— Лучше бы он тебе рассказал, как ту старую ведьму из тюрьмы вытащить, вместо того, чтоб нести всякую чушь.

— Это не чушь. И в той истории со своим отцом ты совсем не виноват. Просто тогда Кастан спровоцировал тебя, причем сделал это намеренно. У него был свой расчет: хотел одним махом избавиться и от тебя, и от порядком надоевшего папаши.

— Лиа, я, кажется, сказал — хватит! — рявкнул Кисс и попытался было встать с лежанки, но я его удержала.

— Еще Койен просил тебе кое-что передать… — продолжала я, не обращая внимания на слова Кисса. — А именно: все, что тебе тогда сказал Кастан насчет твоей матери — это подлая ложь. В тот страшный вечер, когда ее сбросили вниз по приказу Гарлы… Она умерла сразу же после падения с башни, мгновенно. Не мучалась…

— Это… это действительно так? — в голосе парня была такая надежда, что у меня сжалось сердце. — Мама… Она, правда, погибла сразу же?

— Да.

Кисс ничего мне не сказал, но готова спорить, что с сердца у него свалился тяжелый камень, который лежал там много лет. Сейчас он закрыл глаза, и вновь откинулся на лежанку. Похоже, что тот давний разговор с Кастаном и его грубые слова все эти годы не выходил из головы Кисса, а после сегодняшней ночной встречи с братом жестокие слова снова стали звучать набатом в ушах парня. Тем временем я продолжала:

— А все эти долгие разглагольствования Кастана насчет того, что она была жива еще какое-то время, и что с ней делали потом… Твой сводный братец сразу догадался, как и чем именно тебя можно вывести из себя, причем ему надо было довести тебя до такого состояния, чтоб ты потерял самообладание. Вот он и проделал это, причем настолько умело, что ты сорвался, к великому удовольствию младшего братца… Правда, одним разом избавиться от вас обоих у него не получилось, но Кастан все равно умудрился повернуть все произошедшее в свою пользу… Кстати, чем кончилась та история? Я имею в виду графа и его любящего сына?

— Чем? — Кисс открыл глаза, и я вновь увидела перед собой прежнего нагловатого парня с насмешливым голосом. Только вот в усмешке Кисса на этот раз промелькнуло нечто неприятное, заставившее меня вспомнить Кастана. — Граф Эдвард Д'Диаманте и на этот раз вывернулся. Правитель Славии в качестве извинения за нанесенный ущерб оплатил все долги графа, а их к тому времени набралось столько, что являлось бы серьезной проблемой даже для очень и очень богатых людей. Вдобавок графу была выдана еще и некая… компенсация, более чем солидная. И это еще не все: Правитель проявил подлинную щедрость — бедному страдальцу было назначено ежемесячное пособие, более чем солидное, которое будет ему выплачиваться до той поры, пока несчастный вновь не пойдет своими ногами… Так сказать, содержание до полного восстановления. Ну и заодно пострадавшей стороне было обещано: если только я попаду в руки стражников Славии, то буду отправлен в Таристан, на суд тамошней аристократии — ведь тот, кто поднял руку на высокородного, должен быть наказан по всей строгости закона. Против подобного решения Правителя не возражал никто из правящего дома Таристана. Хотя при королевском дворе той южной страны с куда большей радостью было бы встречено известие о том, что отыскался, наконец, некто, свернувший голову графу Д'Диаманте, позорящего своим недостойным поведением высокое звание аристократа. Впрочем, этому бы обрадовались не только там…

— А не знаешь, как сейчас они живут, и какие меж ними складываются отношения? Я имею в виду семью Д'Диаманте? Все же это Кастан хотел избавиться от своего отца…

— Почему же, наслышан об их житье-бытье. Внешне там все довольно пристойно, хотя отец и сын стараются держаться друг от друга как можно дальше. Тем не менее, на них снова накатывают денежные проблемы. Граф и его сын — они оба привыкли жить на широкую ногу, ни в чем себе не отказывая, а для этого нужно иметь бездонный кошелек. Увы, в семье Д'Диаманте деньги не задерживаются. На сегодня у них вновь набралась прямо-таки немыслимая сумма долгов, и если граф, или же его сын не сумеют непонятно каким образом раздобыть необходимые деньги, то отцу и сыну грозит полное разорение. На их земли вот-вот будет наложен арест…

— А вчера… Как ты думаешь, зачем Кастан ездил в цитадель?

