Выругавшись сквозь зубы, парень послушал совета. Удар пришёлся не вовремя. Стёпка застыл у писуара с трагичным выражением на лице, а Гоша спокойно мыл руки и протирал глаза.

— Если ты сейчас не доверяешь своей Маришке, что же будет потом? Ты в разъездах, она дома. Ты станешь опасным маньяком на дороге, — невозмутимо сказал Аристархов, разглядывая себя в зеркале. Почему-то вместо мужественного лица Аллигатора он видел нежный женский образ.

— Кто сказал, что она будет дома? Мы вместе будем ездить. Маришка уже сдала на права. Она любую фуру развернёт получше мужиков, — гордо ответил Стёпка, застёгивая ширинку. Он встал у соседней раковины и пустил воду. — Она самая лучшая.

— И вы всю жизнь собираетесь колесить по стране? А как же дом, дети?

— Почему всю жизнь? В следующем году я получу диплом. Маришка — через два года. Откроем свой бизнес. Связи налажены. Мы уже всё продумали. А пока в машине поживём. Как раз на квартиру заработаем.

— Прагматично, — оценивающе качнул головой Гоша. Об этом он не подумал, предпочитая видеть всё поверхностно, привычными штампами. — Но жить в машине…

— Нормально. Это ж почти «однушка». Два спальных места, холодильник, микроволновка, душ. На первое время хватит. Постирать бельё всегда можно найти где, — раскладывал по полочкам будущую жизнь Стёпка, а «писатель» смотрел на него и диву давался. Ничего вроде в парне особенного, а столько драйва.

Драться уже никто не хотел. Они вышли из сортира и направились в зал, где Маришка накрывала на стол. Заметив их, она улыбнулась и махнула рукой. Втроём молодые люди быстро позавтракали.

— Послушай, писатель, посторожи кафе полчасика, а? — попросил Стёпка.

— Ладно. Только никого обслуживать не буду, — улыбнулся Гоша и чуть не крякнул по-стариковски «эх, молодость».

— Никого не будет. Ещё пару часов тишины, — смутилась Маришка, но благодарно улыбнулась. Ей хотелось побыть с женихом наедине хоть чуть-чуть.

— Время пошло, — многозначительно поднял бровь «писатель» и потряс часами на запястье.

Влюблённые моментально сорвались со стульев и полетели в трак, а Гоша смотрел им вслед, немного завидуя. Ему тоже хотелось вот таких лёгких, воздушных отношений, когда за спиной крылья, а под ногами небо. И дело даже не в сексе как таковом. С этим проблем никогда не было при его-то харизме и всегда готовом боевом друге. Вдруг захотелось романтики, томления в груди, ревности, тоски, снедающей боли разлуки и ликующей радости от встреч. Когда-то давно, ещё в институте, он влюблялся и не раз. Было страстно, искромётно, но быстротечно. Желания прожить с кем-то долго и счастливо не возникало. А потом его единственной любовью на несколько лет стала работа. Он отдавался ей самозабвенно, со страстью. Мог не спать ночами, не есть в погоне за чем-нибудь «жареным», а потом купаться в лучах славы и всеобщего признания. Теперь этого стало мало.

«Джорджия, уйди. Ты портишь мне имидж, — усмехнулся Гоша, поглядывая в окно и представляя, чем занимается в кабине трака сладкая парочка. — Делают детей. Не иначе. Зря, что ли, я ему намекнул? Придётся в крёстные напроситься».

Его повеселила эта мысль. Он написал на салфетке адрес своей электронной почты и положил сверху деньги за завтрак. Неожиданно Гоша понял, что освоился в незнакомом месте. Посидев ещё немного, он вышел на крыльцо кафе и потянулся. Солнце уже вовсю золотило верхушки сосен на противоположной стороне дороги. День раскачивался. Вскоре из машины выпорхнули голубки с сияющими раскрасневшимися лицами. Гоша повёл носом, улавливая флюиды любви. Непонятно, с какой стати он ощущал себя добрым волшебником.

— Могли не спешить, — хмыкнул он. — Я оставил деньги на столе. Там ещё моя электронная почта на салфетке. Если слепили снегурёнка сегодня, зовите в крёстные. Приеду.

