об этом не рассказывал?»

Однако вокруг было так хорошо. Прекрасное августовское утро еще только окрашивало мир в яркие тона, птицы пели на разные голоса, внизу ласково и призывно шумело море. Вскоре он совсем позабыл о странных словах генерала. Дернув пару раз ногой кикстартер, и с удовлетворением услышав бодрое ворчание двигателя, Март уселся в седло и неспешно покатил по дороге.

Как и следовало ожидать, в авиашколе он оказался одним из первых, но скоро подтянулись и остальные. Судя по заспанным физиономиям, товарищи всю ночь зубрили или занимались изготовлением шпаргалок, отчего теперь выглядели как сомнамбулы.

— Господи, как тебе удается выглядеть так отвратительно свежим? — поморщился Макс Черкасов.

— Пить меньше не пробовал? — с усмешкой парировал Март.

— Какие гнусные инсинуации! — оскорбился Черкасов. — Я дал себе зарок, что не выпью ни капли хмельного, пока не получу заветный диплом, и твердо намерен его выполнить. Но что-то я никак не проснусь…

— Обещаю вызваться первым и дать тебе больше времени на то, чтобы прийти в себя.

— А вот это было бы весьма кстати…

Не успели они договорить, как объявили построение, и перед будущими пилотами выступил сам контр-адмирал Владимир Александрович Белли — начальник кафедры оперативного искусства и стратегии Императорской Военно-Воздушной Академии, который после краткой, но энергичной речи пожелал соискателям успехов.

В Дальнем Белли оказался неслучайно. В ранге инспектора главного штаба ВВФ он проверял уровень и качество подготовки комсостава Третьего Флота. Начальство школы не преминуло воспользоваться такой возможностью и после настойчивых уговоров сумело убедить получившего только в прошлом одна тысяча девятьсот сороковом году золотые контр-адмиральские эполеты с черным двуглавым орлом Белли возглавить комиссию. Владимир Александрович — потомок давно обрусевшего знатного шотландского рода и весьма сильный одаренный, как никто годился на роль строгого и взыскательного проверяющего для курсантов.

Как и следовало ожидать, проверку знаний начали с группы обладателей Дара, но, к сожалению или к счастью, тут уж как посмотреть, вызывали их строго по алфавиту. Так что первым перед комиссией предстал чуть более бледный и сосредоточенный, нежели обычно, княжич Пужэнь Айсиньгьоро. А вот следующим повезло стать Мартемьяну.

Из большой аудитории вынесли почти все парты, кроме нескольких, за которыми курсантам и предстояло готовиться к сдаче. Столы строгих экзаменаторов, накрытые зеленым сукном, выставили вдоль широких окон ближе к доске, так, чтобы они могли с удобством наблюдать за производимыми мелом вычислениями и рисованием выпускниками графиков и чертежей.

— Курсант Колычев, тяните билет.

— Билет номер четырнадцать, — четко произнес Март, открыв конверт и предъявив лист комиссии.