«Алабама» скрылась за горизонтом, и Сильвия почувствовала себя такой несчастной, что у нее заболело сердце. Сказав себе, как делала это много раз в прошлом, что выплачется ночью, Сильвия направилась к карете.

— Он вернется, — уверенно заявил Наполеон. — Капитан обязательно вернется.

Сильвия улыбнулась негру:

— Обязан вернуться!

— Капитан просил меня приглядывать за вами. Поэтому вы больше не будете ходить со мной в болота «Ривербенда». Это слишком опасно. — В голосе Большого Наполеона звучала решимость.

Сильвия хотела возразить, но передумала.

— Возможно, ты прав, — задумчиво протянула она. — У меня есть ради чего жить, это намного ценнее, чем «Ривербенд» и золото Лаффита.

Большой Наполеон вздохнул с облегчением.

Сильвия отчаянно скучала по Хилтону и с нетерпением ждала его писем. Он писал регулярно, но сдержанно, умалчивая о солдатской жизни. Он писал о своей любви, об одиночестве, а иногда затрагивал в письмах такие интимные стороны их отношений, что она краснела, читая их. Каждый раз, когда приходило письмо, она ловила на себе жадный взгляд старого Джаспера, которому не терпелось узнать последние новости о его хозяине. Сильвия читала ему общие места, объясняя, что остальное сугубо личное. Он кивал головой и уходил, что-то шепча себе под нос.

В невыносимо жаркую субботу, день свадьбы Наполеона и Делилы, пришли сразу два письма: одно для Сильвии, второе для Джаспера.

Сильвия позвала старика и увидела, как его глаза вспыхнули радостью, когда он протянул за письмом дрожащую руку. Он медленно вскрыл конверт и вынул из него короткое послание. Пока он разворачивал письмо, Сильвия уже прочитала свое. Джаспер страдал старческой дальнозоркостью, поэтому держал письмо далеко от глаз.

— Джаспер, я буду счастлива прочитать тебе письмо капитана, — сказала она.

— Спасибо, — Джаспер прижал письмо к впалой груди, — но оно личное. Вы меня понимаете, мисс Сильвия?

— Конечно, Джас. Возьми стул и сядь к окну. Там тебе будет удобнее.

Джаспер все еще читал письмо, когда свадебный кортеж был готов тронуться в путь.

— Джаспер, пора ехать, — сказала Сильвия. — Разве ты забыл, что сегодня свадьба Делилы и Большого Наполеона?

По выражению его лица Сильвия поняла, что он совершенно забыл о свадьбе.

— Сегодня слишком жарко, мисс Сильвия, и мне лучше остаться дома.

— Хорошая идея, — похвалила Сильвия. — Советую тебе полежать.

— Я сейчас снова прочитаю мое письмо, чтобы ничего не пропустить, и прилягу.

Сильвия была рада за старика. На улице действительно было очень жарко, и он устал бы прежде, чем свадьба закончится.

Сильвия и сестры Спенсер стояли в толпе чернокожих, наблюдая, как сияющая от счастья Делила надевала кольцо на палец Наполеона. На Делиле было платье из белого хлопка и кружев. Ее черные плечи блестели на солнце, глаза светились, колени дрожали.

Худенький черный проповедник в длиннополом фраке и алой рубашке провозгласил их мужем и женой. Толпа зарукоплескала, когда Большой Наполеон поцеловал Делилу.

После бракосочетания все пустились в пляс.

Смеркалось, когда Делила и Наполеон сообщили о своем отъезде. Негр сказал Сильвии, что они вернутся через пару дней. Она обняла Делилу и пожелала обоим счастья. Это был счастливый день, и Сильвия собиралась рассказать о нем Джасперу.

Но она не смогла этого сделать. Старик с простреленной грудью лежал на пороге ее спальни, сжимая в мертвой руке письмо своего хозяина. В комнате все было перевернуто вверх дном. На полу валялась изящная коробочка для драгоценностей.

Кольцо с изумрудом исчезло.

Письма Хилтона стали приходить реже. Сильвия с волнением читала о войне в газетах «Пикаюн» и «Би». 30 сентября 1846 года «Пикаюн» напечатала официальное сообщение из Монтерея:

«Полковник Джефферсон и его полк взяли форт. Три дня упорных боев, и город, который мексиканцы считали неприступным, пал».

