— Очень надеюсь на то, что этот ловкий сумел смотаться куда подальше — Стерен пошевелил угли в костре. — Думаю, сейчас его ловят с не меньшим усердием, чем нас. Он же свидетель многих делишек юного маркиза…

— Это точно — совсем по-взрослому вздохнул Визгун.

— Слушай, — вмешался в разговор молчавший до того Оран, — этот парень-аристократ, тот, кого ранили…

— Сын маркиза, что ли? — деловито спросил мальчишка.

— Ну да… Ты о нем что скажешь?

— А чего о нем говорить? С виду самый обычный парень, а на самом деле куда хуже того же кансая. Всем людям, кого в обозах захватывали, именно этот высокородный и резал глотки. Причем горло перехватывал одним махом, от уха до уха, и морда у него при том была такая счастливая, будто любимым делом занимался… Батька у меня уж на что шальной был, а и то запретил мне к тому парню даже близко подходить — дескать, пообщаешься с ним, и сам таким же дураком станешь. Сказал, чтоб я держался от этого свихнутого как можно дальше, а не то он, батька, мне всю задницу ремнем исполосует. Для ума.

— А как же к нему остальные относились?

— Как, как… Мужики тому сыну маркиза кликуху дали меж собой — Душегуб. Он всем твердил: чужие души, мол, себе собираю. Тела, дескать, никому не нужны — все одно истлеют, а души всегда при мне останутся. Говорил: когда мой отец, маркиз, умрет, я себе всех рабов на рынках скуплю, и их души служить себе поставлю. Мы так поняли, что он на все деньги, что в их семье имеются, собрался рабов покупать, и под нож их всех пускать, причем последнее он будет делать самолично. Изверг, в общем. Целое войско, говорит, себе наберу — и воевать пойду. Они на меня — с людьми, а я на них — с душами…

— И с кем это он воевать собирался?

— Да со всеми подряд. Весь мир, говорит, к моим ногам ляжет… Короче, все у нас знали, что этот сын маркиза — совсем больной на голову. Одно слово, что высокородный, а на самом деле… Вспоминать о нем не хочется!

— Ты не знаешь, как он оказался в банде?

— Батька говорил, что этот высокородный однажды увидел, как мужики из банды обоз купеческий захватили. Как видно, просто случайно неподалеку оказался — он в одиночку любил ездить по округе, а наши его и не заметили. Ушами прохлопали… Потом сказали, что увидели маркизова сынка только тогда, когда он из леса вышел и к ним направился. Мужики, как только узрели этого Релара, так и решили: его или убивать надо, или сейчас же всей нашей теплой компании следует уносить свои ноги из этих мест как можно быстрее… Пока они стояли и соображали, что делать и как поступить, этот аристократ подошел и спокойно, не говоря ни слова, всем раненым и пленным горло перерезал — только кровь по сторонам брызнула! У мужиков прям челюсти отвисли от увиденного, аж обалдели все… Ну, а потом без этого высокородного уже ни одно нападение не обходилось. Сынок маркиза прямо жить не мог без чужой крови… Ему обязательно нужно было свои руки в крови убитых подержать — в этом, говорит, есть что-то высокое…

— Кошмар!

— Так и я про то! А еще он все время к кансаю лез, хотел его чуть ли не с рук кормить. Даже в клетку к этой зверюге попытался забраться. Дурак, одним словом. Влез бы к кансаю, и остались бы тогда от Душегуба рожки да ножки. А может, и их бы не осталось — кансай людей жрал так, что у них только кости трещали! Сожрал бы этого чокнутого — ищи потом виноватых… Хорошо, что тогда хозяин кансая успел высокородного от клетки оттащить, а потом и по шее ему накостылял от души — дескать, куда прешь, придурок!? Даже, мол, такому законченному кретину, как ты, иногда надо башкой думать… А кансай любил человечину… Ой, даже вспоминать о том страшно! И противно…

— Визгун, по-настоящему тебя как звать? — спросил Кисс.

— Мама называла меня Мюриш. Говорила, что ее отца так звали.

— А откуда она была родом?

— Она не говорила. Знаю только, что откуда-то с Юга. Сказала, что ее родители за долги продали…

— Сами продали? — переспросил Лесан.

