— Спи, моя радость. Твоя ночь пришла. Люблю тебя, — прошептала она и сняла маску, отключила давление кислорода, отсоединила датчики. — Вот и всё.

— Я…

— Он ждал тебя. Значит, так надо. Ему понравилось интервью. Всего несколько правок. И, да. Лёля смог расписаться на фотографии. Сказал, что это важно для тебя. Флешка с готовым текстом и снимок на столе. Когда выходит газета?

— Послезавтра.

— Вот и хорошо. Я пришлю некролог на почту редакции газеты. Поставь его рядом с интервью, пожалуйста, — попросила Вера, не отрывая взгляда от мужа. — Спасибо, что приехал. Он ушёл спокойно. Всё сделал.

— Поставлю. Я пойду… — неуверенно произнёс Гоша, чувствуя зашкаливающую неловкость от присутствия там, где он явно лишний. — До свидания.

— Да…

Его уже не слышали. Охранник проводил до дверей отеля всё с той же непроницаемой маской на лице. Гоша забрался в машину, положил файлы на пассажирское сиденье, но с места тронуться не решался. Руки дрожали. Тяжело вздохнув, он набрал номер главного редактора.

— Альбертыч, не ори. Это я. У меня материал. Нет, не от Джорджии. Нетелефонный разговор. Новость с пометкой срочно. Приеду к восьми часам. Мне нужна первая полоса. Знаю, что уже разверстали. И не только первая, а возможно, ещё и кусок на второй. Нет, не жирно. Мне плевать. Жди, — Гоша окончательно проснулся. Спор с шефом поднял градус жизни. Мозг прочистился и заработал. Телефон снова запиликал, оповещая о новом письме. — Что ещё?

Оказалось, что проявился неизвестный Джордж:

«Доброе утро, Джорджия! Знаю, ты ждала мой ответ. Ты тоже любопытна, как и я. Сейчас у тебя не самое лучшее время, раз ты принялась жалеть себя, пытаясь поднять самооценку. Сегодня у меня трудный день. У тебя тоже? Черкни пару строк, когда найдёт вдохновение. Держись, Джорджия! Не раскисай. У тебя есть все шансы сделать то, чего от тебя никто не ждёт. Я так и поступлю. Джордж».

— Кто ж ты такой всезнающий? Прямо в душе моей порылся, — горько усмехнулся Гоша, печатая стремительный ответ. Всего пару строк. — Что ты на это скажешь, Джордж?

Время начало новый отсчёт переосмысления. Слова Лёли осели в сознании. Жизнь продолжалась, но уже не такая, как прежде. Машина уносила прочь от отеля. Гоша не вернул себе себя. Это было невозможно.

Возвращение в родные пенаты не доставило никакого удовольствия. В душе бушевал ураган эмоций, в голове сидел Лёля и ковырял мысли. Ещё и Мизинчик подлил масла в огонь, позвонив в ту минуту, когда Гоша отъехал от отеля.

— Ты где? — орал он по громкой связи.

— Гуляю.

Далее последовала непереводимая на литературный язык брань. Гоша разъединил связь, устав слушать. Ему было не до умозаключений Мизинчика. Он переболевал смертью и никак не мог справиться. Поэтому, когда утром он вошёл на этаж, где размещалась редакция, от него шарахались все. Таким Аллигатора ещё не видели. Шутить никто не пробовал. Он ни с кем не здоровался, точнее, в упор не замечал. Дверь в кабинет главного редактора открыл с пинка и тут же захлопнул.

— Аристархов, стучаться не учили? — возмутился Альбертыч, расплескав кофе.

— Мне нужна первая полоса. Могу заплатить. Скажи, сколько? — тихо и злобно сказал Гоша, усаживаясь в своё любимое кресло напротив шефа.

— Смотря, какая новость.

— Почту проверял?

— Слушай, Аристархов, вот что ты такой липучий? Ни ночью, ни днём от тебя нет покоя.

— Проверь, — упрямо сказал Гоша и многозначительно посмотрел на монитор.

— Кофе допью и проверю, — фыркнул шеф и демонстративно сделал большой глоток под злобным взглядом, от которого сразу поперхнулся. — Достал. Смотрю. Чего там…

По мере того, как Альбертыч тыкал по клавиатуре и водил мышкой, удивление на его лице усиливалось, а потом и вовсе отпала челюсть. В немом восклицании он сделал витиеватый взмах рукой, не веря глазам.

— Не понял, — наконец, выдавил он.

— Чего не понял?

— Это правда, что ли? Лёля Сопельский умер? — просипел Альбертыч.

