Супруги уже вскочили на коней. Вил с волком были сразу отпущены, как только пара отправилась на ярмарку. Поэтому они вдвоём выехали на широкую дорогу к замку. По дороге в сторону ярмарки и обратно шли пешие вдоль обочин.

Эрик, сдерживая ретивого жеребца, трусил на нём рядом с супругой, когда услышал шум и гул. Так бывает, когда множество ног марширует по каменистой дороге.

— Что это? — Лисса испуганно оглянулась назад. Позади на дороге поднимались клубы пыли и маршировала колонна воинов. Звук горна разнёсся над местностью. Все, кто был на дороге, напряжённо остановились, всматриваясь в неизвестность.

— Наши воины возвращаются домой, — успокоил её супруг. — Нужно их встретить у крепостных ворот. Вы со мной?

Лиссандра встретилась взглядом со стальными глазами супруга. Дела подождут. Люди главнее!

— Я с вами, милорд.

Герцог проснулся засветло от щекочущего поглаживания по лицу. Белоснежный пушистый хвост Снежки свисал со лба Эрика и пересекал лицо наискосок, шерстинками попадая в нос. Сам зверёк, свернувшись клубком, спал в изголовье на подушке. Герцог недовольно отодвинул пушистое безобразие, стаскивая нахалку с подушки. От его телодвижений рядом заворочалась Лиссандра, и Эрик замер, прислушиваясь к тихому дыханию супруги.

Вертун от непочтительного обращения к своей персоне проснулся. Вывернулся из слабо удерживающей его руки и в один гигантский прыжок очутился на полу. Снежка при этом не издала ни единого громкого звука, кроме фырка. Словно понимала, что сон герцогини нужно беречь.

Из корзинки у окна тут же высунулась мордочка второго вертуна. Ленивец спрыгнул на пол, и парочка отправилась на охоту. Стараниями Колина внизу двери в комнату Лиссандры была сделана небольшая дверка для вертунов.

За дальнейшими передвижениями зверьков герцог не следил. Куда интереснее было рассматривать спящую супругу. Она была такой тёплой и расслабленной во сне. Доверчиво прижималась к боку герцога, переплетаясь с ним ногами. А ещё Лисса гармонично пахла их смешанным запахом, оставшимся на коже после сегодняшней ночи, наполненной несдержанным напором супруга.

Эрик довольно ухмыльнулся, вспоминая вчерашний вечер. Он был насыщен радостью и смехом в отличие от тяжёлого утра.

Мужчина прикоснулся сухими губами к взлохмаченным волосам спящей женщины, задерживаясь на них поцелуем и улыбаясь своим воспоминаниям. В его супруге, такой рассудительной и холодной на людях, горел огонь страсти. И загорался он только от его умелых, настойчивых действий.

Лиссандра с первой их ночи была отзывчива. Не чинила ненужного сопротивления, не лила слёз. Но вчера, когда Эрик пришёл к супруге в спальню, он чувствовал натянутость в их отношениях. Желание в Лиссандре словно снегом припорошило. Она молча, без отдачи встретила его губы, не сопротивлялась, но это было лишь исполнением супружеского долга. Причины такого поведения девушки были известны. Но от этого приятнее не становилось. Такого Эрик не хотел. Вот так, без чувств, чтобы просто получить разрядку — для этого подойдёт и кто-то другой.

Он отступил. Стал неспешно снимать с себя одежду, обнажаясь по пояс. Лиссандра непонимающе следила за герцогом взглядом. В изумрудных глазах завораживающе отражались блики от негасимого факела. Неотрывный взгляд герцогини действовал на милорда магнетически.

Мужчина взял ладошку супруги и положил себе на грудь, проводя ею по крепким мышцам в росчерках старых шрамов. Зрачки Лиссандры расширились до чёрных провалов. Нежные губы приоткрылись в невысказанном вопросе.

— Каждую ночь в походе я думал о вас, миледи. Вспоминал, как вы прекрасны. Желал оказаться подле вас, чтобы продолжить то, на чём мы расстались.

Лиссандре казалось, что стук её сердца слышен за пределами комнаты. Так оно отплясывало в груди.

Хотелось сказать колкость, но Лиссандра сдержалась, чтобы не будить лихо. Поминать имя Клотильды в такой момент было кощунством.

Лисса сосредоточилась на ощущениях, стараясь уловить, насколько искренен герцог. Стоит ли думать, что его слова значат больше, чем просто зов тела?

Прикасаться к герцогу было неимоверно приятно. И почему-то от этого становилось душно. Обида на супруга ещё не покинула её сердце и никак не давала расслабиться в его руках, от его прикосновений. И, видимо, мужчина это чувствовал. Вёл себя не так, как всегда. Приручал, как пугливого жеребёнка.

Прикосновения Эрика были лёгкими и наполненными нежностью. Лисса диву давалась, как такой сильный крупный мужчина может так ласкать. Он не спешил, но в то же время упорно шёл к цели. Заставлял каждым прикосновением забыть о проблемах.

Его губы порхали лёгкими бабочками по чувствительным местам. От этого кружилась голова и внутри всё сжималось от предвкушения. Лиссандра и не заметила, как сама стала отвечать на его прикосновения, подаваясь всем телом за умелыми руками, как сама стала целовать его губы, обняв могучую шею руками и обвив узкие бёдра ногами.

— Лиссандра, — Эрик выдохнул в губы своей супруги, толкаясь вперёд и переплетая их пальцы в крепкий замок.

— Эрик...

От ответного бархатного стона девушки вдоль позвоночника пробежала огненная волна. Перед глазами зарябило. Драконьим зрением Эрик увидел, как под тонкой белой кожей Лиссандры мечутся золотые всполохи магии в поиске выхода. Зрелище было завораживающе прекрасным. Дракон довольно заурчал над своим сокровищем, доводя обоих до финала. Вместе с тем на долю секунды всё тело Лиссандры охватило мягким золотым огнём. И этот огонь они поровну разделили на двоих.

В предрассветных сумерках Эрик рассматривал жену, размышляя над тем, чем завершилась эта ночь любви. Будет ли так всегда? То, что их магия сочеталась, герцог понял ещё в первую ночь. Но сегодня было что-то иное. Эрик чувствовал себя иным существом. И Лиссандра не походила на обычную себя. Под золотым свечением на коже угадывалось оперение феникса.

Неужели феникс пробуждает стража Стоунберга?

Эрик ближе придвинул к себе Лиссандру. Хотя куда уж ближе. Но он не хотел выпускать её из своих рук. Как какую-то драгоценность. Внутри кто-то нашёптывал: «Моё!» И ревностно требовал никуда её не отпускать. И самому не уходить. Но это было невыполнимо. Слишком многие и многое зависело от Хозяев Стоунберга.

Герцог зарылся носом в золотую макушку и прикрыл глаза, вспоминая окончание дня, предшествующего прекрасной ночи.

Вернувшаяся часть войска была быстро расквартирована в казарме. Семейные мужи осчастливили своим возвращением семьи. Слёзы радости и восторженные крики слышались не из одного открытого окошка или двери. Жители ликовали, встречая герцога Гренстона вместе с его супругой, миледи Лиссандрой Справедливой, во главе вернувшегося войска.

Целитель лорд Синистр отчитался перед милордом и миледи за каждого воина, проходившего лечение во временном лагере. Мужчины выглядели посвежевшими, отдохнувшими и довольными. Все поголовно были переодеты в недавно пошитые комплекты формы. Герцогу досталось много слов благодарности за провизию, поставляемую в лагерь, и за новую одежду. Хоть он и распорядился отправить несколько подвод провизии перед собственным отъездом с отрядом, всё остальное время этими вопросами занималась герцогиня. О чём герцог и сообщил окружившим его воякам. Ему достаточно было лавров на поле брани.

— Благодарите миледи Лиссандру, — Эрик повернулся к супруге, ловя её смущённый взгляд. — Я сам только сегодня вернулся из похода. Мы зачистили последствия прорыва на дальних пастбищах. Мелкая стайная нечисть перевела половину отары на дальнем выгоне. Есть пострадавшие от её воздействия люди.

Воины притихли, переглядываясь между собой. На их лицах появилась обеспокоенность, и Лиссандра позволила себе дополнить речь супруга.

— Милорд, позвольте и мне сказать, — дождавшись кивка мужчины, герцогиня продолжила. — Воины, пострадавшие от нечисти, уже на ногах. Их излечение далось легко. Но, к сожалению, могло быть хуже. Умер пастух. Выпитых нечистью животных необходимо предавать огню. Их мясо непригодно к употреблению. Оно содержит яд нечисти.