– Все было… замечательно! – выдохнула я и протянула стакан с шампанским, – давай выпьем на брудершафт!

Лицо Александра было серьезно, он, не мигая, смотрел на закат.

– Давай не чокаясь! – предложил он и выпил залпом пузыристый напиток. Я немного растерялась. Поведение героя моего страстного и кратковременного романа было весьма агрессивным, нежность, в которой купал он меня все эти шесть дней, угасала вместе с последними лучами солнца, уходящего за горизонт.

Он молчал. Я пила шампанское. Неловкая пауза сводила меня с ума, хотелось плакать, и дабы избежать слез и стенаний я решила начать беседу, отвлекающую от мыслей о прощальном вечере:

– Я сидела на берегу моря… Я, оказывается, очень люблю море… особенно, когда оно дремлет перед рассветом и ласкает серый галечный берег, – я ощущала себя старой писательницей, которая воспевает в своих творениях водное пространство.

– Галечный? – Александр смотрел на меня с недоумением, видимо его смутило слово от того, что его жену звали Галя.

– Галька – это камушки на берегу, они так называются. Помнишь, еще шуточная загадка была в детстве: матрос лежал на гальке и смотрел в небо, возможно ли такое?

Злобный взгляд хозяина комнаты остановил поток юмора, я выпила еще шампанского и продолжила поэтизировать водную стихию:

– Я сидела, наслаждалась безграничным пространством. Оно было серое, но вдруг показался краешек солнца и мир приобрел цветовую гамму. Сначала краски были блеклые, но с каждой минуткой рассвета они становились ярче и ярче. Мне представилось, что наша жизнь такая же: мы рождаемся и видим мир вокруг – он такой многогранный и удивительный…

И тут я заметила, что Александр широко зевнул, слушая мою поэтическую триаду.

– Тебе скучно? – спросила я обиженно.

– Нет, конечно, нет! Это от переизбытка кислорода! И прохладно! Я не привык… к таким вещам… продолжай.

Он сжал мою руку, в подтверждении того, что готов слушать дальше мои художественные блеянья.

– Когда совсем рассвело, я рассматривала гальку, то есть камушки на берегу. Большинство из них серые, безликие, овальные… Но изредка попадались граненые, с замысловатым рисунком или другого цвета… Мне казалось, что они, как души людей… Например, белые прозрачные гладенькие камушки представлялись мне душой ребенка или монаха… чистой, искренней… Я их бросала в воду, будто благословляла. Мне представлялось, что камушек с необычным причудливым рисунком – это какой-нибудь удивительный талантливый человек. Его тоже в море. Черные – отталкивали, я выбрасывала их подальше от берега. А потом я подумала: ведь мы – люди – как эти камни. Нас такое количество по всему света, а бог один. И неизвестно, в какой момент он обратит на нас внимание.

– Ты возомнила себя богом… как это по-женски! – в голосе моего собеседника слышалось раздражение.

– Почему?

– Ты выбирала камушки покрасивее, поярче – это примитивный женский взгляд. А что делать обыкновенным серым камням, без изощренных рисунков? Они так и будут лежать без внимания? Именно поэтому бог не может быть женщиной, он непременно мужчина! И не выколупывает что-то позабавней! Серое овальное – оно ведь и есть самое настоящее, но нет! Вам подавай покрасивей, позамысловатей! И плевать вам! Вы перешагиваете спокойно через искренность и несетесь к своему идеалу, к принцу на белом коне! Чтоб не пил, не курил и бриллиантами осыпал! – Александр захлебнулся эмоциями. Он даже подскочил и нервно расхаживал по балкону – так его задела моя речь о гальке. Я рассматривала напряженное лицо собеседника, пытаясь понять, в чем причина столь агрессивного восприятия столь простых и обыденных фантазий.

– Это была истерика оскорбленного мужчины? – спросила я с любопытством.

– Это… просто мнение.

– Мнение о чем?

– Ты меня поняла, – ответил он тихо. – Как я вас ненавижу! Женщины! Вы играете нашей душой, и разрываете сердце острыми когтями. А как жить дальше? Объясни, раз такая умная! Как? Приспосабливаться к тем, кто тебе безразличен? Да, физиология реагирует, а вот душе – холодно рядом с вами.

