Я никогда не думал, что Брайэн предаст нашу дружбу.

-Ты придурок,- выпаливаю я.

Брайэн встает и хватает ключи от машины.

- Я знал, что ты не поймешь. Вот почему я не говорил тебе.

- Чувак, ты замутил с моей девушкой за моей спиной. Как по -вашему я должен реагировать?

Дрожь пробежала сверху вниз по моему позвоночнику, когда я на самом деле вложил истину в слова.

- Я думал, что ты выслушаешь. И попытаешься понять без желания оторвать мне голову. Это реальность, Калеб.

Я издаю циничный смешок.

- Я скажу тебе, как обстоят дела на самом деле. Реальность в том, что я был в тюрьме весь последний год, вместе с наркодилерами и ел такую еду, которую не тронула бы даже собака. Реальность в том, что ты не мог носить свое чертово собственное белье и принимал душ с двадцати пятью другими мудаками каждый день под присмотром охранников. Реальность в том, что моя соседка ходит так, словно балансирует на ходулях, потому что ее нога настолько испоганена в аварии. Брайэн, твое восприятие реальности в полной отключке.

Брайэн направляется к лестнице, его спина напряжена. Он останавливается, пройдя половину ступенек.

- Когда ты захочешь простить меня и двигаться дальше, ты знаешь, где меня найти.

Мои кулаки сжимаются так сильно, что пальцы немеют.

Мама спускается по лестнице. Она широко улыбается и произносит веселым голосом:

- Тебе было весело со своими друзьями?

Мне хочется, чтобы мама не настаивала на приходе, на мою физиотерапию.

- Ты просто можешь высадить меня, - говорю я, - а потом Вернуться и забрать меня в час.

Мама качает головой.

- Доктор Джеррард хочет поговорить с нами обоими.

О, нет.

- Мама, я в порядке. Роберт ожидает от пациентов невозможного, вот и все.

- Я знаю, что это нелегко, Мэгги, - произносит она, - Не волнуйся, ты не будешь делать то, что заставит тебя чувствовать себя неудобно. Просто старайся изо всех сил.

Когда мы входим в больницу, конечно же, Роберт ждет нас.

- Привет, Мэгги. Как мы сегодня себя чувствуем?

-Мы?

- Хорошо.

- Делала те укрепляющие упражнения, которым я тебя научил?

Ух…

- Да. Ну, иногда.

Роберт пожимает мамину руку.

- Приятно видеть вас снова, миссис Армстронг.

- Мне тоже, - отвечает она, затем садится, пока Роберт ведет меня к тренировочному мату.

- Давай начнем с растяжки, - говорит Роберт, - И разогреем мышцы, чтобы они работали лучше. Положи ноги в положении “V”

Я делаю, но мои ноги походят на “I” больше, чем на “V”, потому что левая нога не хочет разогреваться прямо сейчас. Это не я, это нога.

- Это самое лучшее, что ты можешь сделать?

- Я думаю,что так.

Роберт становится на колени рядом со мной и говорит:

- Дотронься своей левой рукой левой ноги.

Я пытаюсь, но единственное до чего достаю - это колено.

- Давай, Мэгги. Пару дюймов ещё.

Я тянусь ещё на половину дюйма, но это не впечатляет моего физиотерапевта.

- Она не может, - вставляет замечание мама, - Разве вы не ведите, что ей больно?

- Миссис Армстронг, - произносит Роберт, - Мэгги прилагает усилия, чтобы переобучить эти мышцы.

Мама собирается ответить, когда входит доктор Джеррард.

- Здравствуйте, леди. Роберт.

Моя мама встает и обнимает хирурга.

После аварии он был тем, кто всегда давал нам надежду, и его руки восстановили внутреннюю часть моей ноги. Я помню первый раз, когда встретила его в больнице. Он пришел в большом медицинском халате, с большой улыбкой и большими пальцами, которые собирались разрезать мою ногу, открыть и привести её в порядок.

Доктор Джеррард становится на колени возле меня.

- Как дела, Мэгги? Начала бегать какой-нибудь марафон в последнее время?

Мои брови взлетают вверх.

- Я просто шучу, - оправдывается он, - Плохая шутка хирурга.

