— Читал?

— Читал. Ты крут. Не знаю, кто тот чувак, но жизнь его — полный улёт. Я пару раз за сердце хватался. Это интервью?

— Угадал. Это интервью. Скажи Ваське, что я сделал его. Она будет рада, — попросил Гоша, поднимаясь со стула.

Мизинчик кивнул и подумал, что никогда в жизни его не посещали такие эмоции, какие переживали Васька и Гоша. Он волновался уже за двоих. Если бы мог, он всё решил бы за них, но понимал, что не в его силах повлиять на чужую жизнь.

Утро лениво заползало в окно, заполняло кухню тусклым светом, медленно разгоняя ночной мрак. Васька проснулась чуть раньше и теперь наблюдала за проявлением красок из серой однотонности. Вторую ночь она коротала на раскладушке, погружаясь в воспоминания, собирая их до мельчайших подробностей.

— «Я оставляю тебе себя», — она снова повторила слова, прозвучавшие перед убивающей тишиной, и сжалась в комочек.

Пустота вокруг всё сильнее давила на мысли. Первый день без Гоши Васька кричала, как сумасшедшая, и выла от тоски и одиночества. Она шаталась без дела по дому, но чаще лежала на раскладушке в обнимку с подушкой и одеялом, закрывала глаза и ощущала Гошу рядом. Так было чуть легче. Телефон девушка отключила. Не хотела общаться ни с кем, особенно с крёстным. Она боялась сказать ему ненужные слова, которые потом обязательно захотела бы забрать назад. Лучше молчать. Слёз на вторую ночь уже не осталось, но и сон не особо спешил забрать от боли. Она спала урывками и просыпалась от мысли, что Гоша рядом, открывала глаза и снова падала в пропасть.

— Надо вставать, — сказала себе Васька, командуя телом, но оно ленилось, предпочитая горизонтальное положение. Рана на ноге затягивалась и не мешала жить. — Завтра примусь за работу.

Вместо того чтобы заняться собой, она продолжила лежать. Хлопок по стеклу заставил подскочить. Васька свалилась с раскладушки, больно ударившись коленями. Снова что-то прилетело в окно, пока она поднималась с пола.

— Руки оторву, — зарычала она, поняв, что кто-то намеренно хулиганит. — Федька, стукач. Вали отсюда.

Сосед стоял под окнами с выражение безграничного счастья на лице. Заметив хозяйку, он принялся жестикулировать, размахивая газетой. С высоты второго этажа Васька не видела, что он показывал, тыкая пальцем.

— Чего надо? Живая я. Беги, звони, радуй, — рыкнула Васька, приоткрыв окно.

— Вась, чего ты сразу? Я ж смотри, чего принёс. Тут такая статья в газете про фестиваль! Я офигел. Между прочим, знаешь, кто написал? — Федька немного обиженно замолчал, а потом заулыбался. — Гоша Аристархов. Твой Гоша…

Васька слетела по лестнице вниз, теряя тапки, и босиком выскочила к калитке, где уже стоял сосед. Увидев её в щели калитки, он до икоты испугался немного жуткого вида: темноты под глазами, заострившегося лица и лохматой гривы. Не к месту вспомнилось Лихо Одноглазое из детской сказки.

— Какая статья? — выкрикнула Васька, дёргая замок.

— О фестивале. Он целых две статьи написал. Одну в нашу «балалайку», а другую в «MacroNews». Я тебе обе купил. Решил, пусть на память останется о бате. Прочитал, будто сам там побывал. Только это… Мизинчику не говори, ладно? Он прибьёт меня. Ты же знаешь, — тараторил Федька.

— Давай, — она, наконец, открыла калитку и вырвала газеты из его руки. — Спасибо, Федь.

— Да, ладно. Я ж по-соседски. Ты зачем его отпустила, дурёха? — вдруг спросил он тихо, оглядываясь по сторонам.

— Так надо.

— Ой, дура. Не злись. Кто тебе ещё это скажет, если не я? Думаешь, я слепой?

— Ты, Федь, стукач. Тебе положено быть зрячим.

— Вот чего ты начинаешь? Стукач, стукач. Заладила. Если бы я обо всём стучал, что вижу, твоего Гошу уже закопали бы, — фыркнул сосед, немного оскорбившись. — У вас тут так жарко было. В кино ходить не надо. Ты не думай. Я всё понимаю. Сам влип по уши.

— Ты-то в кого, чудо огородное? — улыбнулась Васька сквозь слёзы.

— Да кто ж её знает, в кого. Может, она и не существует, а в душу закралась, — голос Федьки стал тихим, застенчивым, лицо переменилось, посветлело. — Она, знаешь, какая?

