Впрочем, нам с Олей тоже есть чему радоваться. Проходной балл для допуска ко второму экзамену – 35. А общий проходной балл для поступления на юрфак – 80. Значит, мне достаточно набрать на тесте по истории 36 баллов. Оле – 38. Определённо, это уже неплохо!

Вот так я сдала свой первый вступительный экзамен. По дороге домой я позвонила Стёпке. Он порадовался за меня и пожелал удачи на завтрашнем творческом конкурсе.

– Ты же знаешь, завтра – важнее, – сказал он. И у меня от волнения снова засосало под ложечкой… Завтра, завтра, завтра…

За творческий конкурс на журфаке – 10 баллов. Высшая оценка.

Прошло уже полдня, а я всё никак не могу успокоиться: так сильно переволновалась из-за этого экзаменада ещё из-за того, что мне пришлось с три короба наврать родителям, чтобы сбежать туда.

Началось с того, что утром я невероятно удивила всех своими ранними сборами в университет. Я говорила, что еду на подготовительные курсы и что у нас сегодня весь день лекции по истории. Всё бы ничего, но ведь я надела свой лучший брючный костюм, светлый, элегантный, в котором ходила на все экзамены, да ещё и взяла с собой портфель (там лежала папка с моими любовно распечатанными рассказами и стихами).

– Дочь, – осторожно спросила мама, – а ты уверена, что не жарко оделась? Тридцать градусов обещают. Может, лучше сарафан и босоножки, а?

– Я хочу прочувствовать дух экзамена, – заявила я.

До института добралась быстро. В толпе я заметила несколько очень знакомых лиц – видимо, журналисты Сибирской службы новостей пришли поболеть за своих поступающих детей. Уже оттого, что я тут совсем одна, мне стало холодно и неуютно. Я получила экзаменационный лист. Поговорила со Стёпой, чем привлекла всеобщее внимание, потому что, похоже, я была единственной абитуриенткой с мобильным телефоном. В аудиторию, над дверью которой висела большая табличка с надписью: «Тихо! Идёт творческий конкурс!» – никто не входил.

– Кто-то там уже есть? – спросила я.

Мне не ответили.

– А… очередь какая-то есть?

Все удивлённо посмотрели на меня.

– Туда по спискам вызывают. В алфавитном порядке, – ответил кто-то. Я почувствовала, что у меня холодеют кончики пальцев. Моя фамилия всегда оказывалась первой во всех списках.

Так было и в этот раз.

– Андреева, Арбатская, Афонина, Безродных, Борисова, Варенникова и Власенко! – гаркнула на весь коридор женщина, выглянувшая из аудитории.

Я выдохнула и первой вошла в кабинет. Бояться поздно.

В светлой просторной аудитории столы были поставлены полукругом, так что центр оказался свободен. За двумя первыми столами расположились пятеро преподавателей: трое мужчин и две женщины.

Семь абитуриенток, первой из которых была я, неуверенно замялись у дверей.

– Проходите, – радушно пригласила преподавательница. – Садитесь, и начнём.

Мы сели. Одна девушка, с длинными рыжими волосами, заметно нервничала: когда она доставала из папки свои работы, у неё дрожали руки. В аудитории повисла неловкая тишина. Профессура добродушно изучала нас, а мы смотрели на них, как кролики на удавов…

– Ну-с, кто осмелится представиться первой? – спросил седовласый мужчина в очень красивом льняном костюме. Мы молчали. Начинать не хотелось никому. – Ладно, давайте по алфавиту. Госпожа Андреева Марина Сергеевна, пожалуйте сюда.

Я вышла в центр аудитории, прижимая к груди папку со своими работами.

– Такая уж у вас участь, первой выступать, – сказал кто-то.

Все засмеялись. Я сдержанно улыбнулась и раскрыла папку. Что говорила – не помню. Рассказывала о себе, о том, что пишу с детства, что хотела бы стать журналистом и заниматься журналистскими расследованиями, писать исторические очерки. Показала свою статью о Наполеоне, которую писала для школьной газеты, рассказы, даже стихи. Комиссия слушала. Женщины с улыбкой переглянулись. Одна из них углубилась в чтение стихов. Седой профессор пролистал рассказы, бегло просмотрел статью.