- Доктор Джеррард, вам нужно что-нибудь новенькое придумать, - бормочу я.

-Мне об этом студенты тоже говорят, - произносит доктор Джеррард , а затем садится на стол для обследования и осматривает мои шрамы.

- Выглядят неплохо, - говорит он, а потом поднимает голову, - Роберт говорит мне, что ты немного неуверенная на физиотерапии.

Роберт стоит там со своей папкой в руках, предатель.

Я пожимаю плечами.

- Я не могу сильно давить на ногу.

- Это больно для неё, - вмешивается в разговор мама.

Мой доктор отступает и делает глубокий вдох.

- Ладно, иди к двери,а потом обратно ко мне, Мэгги.

Он помогает мне слезть со стола, когда я прихрамывая иду к двери.

- Ты можешь сильнее ступать на левую ногу?

- Не уверенна.

- Хорошо, иди обратно и садись.

Я ковыляю назад к столу и сажусь на него. Мама подходит ко мне и гладит по спине.

- Я скажу тебе прямо, - произносит доктор Джеррард, -Ты должна заставить себя и перестать беречь левую сторону.

- Я делаю все возможное, - говорю я.

Доктор Джеррард не обвиняет меня во лжи, но я могу сказать, что он не убежден по тому, как его губы сжались.

- Может быть, мы должны прекратить физиотерапию, - произносит мама.

Доктор Джеррард втягивает воздух через стиснутые зубы, свистящий звук очевидный ответ на мамино неудачное предложение.

- Мне бы не хотелось думать о прекращение её физиотерапии.

- У меня есть предложение, - резко говорит Роберт, - Что если Мэгги снова начнет играть в теннис?

Мое сердце бьется быстрее, частые удары внутри моего тела отдаются в груди как танец Индийского племени.

- Ты в порядке? - спрашивает мама.

Я не могу ответить, но чувствую, как сжимается желудок.

- Мне нужно немного свежего воздуха, - говорю я, а затем слезаю со стола. Роберт подходит ко мне.

- Мэгги, мы просто пытаемся помочь тебе.

- Я знаю. Но я не могу больше делать это. Просто не могу.

Я надеваю штаны, иду, прихрамывая мимо мамы и, направляюсь к выходу. Я прохожу мимо людей в инвалидных колясках, докторов и медсестер. Мне кажется, что они думают, что я сумасшедшая?

Когда открывается дверь, я вдыхаю свежий воздух и стараюсь дышать глубже.

Дыши. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Дыхание должно быть чем-то, что ты делаешь неосознанно? Прямо сейчас я чрезмерно сознаю это. Так осознанно, на самом деле, что я думаю, если перестану сосредотачиваться на этом, то могу просто забыть, как дышать. Я открываю глаза. Дыши. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Я чувствовала себя так же, в тот день, когда отец ушел от нас в прошлый раз, когда поняла, что это, наверное, его последнее посещение.

Тогда я не была такой сильной.

Я пытаюсь сдержать слезы, когда стараюсь забыть об этом. Потому что понимание того, что его любовь ко мне не была слишком сильной, чтобы заставить его остаться, причиняет мне слишком сильную боль. Я не была достойна быть любимой.

Теннис был моим спасительным якорем, но даже это не сработало. Я заслужила восхищения на корте, потому что стоила чего-то, когда играла. Я была не только частью команды, я была одной из тех, на кого равнялись партнеры по команде.

Чем больше других отцов приходило на матчи, тем труднее мне было играть. Это было так, словно я нуждалась в сожалении этих пап, хотя и не была их ребенком. Не имеет значения, любил ли меня папа или нет, здесь были другие папы, которые будут делать все, чтобы я хотела стать их дочерью. Когда меня поздравляли другие отцы, для меня это значило больше, чем школьные награды, которые я получила в десятом классе.

Может я не была достойна любви отца, но зато была достойна этих наград.

Боль в левой ноге переходит в позвоночник, издевательское напоминание о том, что я никогда не буду чемпионкой снова.

- Мэгги?

Я поворачиваюсь к маме, которая теперь официально разгневана.

- Я не могу играть в теннис, - говорю я ей.

- Доктор Джеррард хочет, чтобы ты попыталась. Ты будешь пытаться, не так ли?