Посвящение в студенты мне не понравилось. Сначала был капустник университетской команды КВН (смешно не было), потом выступали студенты, занимающиеся в разных секциях… После «официальной» части праздника весь курс дружно отправился в ночной клуб. Олег уговорил меня пойти с ним, но я пробыла там всего полчаса. Как-то мне было… скучно. Позвонила Димке, и он забрал меня домой. Оля осталась, и он увёз её из клуба уже за полночь. Я видела, что брат волнуется и даже немного ревнует, но он (молодец!) не устроил ей скандала. Как жаль, что я знаю только одного идеального парня, и этот парень – мой старший брат…

Как оказалось, мои сессии в январе совпадают. Выход один: сдавать журфаковские экзамены и зачёты за первый курс досрочно, по индивидуальному графику. Договорилась с профессорами, график получился сложный, но вполне приемлемый. Первый экзамен я сдаю в ноябре, последний – в конце марта. До ноября нужно написать пять контрольных, две статьи и курсовую… Когда всё это делать?

…А может, всё правильно и так и надо? Врезаться в учёбу, забыть обо всём, кроме плана, чтобы не думать… о нём?

О том, как он вообще мог поверить Максу и его фотографиям и не спросить ни о чём меня???

Звонила Ната. Она видела Стёпу.

Он повторил всё, что я уже и так знаю от Макса.

Наташа пыталась ему рассказать, что всё это – козни Максима, но Степан не захотел слушать.

У него есть девушка. Москвичка.

Наташа её видела. Говорит, красивая…

Я написала Стёпе письмо. Обо всём. Длинное, эмоциональное. Вложила туда фотографии, которые оставил мне Макс. Написала, что любовь предполагает доверие друг другу. И что любящий человек не поверил бы в измену вот так сразу, а как минимум потребовал бы у своей невесты объяснений.

Я отправила письмо с уведомлением о вручении – просто чтобы знать: получил.

В почтовый ящик бросили уведомление: Стёпа получил моё письмо. Судя по дате, почта сработала быстро – он расписался в получении 12 октября. И тишина. Он мне даже не позвонил.

Год назад погибла Маша. Ровно год назад. Сегодня ездили с Димкой на кладбище. Мы с ним стали как будто ближе – и в то же время дальше. Ближе – потому что понимаем друг друга с полувзгляда, дальше – потому что меньше говорим о том, что происходит сейчас. Он очень много времени проводит с Олей, часто ездит в командировки… А я постоянно занята учёбой. Но сегодня я отложила все дела, мне хотелось побыть с ним. Только я знаю, как тяжело он переживал смерть Маши, и только со мной он может поговорить о ней.

По дороге купили два огромных букета цветов. Я предложила заехать за Машиной бабушкой. Дима странно взглянул на меня и напомнил, что она ещё летом переехала к сестре в Новосибирск. Удивительно, как я могла забыть? Дима до сих пор иногда звонит ей.

Пробрасывало первые снежинки, дул ветер, но кладбище встретило нас покоем. Здесь, казалось, даже воздух стоял, не двигался, словно и ветер, и снег остались за воротами. После возвращения из Чечни Дима поставил здесь очень красивый памятник, оградку, лавочку… Мы сели. Долго смотрели на памятник.

– Знаешь, я раньше разговаривал с ней здесь, – сказал Дима. – А потом появилась Оля, и мне стало легче, светлее как-то… Я по-прежнему приезжаю сюда раз в месяц, но у меня уже нет ощущения, что я должен говорить. Как будто она ушла окончательно. То ли сама меня отпустила, то ли я её отпустил.

Я обняла брата за плечи.

– Ты молодец. Ты просто стал жить дальше.

– И ты тоже станешь, сестрёнка.

Мы помолчали.

– Хочу рассказать тебе кое-что, – начала я. – Только, наверное, не место сейчас и не время.

– Да почему? Даже на кладбище мы живые люди с живыми проблемами.