— Какая? — едва сдерживалась Васька, чтобы не прыснуть со смеху.

— Нереальная, — вздохнул он. — Почитай газетку, увидишь. Я же ей письма пишу. Она даже ответила… один раз.

— Федь, найди реальную. Глянь на Ленку. Она по тебе до сих пор сохнет. Выспрашивает всё о тебе, когда в магазине меня вылавливает. Что ты нос воротишь? Да, не заморская штучка, зато душа добрая. Будет тебе борщи варить, согревать. Самому любить — хорошо, но когда тебя любят — ещё лучше. Спасибо, Федь. Скажи крёстному, что не утопилась. Завтра начну работать. Хочешь, приходи помогать. Там тяжеляки ворочать придётся, — предложила Васька, понимая, что без помощника не справится. — Оплата сдельная.

— А Мизинчик? Он запретил заходить в гараж.

— Не будешь заходить. Перед домом поработаешь. Договорились?

— Посмотрим. А Ленка правда… ну это…

— Правда. Только не заваливай её с разбега. Всем любви хочется, а не раз-два и отвали, — сказала Васька. — Присмотрись. Может, это она и есть, та, которую ты всю жизнь ждёшь, просто дальше носа не видишь.

— Ладно. Ты почитай.

Федька снова оглянулся и побежал к своему дому. Васька закрыла калитку и привалилась к ней спиной. Новые эмоции завладели сознанием. Душа не пела, но уже не выла. По-прежнему было больно и тяжело, хотелось плакать. Постояв пару минут, девушка вернулась в дом, поднялась на кухню и разложила на столе газету. Взгляд уткнулся не в фотографию и не в сочный заголовок, а в фамилию автора — Гоша Аристархов. Добрых полчаса она гипнотизировала буквы, привыкая к тому, что они не исчезнут, а потом начала читать, снова хлюпая носом, вспоминая, как варилась в общем котле фестиваля, и Гоша был рядом, придавая сил и уверенности. В итоге она выучила обе статьи наизусть, а потом принялась листать «MacroNews», знакомясь с газетой, где вкалывал любимый человек до происшествия с Анакондой. Васька не сомневалась, что его примут обратно. Пожурят, побранят и завалят работой, потому что другого такого Гоши не найти. Васька прочитала газету от корки до корки и поняла, в кого влюбился сосед.

— «Поймай Джорджию». Ох, Федька. Это ж не баба писала, а мужик. Глупое ты создание. Это образ для вас, повёрнутых на недосягаемом идеале, — вздохнула Васька, но для себя отметила, что колонка понравилась. От каждого слова исходила соблазнительная ирония. Эту рубрику хотелось читать и перечитывать, ждать в следующем номере. В голову влетела шальная мысль. — Держись, Джорджия!

Метнувшись в свою комнату, она включила компьютер, который уже покрылся слоем забвения. Системник мощно загудел, опешив от того, что его разбудили впервые за последний месяц. Васька перечитывала колонку с любвеобильным излиянием Джорджии и в предвкушении скрежетала зубами, поджидая, когда разогреется компьютер. Мысли жужжали роем жалящих пчёл.

— Что ж, приступим, — она потёрла ладошки и принялась выстукивать. С каждой минутой ухмылка становилась всё более зловещей. Поставив точку, девушка задумалась. — Какой мне взять псевдоним? О, Джордж. Назову себя Джорджем. И только не влюбись в меня, паскудник. Зацени мой юмор. Думал, тебе одному можно изгаляться? Мы, женщины, тоже кое-что можем.

Довольная и счастливая от задуманной пакости, Васька отправила письмо по адресу электронной почты, указанному в конце колонки.

«А ведь я с разгона Гошу приревновала к этой Джорджии. Вместе работают всё-таки. Интересно, кто у них там такой смышлёный? — думала Васька, снова по диагонали пробегая материалы газеты. Она пыталась уловить схожесть стиля, иронию, даже сарказм, но натыкалась на скучные тексты. — Так нечестно. Я же не успокоюсь. Кто ты, Джорджия? Нет, Гоше я звонить не буду. Сама выведу тебя на чистую воду».

Сбегав на кухню за кофе, она вернулась с горячей чашкой ароматного напитка и вновь уселась за компьютер. Её закрутило в азартный водоворот. В Интернете Васька нашла сайт «MacroNews» и залезла в архив, чтобы доставать из него номера прошлых выпусков газет. Перечитав их с дюжину, она с особой теплотой следила за тем, что создавал Гоша. То ли от того, что он всё-таки был мил её сердцу, то ли виной тому оказался профессионализм, но его заметки, статьи, репортажи, очерки увлекали с первых слов.