— Не знаю, хотя кое-какие мысли по этому поводу у меня имеются… Если коротко: ни за чем хорошим туда не ездят. Не те там дела творятся, о которых можно сообщать всем и каждому… Кстати, дорогая, я так и не понял, с чего это ты вдруг вздумала отираться возле меня? Учти: объяснения от тебя этому весьма недостойному поведению я так и не услышал. И, что самое интересное, ты даже не думаешь отползать! Хотя бы сделай вид, что тебе страшно неудобно оказаться в столь пикантной ситуации!

— Не вижу необходимости…

— Какая вопиющая бестактность вкупе с немыслимой дерзостью! Попирается моя высокая нравственность! Про остатки вашей порядочности я уже и не упоминаю: она, кажется, давно разбита вдрызг! Да еще совести хватило — под бок к спящему мужчине полезла! Помнишь, я тебе говорил — ты не в моем вкусе…

— Ну, это было так давно… Вдруг у тебя вкусы поменялись? Всякое случается. Говорят, в жизни нет ничего постоянного…

— Я решительно отказываюсь понимать вас, моя дорогая! — оскалился Кисс. После того, что я сказала парню о его матери, его настроение поменялось, и он снова стал прежним наглым котом. Спасибо вам, Пресветлые Небеса, парень, кажется, успокоился и я вновь вижу перед собой того Кисса, которого знала раньше. Вот и сейчас он продолжал со своей непонятной ухмылкой — Повторяю: душа у меня хрупкая и нежная, почти как цветок…

— Ага, только еще бы понять, какой именно цветок напоминает твоя душа — крапиву или колючий осот? Не подскажешь?

— О Небо, где ее душевная тонкость?! Моя дорогая, ваши постоянно бросаемые в мою сторону грязные намеки совершенно непонятного содержания вызывают в ней, в трепетной и чистой душе нежного цветка… Цветок… — тут Кисс на мгновение замер, а потом заговорил уже совсем иным голосом. — Лиа, погоди… А где схема тюрьмы, ну, та самая, которую нам нарисовал стражник?

— Вон там, на столе лежит… А что, тебе пришла в голову дельная мысль?

— С тобой растеряешь все мысли… Так, давай еще раз посмотрим на эти каракули…

Парень долго смотрел на грубо начерченную схему, потом вновь прилег на лежанку, прикрыв глаза. Я тихонько отошла, присела за стол. Уже знаю, что в такие моменты Кисса лучше не беспокоить — мне еще и попадет, чтоб не отвлекала, так что лишний раз лучше промолчать. Чуть позже сам скажет, что надумал.

— Так, говоришь, дельная мысль… — через продолжительное время вновь подал голос парень. — Лиа, насчет дельной мысли — это вряд ли, но зато мне в голову пришла некая дурная мысль насчет того, как ту старую ведьму вытащить…

— Она не ведьма!

— Ладно, пусть не ведьма, а кто-то вроде того… Только обещай выслушать спокойно.

— Ну, ты же меня знаешь.

— Знаю, оттого и говорю — вначале выслушай…

…Когда Кисс закончил говорить, я вздохнула:

— Как я понимаю, спрашивать, все ли в порядке с твоей головой — бесполезно?

— Так что скажешь?

— И как тебе подобное в голову могло придти?

— Дорогая, будь добра, ответь на мой вопрос поточнее.

— Пожалуйста. Это может придумать лишь тот, у кого с мозгами не все в порядке. Самому совать голову в петлю… У меня, как видно, тоже в голове чего-то не хватает, раз я не возражаю. Так что я единственное, что я могу сказать насчет твоей мысли, так это всего лишь то, что мы с тобой — два дурака. И оттого планы у нас дурацкие. И еще: таких придурков, как мы, надо еще поискать…

— Если я правильно понял, то вы, моя дорогая, ничего не имеете против? И даже согласны?

— Интересно, как ты догадался?

— Итак, спрашиваю еще раз: откуда у вас взялись эти камни? — и Кисс получил очередной удар под ребра. — Имейте в виду: терпение у меня не беспредельно!

Мы с Киссом были привязаны к врытым в землю столбам, и находились в одной из задних комнат лавки Тритона, того самого скупщика краденого, которому всего лишь пару дней назад продали с десяток крупных рубинов. Похоже, эта низкая полуподвальная комнатенка у кхитайца служила для самых разнообразных целей, в том числе и для допросов…