— Мы не… Ладно, — покраснел Стёпка, всё ещё остро откликавшийся на каждое прикосновение Маришки. Он любил её безумно, с трудом покидал и всё время спешил вернуться. Раньше он не думал о детях, а сегодня как прорвало. Странный мужик всколыхнул небывалый интерес к потомству. Захотелось завести сразу несколько малышей, чтобы почувствовать себя бесконечно счастливым. Потому и любил Маришку уже не как прыщавый девственник, который боится всего подряд, начиная от того, что ничего не получится, и заканчивая ужасом «а вдруг залетела».

— Поехал я, ребята. Может, и встретимся ещё. Пишите письма. Обязательно отвечу, — с улыбкой произнёс Гоша, пожимая руку Стёпке.

— Напишу, — хихикнула Маришка. Она была до того хорошенькой с горящими щеками и влажным взглядом, что Аллигатору захотелось её удочерить.

— Если будет обижать, жалуйся. Приеду, разберусь, — пообещал он и пошёл к своей «десятке».

Салон уже прогрелся под лучами солнца. Пришлось открыть окна. Гоша выруливал со стоянки под музыку неизвестной группы, хрипло звучащей в старой магнитоле. Жизнь заблестела новыми красками. В глубине души он надеялся, что через пару месяцев получит письмо от Маришки с доброй вестью. Конечно, до ангела ему было далеко, примерно, так же как и до волшебника, но это не мешало грезить. Машина летела по трассе дальше, изредка останавливаясь на автозаправках. Пару раз на обочинах его тормозили юные девицы с длинными ногами и алчным взглядом. Одну из них он даже согласился подвезти, но на предложение сделать приятное его другу-аллигатору отказался. После Маришки девицы выглядели не слишком привлекательно.

— Тебе понравится. Недорого, — уговаривала та, что впрыгнула на пассажирское сиденье. Она чувствовала его неприкаянность.

— Верю. Сколько? — поинтересовался он из любопытства. Услышав ответ, поразился тому, как дёшево оценивают свой труд работницы придорожного хозяйства. — Может, лучше на работу устроишься?

— А я работаю. Через день в супермаркете. Одно другое дополняет, — без всякой рисовки ответила девушка. — Здесь иначе не выжить.

— Тебе не хочется постоянства? Выйти замуж? Нарожать детей?

— Есть у меня и муж, и дети. А только их тоже надо кормить на что-то?

— Муж пусть кормит, — пожал плечами Гоша, ничего не понимая в тонкостях провинциальной жизни.

— Угу, кормит. На его зарплату не проживёшь. Ну, что, не хочешь? Тогда останови здесь, — вздохнула девушка.

Аристархов съехал на обочину и остановил машину. Вытащил из кармана пару купюр и сунул девушке в ладонь.

— Не хочу. Твоя жизнь — твои решения, — кивнул он ей, не осуждая, а всё больше жалея продающую себя молодую мать. И ноги, и грудь, и смазливое личико были при ней. Как она ими распоряжалась, её дело.

Девушка благодарно кивнула и вылезла под жаркое августовское солнце. Гоша поехал дальше, стараясь не выискивать её в зеркале заднего вида. Ни Маришка, ни дорожная стахановка никогда бы не сравнились с его Джорджией. Одна из-за робкой стеснительности, другая из-за открытой вседозволенности.

Второй день путешествия близился к вечеру, когда машина начала странным образом почихивать, особенно, когда Гоша поддавал газку. Решив сделать перерыв в путешествии, он остановился на краю деревни возле небольшого супермаркета со звучным названием «Бабка». Отметив про себя креатив владельцев, Аристархов припарковал свою машину в ряду потрёпанных временем иномарок. «Десятка» смотрелась неплохо в их окружении, даже более свежо, но всё равно отстало.

«Куда я еду? Чем дальше в лес, тем больше дров. А это натуральные дрова», — кривая ухмылка искривила губы. Гоша не понимал, что делает в чужом краю. Пройдя в прохладу супермаркета, он очутился в крошечном по столичным меркам магазинчике, где десять-пятнадцать человек уже превращались в толпу. Не имея ничего против того, чтобы слегка потолкаться, он с интересом уставился на полки и холодильники с продуктами. Ассортимент разительно отличался от привычного, впитанного годами посещения гипермаркетов. Незнакомые производители внушали опасения. Взяв в руки бутылку кефира, Гоша с искренним интересом искал маркировку со сроком годности и не находил. Чем дольше искал, тем сильнее хотел именно этот кисломолочный продукт.