— Да, настоящий Лёля Сопельский умер при мне. Об этом знаем только мы с тобой. Больше никто. Когда выйдет газета, его уже похоронят, и никто не будет знать, где именно. Таково его пожелание. Вот здесь вся его жизнь, — сказал Гоша, доставая флешку и несколько листов бумаги с напечатанным текстом. — Можешь ознакомиться. Я подожду. Официально я здесь не работаю, поэтому волен отнести новость в любую редакцию, но по старой памяти зашёл к тебе.

Он отдал бумажный вариант интервью главному редактору, а флешку зажал в ладони. Уровень доверия к шефу опустился до минимума. Пока тот читал, Гоша связался с братом и договорился о встрече в нотариальной конторе.

— Это бомба, — прошептал Альбертыч, подозрительно оглядываясь по сторонам. Ему уже чудилось, что их подслушивают, и новость вот-вот уплывёт. — Как ты это сделал?

— Какая разница. Не веришь? Держи, — Гоша протянул фотографию с автографом.

— «Лучшее интервью в моей жизни», — с трудом разобрал корявый почерк шеф. Его поразило всё сразу: и надпись, и Лёля в инвалидной коляске, и последний номер «MacroNews» на его коленях, укрытых пледом, и Гоша. — Аллигатор…

— Так что? Первая полоса — моя?

— Твоя.

— Буду верстать сам, дома. Принесу завтра, когда будет готов весь номер. Доделаю его сам здесь при тебе. Никто не должен знать.

— В типографии всё равно узнают и растрендят по всему свету, — огорчился Альбертыч.

— Первый раз, что ли? Сделай так, чтобы не растрендели. Ты уже тридцать лет в этом кресле. Поезжай в типографию и сам разберись с конфиденциальностью. В конце концов, мы это уже проходили. Не тупи.

— Ты прав, ты прав, — забормотал главный редактор, заставляя винтики и колёсики в голове работать. — Получается, тебя подставили?

— Я сам виноват, и сам поплатился.

— Вернёшься? — со щенячьим выражением на лице спросил Альбертыч. После ухода Аллигатора дела в газете шли уже не так весело. Два номера без него превратились в кошмар. Ещё и Джорджия поддавала жару.

— Не знаю. Пока не решил. Сначала интервью, потом поговорим. Я пошёл. Звони, когда будет готов номер, — Гоша поднялся на ноги, забрал из рук шефа фотографию и бумажную версию интервью со стола. — Прости. Всё своё ношу с собой.

— Аллигатор, ты изменился, — задумчиво произнёс главный редактор. — Кусаешь ещё больнее.

— Может быть. Перешли некролог мне на почту. До завтра.

Махнув рукой, он ушёл. Коридоры редакции выглядели чужими, бывшие коллеги — незнакомцами. Он мог о каждом написать по книге. Раньше. Теперь люди слились со стенами, лишившись своих оболочек. Они срослись в нечто, что отторгается. Всё-таки за спиной послышалось шушуканье. Все обсуждали новый облик Аллигатора: ледяной взгляд голубых глаз, тяжёлую поступь и ауру боли, окружавшую его, как саван. Стоило ему скрыться в лифте, как сотрудников редакции прорвало. Никто не собирался работать. Новостью дня стал Гоша Аристархов. Теперь каждый строил догадку, зачем он приходил, но его это мало волновало. В нём не проскользнуло любопытства к тому, кто занял его кабинет. Если Аллигатор и планировал вернуться, то на другую должность, а пока он торопился к брату. Обогнув здание на машине, мужчина нашёл свободное местечко для парковки.

«Ещё и месяц не прошёл, а у меня ощущение, что я постарел лет на десять», — вздохнул Гоша, тяжело вываливаясь из машины. Тело распадалось на части. Утомлённый работой и бессонницей мозг превратился в желе. Дико хотелось спать, но впереди ждала вёрстка — долгий кропотливый труд. Когда Гоша зашёл в приёмную к брату, там его уже караулила рыжеволосая Эльза — чудо природы с опытом работы.

— Сэм на месте, — улыбнулась она и едва заметно повела бровями, на что-то намекая. — Кофе?

— Да, двойной кофе без сахара. Ты бесподобна, Эльза. Сэм задыхается в объятиях змеи? — уточнил Аристархов под тихое «хи-хи». — Надо ему террариум подарить.

Подмигнув Эльзе, он зашёл в кабинет и ухмыльнулся при виде непристойной картинки. Тоня и Сэм гипнотизировали друг друга взглядами на расстоянии стола, который их разделял.