Стемнело. Мы снова замолчали. Я взяла бутылку и налила еще шампанского.

– Вечер перестает быть томным, – произнесла я задумчиво. – Мне знакома боль! Не только мужчины страдают от неразделенной любви. Заешь, особей женского пола тоже бросают и лишают надежды на будущее! Когда сердечная мышца заживает после травм, агрессия и возмущение – это естественно. Что тебя так оскорбило? Невнимание к серым камушкам?! Только вот с больной головы не надо валить на здоровую, – почти прорычала я. – Разве у мужчин происходит по-другому? Они обращают внимание не на длинные ноги, и упругую грудь? Первое, что оценивают мужчины, конечно, интеллект! Они тяготеют к овальным серым мышкам, скромным и неброским!

– Это общие представления, – оправдывался Александр.

– Бабьи! – съязвила я.

– Да, бабьи! Если мужчина любит, то не побежит к другой!

– Разве?

– Да! Он будет предан ей сердцем и душой!

– Да? А твоя супруга в курсе твоей теории?

– Я не люблю ее! – крик Александра заставил меня замереть. – Я презираю себя, потому что вынужден засыпать и просыпаться с женщинами, которые мне малолюбопытны.

Его откровенность заставила мои слезные мешочки работать, и по щекам покатилась соленая вода. Я чувствовала себя униженной и оскорбленной. Я что-то пролепетала про головную боль и поспешила покинуть ненавистную мне комнату. Это была жирная точка в моем романе.

Я долго не могла уснуть. Мне не давали покоя слова Александра. Я прокручивала наши кратковременные санаторно-курортные отношения. Он был со мной нежен и внимателен, наши ночи были полны страсти. Правда один раз он назвал меня Надей, но я притворилась, что не заметила этого. Слезы капали на подушку – во мне билась в конвульсиях малолюбопытная женщина.

Я еле пережила оставшиеся несколько дней отпуска. Я очень боялась встретить Александра с его не любимой второй половиной. Но мне повезло: как выглядит жена героя моего шестидневного романа я так и не узнала. И не только из-за маскировки: надетых мною темных очков и огромной шляпы, специально приобретенной в магазине сувениров на первом этаже главного корпуса, но и потому что при виде пар моложе шестидесяти я, как кенгуру, большими прыжками скакала в противоположную сторону.

Из отпуска, несмотря на коллизии и горький финал моего романа я вернулась отдохнувшей и загорелой, с радостью обнаружив, что меня больше не раздражают лица моих коллег. Я с лучезарной улыбкой рассказывала подробности моего восхитительного отпуска (конечно, восемьдесят процентов моей повести о счастье у моря было выдумкой). Но мне казалось, я сама верю в придуманную байку о молодом капитане дальнего плаванья с крепким телом и отсутствием в паспорте штампа о браке. Сотрудницы довольно кивали и восхищенно вздыхали, слушая пикантные подробности моего псевдо-романа. Красивую сказку прервал визгливый голос секретарши босса, которая высокомерно сообщила, что меня требуют на ковер. Пообещав, что самые горячие подобности моей поездки еще впереди, я умчалась в приемную начальства.

– Вижу, вы отдохнули хорошо, – нараспев произнес Василий Арнольдович, заглядывая в разрез блузки. – И сыпи, как не бывало.

Я, улыбаясь, выпрямила спину, демонстрируя загорелые выпуклости.

– Что вы делаете сегодня вечером? – загадочно спросил начальник.

– Ничего, – сказала я без задней мысли, не поняв суть вопроса.

– Может быть, мы с вами поужинаем?

Я открыла рот, чтобы отказаться, но звук не шел из моего горла, и я растеряно кивнула в знак согласия.

– Так значит, я заеду за вами часиков в девять?

– Пожалуй, – промямлила я и, извинившись, вышла из кабинета.

Я всегда думала, что любовницей начальника может стать только секретарша – стандартная ситуация высмеянная анекдотами и самой жизнью. Перспектива встречи с Курятником вне работы меня вдохновляла. Мне было до ужаса любопытно, как выглядит и ведет себя директорствующий надо мною человек вне офисных стен. Я не планировала надевать на себя хомут болезненных отношений с представителем руководящего звена.