— Ну да, — кивнул головой Визгун. — Мама говорила, что в тот год был неурожай. Очень она по этому поводу убивалась. Тогда многие своих детей продавали, чтоб только с долгами расплатиться…

Нет, мне, выросшей в другой стране, этого не понять! Как можно продать своего ребенка?! В голове не укладывается… А в некоторых из южных странах подобное, судя по всему, считается в порядке вещей…

Наутро мне вновь показалось, что нас кто-то нагоняет. В этот раз я не стала скрывать свои подозрения, а сразу же сообщила о них Варин, а та предупредила остальных. Оттого-то ни для кого из нас не стало неожиданностью, что спустя недолгое время всадник на уставшем коне нагнал нас.

— Визгун, привет! И вам, люди добрые, тоже счастливой дороги!

Молодой здоровый парень с перебитым носом на изрытом оспинами лице. Кривая ухмылка обнажала крупные зубы, не очень ровно располагающиеся во рту. Отчего-то эти белые неровные зубы прежде всего бросались в глаза — наверное, оттого, что парень чуть ли не все время ухмылялся. Никак, это и есть тот самый Зубарь, о котором еще вчера шла речь? Если так, то кличка у него очень точная. Что ж, как говорится, легок на помине…

— Зубарь! — Визгун, как мне показалось, не очень удивился. — Ты куда собрался?

— К вам, люди добрые. Если не откажетесь принять. Это ведь ты хозяин? — обратился Зубарь к Табину. — Возьмите с собой.

— А на кой ты нам сдался? — неприязненно поинтересовался Табин. Вот с этими его словами я полностью согласна. Да и остальные из моих спутников смотрели на Зубаря без особой симпатии. Вон, Лесан руку на меч положил, а Трей, спорить готова, успел сюрикены достать…

— Вам, может, я и незачем, а вот вы мне нужны — Зубарь сделал вид, что не замечает того, как относятся к нему люди в обозе. — В Нерг идете? Я с вами.

— Нам попутчики не нужны — вступил в разговор Стерен. — Тем более такие.

— А чем я плох?

— А чем хорош?

— Убраться мне нужно из Харнлонгра — посерьезнел Зубарь. — И чем скорее, тем лучше. Люди маркиза за мной по пятам идут. И за вами тоже.

— С чего ты это взял?

— Все с того, что я от них еле ушел! Маркиз на меня чуть ли не охоту с загонщиками устроил. Я был охранником его сына и такое могу рассказать об этом ненормальном парне, что у вас волосы на голове дыбом встанут!

— Можно подумать, ты сам белее снега…

— Э, нет! В банде был — не скрываю, проезжих людишек щипал — не отрицаю. Но вот крови на моих руках нет. Наоборот: именно я мужиков сдерживал, как только мог, лишь бы без крови дела наши обделывать. Меня на то к Душегубу и приставили, чтоб я мог его вовремя тормознуть, когда он звереть начинает, да с катушек слетает. Вот уж он, Душегуб этот, скажу я вам, совсем без башки! Я психов в своей жизни видел предостаточно, но такого безбашенного раньше не встречал. У него иногда в глазах появляется даже не безумие, а кое-что похуже. Единственное, что он любит, и на что он горазд — так это убивать. Вы не поверите, но я за последние дни, хотя и вынужден прятаться под каждым кустом, а чуть ли не с облегчением вздохнул. Хотите-верьте, хотите — нет, но у меня, в последнее время, не раз желание возникало из самого Душегуба дух выпустить. Или удрать без оглядки куда подальше, хоть на край света! И ведь он, стервец, это чувствовал, и не раз ко мне с ножом подходил, будто бы просто так… Смотрит мне в глаза, мечтательно улыбается и ножичком поигрывает… Бр-р! Бояться я его стал, причем всерьез! Он же горло людям даже не режет — одним взмахом рассекает! Натренировался… Это ж не человек, а невесть что такое! Его под замком держать надо, причем связанного, да еще и чтоб врачи постоянно рядом находились! Только напрасно я начал радоваться, что от Душегуба избавился — везде меня люди маркиза ждут. Я ж с этим Реларом два года вместе был, и он знает, где я укрываться могу. Вот и приходится рвать когти.

— А с чего это ты к нам кинулся? Шел бы за Переход — там тебя вряд ли кто искать станет. На Севере такие просторы…

— Да ну! Идти за Переход не хочется — очень далеко, и не добраться туда одному, а зимой в тех лесных странах, говорят, очень холодно. Да и все те страны, что за находятся Переходом, не в обиду вам будет сказано, горят, диковаты… Хотя наш принц, говорят, оттуда себе жену привез. Вообще-то он теперь уже не принц, а король…