– Разве? А моё письмо ты не получил?

Повисла неловкая тишина.

– Я… я его порвал, Риш. Не читая.

Отлично. Потрясающе.

Интересно, а почему же тогда он не порвал письмо Макса? Впрочем, какая разница? Я вдруг почувствовала, что это неважно. И что все эти слова для меня уже ровным счётом ничего не значат. Они были нужны мне летом. И даже осенью. А сейчас – нет. Уже нет.

– Не надо, Стёп. Я тебя прощаю.

Он попытался взять мои руки в свои. Я отстранилась и откинулась на спинку стула. Открыла сумочку, достала из неё бархатную коробочку с кольцом и поставила её перед Стёпой.

– Возвращаю.

– Но… почему?

– Потому что брак – это доверие. Как я могу доверять тебе, если из-за одного письма ты меня фактически бросил? Если не захотел меня выслушать – даже письмо порвал, не дав права оправдаться. Ты не представляешь, что со мной было. Я думала, что беременна, у меня был нервный срыв, я лежала в этой больнице ужасной и много дней ждала от тебя хоть какой-то весточки! Ты можешь себе представить, как это? Я умирала от неизвестности каждый день, я не понимала, за что ты так со мной…

Как у Цветаевой: «Мой милый, что тебе я сделала?» – вспомнилось мне.

– Но мы же можем начать всё заново.

– Нет.

У него на глазах появились слёзы.

– Но ты не можешь вот так всё оборвать! – выпалил он.

– Ты же смог. У тебя даже кто-то появился.

– Это… неважно! Понимаешь? Женя, она… несерьёзно. Мне просто нужно было почувствовать что-то похожее на влюблённость. Мы с ней расстались.

– То есть она тебя бросила, а ты получил письмо Макса и вспомнил обо мне?

– Риша! Я… я и не забывал. Никогда!

Ну всё, с меня хватит. Я встала. У меня тряслись коленки. Что я делаю? ЧТО?

– Прости, Стёпа.

Я стала надевать дублёнку. Он смотрел на меня полными слёз глазами.

– Марина, я люблю тебя. Я очень скучал. Я хочу вернуть всё назад. Как угодно. Хочешь, я брошу всё, вернусь, буду учиться здесь, мы поженимся – и всё будет хорошо? Ну пожалуйста! Пожалуйста.

Я покачала головой.

– Я люблю тебя.

– А я тебя любила. Прости.

И я вышла из кафе.

…Шёл снег. Я набросила капюшон, затянула шарф. Улица сияла в свете новогодних гирлянд, снежинки мягко садились мне на лицо, смешиваясь со слезами. Очень надеюсь, что больше никогда не буду плакать из-за Стёпы…

Вечером, когда мы с мамой пекли торт, я сказала ей, что приехал Стёпа, что я с ним встретилась и вернула ему кольцо. Мама даже тесто мешать перестала, так удивилась.

– Ты считаешь, я не права?

– Нет, Риш. Я просто не знала, как сильно ты повзрослела за этот год.

– Ну, мам!

– Правда, Риша. Это поступок взрослой женщины, а не юной влюблённой девочки, – и она обняла меня. Так, что я наконец, впервые за очень долгое время, почувствовала себя… спокойно.

Ёлка наряжена, салаты нарезаны, эсэмэски разосланы, звонки сделаны. Мы вот-вот сядем за праздничный стол. Откроем шампанское, загадаем под бой курантов каждый своё желание, а потом все вместе, с Димой, папой и мамой, пойдём во двор. К нам выйдут Оля с мамой, и мы устроим свой собственный маленький салют…

Звонил Олег.

– Мариш, а ты на мотосанях катаешься? А поехали завтра по Ангаре?

В жизни не каталась на них. Это страшно, наверное?

– А это весело?

– Очень! Можно я завтра к тебе приеду? Часа в три? Возьмём мотосани напрокат, погоняем?

– В компании?

Молчание.

– Если ты не против, лучше вдвоём. Я мечтаю повезти тебя навстречу заходящему солнцу. И поцеловать где-нибудь там, на Ангаре.

– Молодой человек, я давала вам повод думать, что меня уже можно целовать?

– Юная леди, вы не отвертитесь…

Почему мне стало так… хорошо от его слов?

А ещё на каникулы прилетела Ната, и послезавтра мы с Олей пойдем к ней, есть её прекрасное имбирное печенье и слушать романсы.

И вообще, жизнь прекрасна. Совсем не потому, что впереди Новый год. Хотя и поэтому тоже, конечно. Просто так здорово, бесконечно прекрасно и интересно жить на свете. Мечтать. Учиться. Быть…

Дневничок, я дописываю последнюю страницу. Завтра заведу новую тетрадь. Точнее, не тетрадь даже, я хочу попытаться вести дневник в Интернете. Так что вместо тетрадки у меня будет Живой Журнал. Или блог.

…Я дочитала тетрадку до конца и схватилась за телефон. Позвонила нашему риелтору. Спросила, может ли он проверить, кто жил в этой квартире тринадцать лет назад. Посчитала. Если Марине исполнилось семнадцать в 2000 году, то сейчас ей уже… тридцать. Выходит, она чуть старше меня.

Риелтор перезвонил мне через неделю. Да, с 1990 по 2003 в этой квартире жила семья Андреевых. В 2003 квартира была продана, куда они уехали – неизвестно. Похоже, куда-то в другой город. Я посмотрела в Интернете, надеясь найти судью Андрееву, но таких в России – десятки. «Марина Андреева, журналист», написала я в поисковике и нажала enter.

Снова десятки лиц – во всех городах России. Я снова пролистала дневник. Олег Павлодарцев… А что если… «Марина Павлодарцева» забила в поисковике я и… увидела её.

Собственно, я её знала. Каждую субботу я смотрю её аналитическую программу «Неделя» на пятнадцатом канале. Я читала её интервью. Она вышла замуж в двадцать лет, работала на Сибирском телевидении, потом переехала в Москву. Муж, Олег Павлодарцев, известный адвокат. У них двое детей, младшая, кажется, родилась в прошлом году, потому что я отчётливо помнила Марину в свободных «беременных» костюмах.

Как тесен мир. Надо же!

«Степан Шаманов» – набрала я. Интернет нашёл два профиля в «Одноклассниках». Один принадлежал нашему сибирскому журналисту 31 года. С фотографии смотрело слегка помятое жизнью лицо. В статусе указано: «разведён».

Я поискала профиль Марины в социальных сетях. Нашла на Фейсбуке. Там было довольно много фотографий: с мужем, с детьми, с подругами. Одна из них была подписана: «С Наташей Белановской и Олей Андреевой, моими школьными подружками». Я даже вздрогнула. Наталью Белановскую знает вся страна, это ведь звезда отечественных мюзиклов. А Оля… Похоже, вышла замуж за брата Марины. Судя по фотографиям на её собственной страничке, она просто вполне счастливая женщина, работает юристом в каком-то офисе…

Мне подумалось, что дневник всё же нужно вернуть владелице. Я написала Марине сообщение в Фейсбуке. Мне ответили быстро, не прошло и двух часов. Несмотря на значительную разницу во времени.

Вот, собственно, и всё. Я кладу пухлую тетрадку в большой почтовый пакет. Пишу записку, прошу прощения, что не удержалась и всё прочитала. Выражаю восхищение. Отправляю.

…Через две недели нахожу у себя в ящике открытку, написанную от руки:

«Дорогая Тамара!

Большое спасибо за дневник. Это так странно, снова с головой окунуться в свою юность. Спасибо.

Марина Павлодарцева».