И меня прорвало. Я рассказала Димке, как встретила Макса и что он мне говорил. Как Наташа нашла в Москве Стёпу. Как я написала ему письмо. Что у него новая девушка. Брат смотрел куда-то вдаль и хмурился.

– Как все вы хороши, однако, – только и сказал он.

– В смысле?

– Один обещает любить до гроба и зовёт замуж, а потом верит поклёпам и даже не желает получить от тебя объяснения, второй – делает никому не нужную глупость, а ты всё знаешь и молчишь больше месяца…

– Я не молчу. Я ему написала!

– Долго же собиралась!

– Как могла. Ну и что теперь, Дим? Он получил письмо десять дней назад! И никакой реакции. Я всё время думаю: как так можно? Вот как? Он даже не захотел разобраться. Он даже не позвонил с тех пор ни разу. «Поздравляю, ты свободна». И всё.

– И теперь ты гордо молчишь.

– Я просто не хочу начинать всё сначала.

– Но у вас было чувство!

– Наверное, у Стёпы оно было слишком хрупким, раз не выдержало одного-единственного письма с размытыми фотографиями…

Мы снова замолчали.

– Как думаешь, то, что я встречаюсь с Олей, – это ведь не предательство?

– Конечно, нет. Это нормально. Ты ведь живой.

– Если б мне кто-то год назад сказал, что так будет, – ни за что не поверил бы…

И я бы не поверила…

Вытащила из почтового ящика конверт. Без обратного адреса, без моего адреса – только надпись: «МАРИНЕ». В конверте лежали кусочек фотоплёнки и записка.

(Вложен маленький листок в клетку, вырванный из блокнота)

«Марина!

Если ты получила это письмо – значит, я уже в Германии и мне сделали операцию. Я просто хочу ещё раз попросить прощения. Я написал Степану и рассказал ему всё. И отдаю тебе негативы тех самых фотографий. Делай с ними что хочешь.

М.»

Звонил Стёпа. На сотовый. Я не взяла трубку. Написала уже четыре контрольных и большую часть курсовой.

Сегодня вечером ходили с Олегом в театр. Он был так настойчив, что отказать я уже не могла. Смотрели «С любимыми не расставайтесь», это премьера. Очень красивый спектакль, яркий, на сцене много актеров, у каждого своя маленькая пьеска… Но чего же мне стоило сдерживать слёзы – и как всё это похоже на жизнь…

Да, я запретила себе писать о нём, я стараюсь не думать, не вспоминать, но вот сегодня – этот спектакль, и как будто вскрыли старую рану… Олег был очень мил, вежлив, открывал двери, подал пальто, а после спектакля мы прогулялись с ним по набережной, и в мягком свете фонарей всё казалось мне таким нереальным, таким красивым… Но я каждую секунду вспоминала: здесь мы шли со Стёпой, здесь целовались в первый раз, весной, здесь говорили друг другу какие-то приятные глупости. И я всё время боялась назвать Олега Стёпой…

Сдала первые два экзамена на журфаке – «Основы журналистики» и «Теорию литературы». На «отлично». Сдавала один на один с преподавателями – даже билеты вытягивать не пришлось, они просто гоняли каждый по своему курсу. Не было шансов сдать, если что-то не прочитала…

Дома разразился страшный скандал.

Папа узнал, что я учусь на журфаке.

Вчера, на радостях, что сдала экзамены, я оставила на столе зачётку. Точнее, две зачётки – одну на другой. Ушла рано: мне надо было до занятий успеть в поликлинику за справкой в бассейн. А папа зачем-то заходил в мою комнату и увидел… Вечером, когда я ехала домой из очередной библиотеки, пришла эсэмэска от Димы: «Roditeli znaut pro zhurfak, budet skandal». Внутренне сжавшись, я приготовилась к неизбежному. Когда я вошла в квартиру, всё было, как мне показалось, тихо. Родители и брат ужинали. Я села за стол, мама поставила передо мной тарелку, но едва я начала есть, папа не выдержал: