— Посади на стул, пожалуйста, — шепнула Васька.

— Хорошо. Зови, если что, — сказал он, норовя поскорее выйти из комнаты. Выполнив просьбу, Гоша скрылся за дверью.

Всем сразу стало легче, а Васька ко всему прочему поняла, что сможет самостоятельно передвигаться из комнаты в кухню, туалет и обратно в кресле на колёсиках. На радостях она заулыбалась и подкатилась к комоду, откуда достала чистое бельё, футболку с длинным рукавом, штаны и носки. Когда, одевшись, Васька взяла курс на кровать, то застыла в немом изумлении. На одеяле лежали салфетки и прокладки. Снова краска стыда проступила на щеках. Оглядываясь на дверь, она воспользовалась тем, что принёс Гоша, и выдохнула. Никогда ещё она не попадала в такую ситуацию. Немного остыв, девушка покатила себя на кресле из комнаты в кухню. Колёсики иногда ехали не в ту сторону, но это было в сто раз спокойнее, чем на чужих руках.

«Наконец-то, я сама по себе. От сердца отлегло. Можно жить, — думала она, медленно преодолевая расстояние в три шага. — Ни фига он мне не как брат. Демон-искуситель по имени Рохлик. Опасно для жизни».

Кухня благоухала ароматами мяса, свежих овощей и варёной картошки. Гоша стоял возле плиты и переворачивал огромные куски сочного бифштекса. На столе красовалась миска с нарезанными овощами и зеленью.

— Глянь, что я придумала. Больше не надо меня таскать, — сказала Васька, старательно придавая голосу радостных ноток.

— Супер. Хлеб порежь, — попросил Гоша, мельком глянув на неё. Душа успокоилась. В одежде, закрывающей всё до самого горла, девушка не таила опасности. Она снова была Сэмом № 2.

— Легко, — кивнула Васька и быстро приспособилась к жизни на колёсах.

Спустя пятнадцать минут они обедали за столом, уплетая картофельное пюре с мясом. Три дня мучений пролетели незаметно. Периодически в гости заезжал Мизинчик, строго смотрел, пытал Гошу разговорами и обсуждал с Васькой фестиваль. На четвёртый день он отвёз её к дяде Йосе, и тот разрешил наступать на ногу, но с перерывами. Васька вернулась счастливая, сама вылезла из машины и зашла в дом. По пути из города в деревню она смогла забрать из магазина заказанные детали и уже мечтала заняться делом.

— Васька, не сегодня, — крикнул вслед Мизинчик.

— Завтра. Пока-пока, — помахала она рукой.

Гоша ждал возле ворот и радовался тому, что Васька идёт сама, пусть и прихрамывая. Она была до того счастливая, что сияла.

— Я научу тебя менять фильтры и свечи, — воскликнула она, подходя ближе и потрясая пакетом с запчастями.

— Отлично. Мастер-класс? — расплылся в улыбке он.

— Аха. Но завтра. Хочу сегодня, но дядя Йося сказал, что завтра точно себе не наврежу. Ты же потерпишь до завтра?

— Разумеется.

— Уже вечером сможешь поехать дальше, — кивнула Васька и немного сбавила радостные обороты. К своему ужасу она поняла, что привыкла к постояльцу, шумным завтракам, обедам и ужинам, разговорам по душам, раскатистому храпу, который теперь был изредка.

— А фестиваль? — спросил Гоша, совершенно не понимая, куда поедет дальше. Деревня казалась краем земли.

— Сама как-нибудь справлюсь. Ещё три дня. Всё заживёт.

— Ты ещё не научила меня обращаться с бензопилой.

— Не вопрос, пошли. Научу.

Учёба затянулась до вечера. Сначала Васька долго и упорно объясняла принцип работы инструмента, рассказывала про цепи для продольного и поперечного распила, потом показывала, в каких пропорциях делать смесь и под конец — как заводить и себя не убить. Далеко не с первой попытки Гоша оживил пилу и сам чуть не улетел с ней под дикий крик Васьки. По спине катился холодный пот, глаза замутились, а руки дрожали в ритм работающего механизма. Держа бензопилу на вытянутых руках подальше от себя, Аллигатор попробовал спилить обрубок на яблоне, которая теперь торчала голым стволом, лишившись веток. Медленно, но верно процесс увлекал. В итоге на закате дерево пало, пила заглохла без топлива, а Васька выдохнула. Ей казалось, что она постарела на десяток лет от страха. Каждое движение Гоши напоминало игру со смертью, а он не замечал в азарте, как цепь рассекала воздух возле уха или носа.

— Ну как? — спросил он, довольный, как мальчишка.

— Отлично. Инфаркт мне гарантирован, — пробормотала Васька, чувствуя слабость после дикого напряжения. Сколько раз она хотела вскочить с пня, на котором сидела.

— Больше нечего спилить? — спросил Гоша, почти обнимаясь с бензопилой. Впервые он влюбился в инструмент, да так сильно, что не хотел выпускать его из рук.

— Только мою голову. Неси свою красотку в гараж. Пусть отдохнёт, — девушка прогоняла его с глаз долой, чтобы выдохнуть. Ладонь прилипла к груди, а сердце билось прямо в неё, да ещё и скреблось.

Довольный Аллигатор побрёл в гараж, рассуждая о том, что ещё не всё потеряно, и мужчина в нём жив. Адреналин бурлил в крови. Хотелось подвигов, коня, доспехов. Прекрасная дама в его голове без устали фырчала, а хозяйка дома не могла подняться на ноги, причём на обе. Страх всё ещё не отпускал. За забором торчала коротко стриженая голова Федьки. Он что-то говорил, но Васька не слышала. Ей виделись реки крови и отрубленные головы.

После урока по боевому распилу Васька зареклась чему-либо учить Гошу, а он назойливо лез вместе с ней под капот. Его настрой пугал девушку, присутствие рядом — смущало. Она путанно объясняла про инжекторный двигатель на 16 клапанов, ремень грм, сальники, коленвал, поршни, стойки и всё остальное, что плохо укладывалось в чужой голове. Гоша ничего не понимал, но всё равно совал нос туда же, куда Васька руки. Иногда ей хотелось треснуть его по голове, особенно в яме, чтобы не путался под ногами. Он всё равно лез. Когда в итоге двигатель зажурчал, Аллигатор заорал как Тарзан.

— Васька, ты — супер!

— Знаю, — хмуро ответила она, вытирая руки ветошью. Никогда ещё папина дочка так не уставала и не желала нарочно вывести машину из строя. — Можешь сваливать.

— Прямо сейчас? — опешил Гоша. Радость как ветром унесло. Он смотрел на угрюмую девушку и не представлял себе свой отъёзд. Опять появилось щемящее чувство в груди как в тот момент, когда он нёс Ваську в халате из ванной.

— Всё готово, — произнесла она, бросила ветошь на рабочий стул и поплелась к лестнице на второй этаж. Ей было не по себе от того, что в доме опять станет пусто и одиноко.

— Вась, а можно я до завтра останусь или до фестиваля? — донеслось ей вслед.

— Как хочешь, — девушка не обернулась. Не хотела, чтобы он видел, как ей тяжело на душе.

— Тогда до фестиваля, — прозвучало прямо за её спиной. — Три дня.

— Ты бездомный? — почему-то решила она, продолжая подниматься по лестнице, которая превратилась в бесконечность.

— Нет.

— В отпуске?

— Нет.

— Безработный?

— Почти.

— Понятно. Ладно, живи до фестиваля, Рохлик, — фыркнула Васька, ощущая дикую усталость. После долгого напряжения рана на ноге опять начала пульсировать. — Делай, что хочешь, только отстань от меня.

Она добралась до своей комнаты и закрыла дверь перед носом Гоши. Ей не хотелось ни о чём с ним говорить, а его так и подмывало открыть свою постыдную тайну. Он стоял, уткнувшись в преграду, и думал о том, что не хочет никуда уезжать вообще. Ему было хорошо на раскладушке посреди кухни. Он привык к летнему душу во дворе и предпочитал мыться там, чувствовать на себе зоркий взгляд Федьки и пристальное внимание соседки. Даже Джорджия на время примолкла, словно присматривалась к переменам. Закрытая дверь — нож по сердцу — отрезала все пути.

— Вась, — Гоша тихонько постучался, но ответа не услышал. — Вась, можно войти?

Он приоткрыл щёлочку и заглянул, понимая, что поступает мерзко, подглядывает, но не мог себя остановить. Ему срочно требовалось выпустить слова, которые продолжали висеть в голове. В комнате было сумрачно. Васька лежала на кровати в грязной одежде, поджав ноги.

— Вась, — тихонько позвал он.