– Что ж, чувство стиля у вас есть, пишете весьма недурно. Не блестяще, но недурно. Где работать будете? Уже есть место?

– Ещё нет, но…

– В газету хотите?

– Или на телевидение? – спросила одна из женщин, та, что казалась моложе. – У вас красивое лицо, камера его не испортит.

– Я бы хотела попробовать всё, – голос мой звучал твёрдо.

– Пробуйте, – сказал седовласый. Видимо, он был председателем комиссии. – А пока – десять баллов за творческий конкурс. У вас хорошее портфолио.

И он протянул мне экзаменационный лист, с проставленной в нём оценкой – 10 баллов. Я едва не лишилась дара речи и только и смогла, что промямлить: «Спасибо…»

Мне показали, что можно сесть. Начали выступать другие абитуриентки. Очень хорошо отвечала одна, остальные, наверное, от волнения, запинались, заикались, долго не могли подобрать слова. В итоге две девочки конкурс просто не прошли.

Нас выпустили из аудитории примерно через сорок минут. В коридоре царило напряжение. Все подходили, спрашивали, как идёт конкурс, кто в комиссии… У меня не было времени на разговоры, ведь предстояла еще подготовительная лекция по истории. Вышла на улицу – и ужаснулась. Жара стояла невероятная. Стащив с себя пиджак, я поплелась в университет. По дороге вспомнила, что надо позвонить Стёпе, набрала его номер, рассказала, как прошёл экзамен. Видимо, у меня был совершенно бесцветный голос, потому что Стёпа вдруг спросил: «Риша, ты что, не рада?» Я смутилась, стала что-то говорить, но мои слова звучали очень тускло и уныло…

На лекции мне стало нехорошо – кружилась голова, шумело в ушах, я едва не потеряла сознание от духоты и усталости. Еле-еле доплелась до дома и сразу уже упала на диван, спать.

Стёпка написал сочинение на «хорошо». Сделал всего одну ошибку – где-то не поставил запятую. Он позвонил мне сегодня рано утром, как только вывесили результаты. Я от всей души порадовалась за него, а потом принялась за зубрёжку дат и фамилий. Днём приходила Оля, и мы вдвоём штудировали тесты и гоняли друг друга по историческим датам. Потом она ушла, а я повторяла ещё до десяти вечера. Чтобы потом снова взяться за книжки и учебники по литературе.

Устала. Очень. Хочу одного – проспать целый день, не просыпаясь…

Тест сдала на 40 баллов ровно.

Как же было жарко сегодня! С утра термометр на кухонном окне показывал 28 градусов. В десять, когда мы с Олей стояли во дворе университета, было уже плюс 32. Ни ветерка, ни облачка… И абитуриенты – сплошь в костюмах. Не пойдёшь же на экзамен в шортах и шлёпанцах…

У меня всё время кружилась голова. Наверное, от недосыпа и от жары. В аудитории, где мы писали тест, было так душно, что меня затошнило. Писала быстро-быстро, стараясь не возвращаться к пройденным вопросам. Часто отвечала чуть ли не наугад, следуя не знаниям, а логике… Вопросы были не сложные, скорее, странные. Десять – по Конституции РФ, а пять или шесть – о старинных названиях разных предметов… Даты, события, причины-следствия, что-то ещё… Голова кружилась очень сильно. Когда оставалось всего два вопроса, я испугалась, что сейчас упаду в обморок, так вдруг потемнело в глазах и закололо в висках… Ужас.

После теста мы с Олей поехали к ней домой. Обе нервничали, Оля всё время вспоминала свои ответы, пытаясь проверить себя и меня. Я реагировала через раз – вспоминать что-то совершенно не хотелось, да и голова по-прежнему болела и кружилась. Есть не могла, не вдохновил даже великолепный пирог с мясом, который испекла Олина мама. Я откусила кусочек, и меня затошнило.

Тошнота, туман перед глазами, слабость…

Нет-нет, этого просто не может быть!

Думать об экзаменах я больше не могла. Мысль была только одна: бежать к врачу, чтобы срочно выяснить, что же со мной такое. Но показывать Оле своё состояние мне не хотелось. Почему-то я была уверена, что не должна рассказывать ей о том, что было у нас со Стёпой утром после выпускного.