Город Монтерей стал очень популярен в Соединенных Штатах. На всех площадях салютовали в честь победы. Сильвия побежала на главную площадь, чтобы послушать речи, восхваляющие армию генерала Захарии Тейлора. Полковник Джефферсон Дэвис и майор Хилтон Кортин получили свою долю похвал, и сердце Сильвии наполнилось гордостью. Хилтон даже не сообщил ей, что ему присвоили звание майора.

— Через два дня мне исполнится сорок лет, — сказал капитан Роберт Ли своему старому другу майору Хилтону Кортину.

Хилтон оторвал взгляд от разложенной перед ним карты и достал из кармана сигару.

— Ты не поверишь, Хилл: меня перевели под командование генерала Скотта как раз накануне сражения! Подальше от пушечных выстрелов. Почему мне не разрешают остаться на передовой? Если так пойдет и дальше, то я и в пятьдесят лет все еще буду ходить в капитанах.

— Роберт, хотя мне и очень жаль, что ты уезжаешь, я считаю, тебе повезло. Ты ведь знаешь, что президент отозвал генерала Тейлора и все его войска передал главнокомандующему Скотту. — Хилтон раскурил сигару и продолжил: — Тебе придется брать Мехико с Уинфилдом Скоттом.

— Роберт, Хилтон! — Чья-то рука отдернула полог, и в палатку вошел полковник Дэвис. — Уже вернулся? Отлично, — обратился он к Хилтону. — Насколько я понимаю, тебя отправляют под начало Скотта? — это уже относилось к Роберту.

— Таков приказ, сэр. Как поживает миссис Дэвис?

Дэвис покраснел. Он получил письмо от жены, в котором она настоятельно просила его приехать домой. Он был недоволен, что Барина заставила его оставить полк в самый разгар войны, и сразу сказал ей об этом, но его сердце растаяло, когда он услышал ее слова:

— Я так соскучилась по тебе, Джефф, что хотела побыть с тобой хоть пару дней.

— Миссис Дэвис чувствует себя хорошо, — заверил полковник капитана Ли и повернулся к Хилтону: — Лихорадка отступила? Когда ты выписался из госпиталя? Как ты себя чувствуешь?

— Выписался вчера. Чувствую себя хорошо. У меня был приступ малярии.

— Рад, что ты здоров. Скоро нам предстоит большое сражение.

Хилтон и Роберт переглянулись.

— Вот видишь, Хилл. Меня выгоняют из театра в тот момент, когда занавес поднимается.

— Послушай, Роберт…

— Лучше пиши письма, чтобы я мог их доставить, прервал Ли Хилтона и вышел из палатки. Хилтон сразу сел писать письмо Сильвии.

Моя драгоценная!

Я нахожусь на мексиканском плато у подножия Сьерра-Мадре. Армия генерала Санта-Аны продвигается вперед. Чувствую себя прекрасно, так что не беспокойся. И не верь тому, что читаешь в газетах. Никакой я не герой, любимая, хотя ради тебя готов им стать.

Ты в моих мыслях каждую минуту. Мои руки скучают по тебе, любимая, и стоит мне закрыть глаза, как передо мной возникает твое прекрасное лицо. У меня есть счастливый амулет, который я всегда ношу с собой. Это маленькая бежевая перчатка, которая когда-то принадлежала самой очаровательной девочке Луизианы.

Береги для меня свои сладкие поцелуи.

Спокойной ночи, дорогая.

Хилтон.

Хилтон сложил листок и отправился искать Роберта, чтобы отправить с ним письмо.

Двадцать первого февраля прискакал гонец на взмыленной лошади и сообщил генералу Захарии Тейлору, что сильная мексиканская кавалерия находится от них всего в двух днях пути.

— Они превышают нас по численности чуть ли не в четыре раза, генерал, — сообщил возбужденный гонец. — У нас нет ни малейшего шанса победить Санта-Ану.

— Видит Бог, мы покажем Санта-Ане, что двадцать тысяч мексиканцев нас не испугают.

Генерал тут же отдал приказ:

— Дэвису с войском немедленно двигаться на север и, закрепившись на каком-нибудь плоскогорье, отразить нападение врага.

Холодной февральской ночью майор Хилтон Кортин одиноко стоял на столовой горе, глядя на костры в лагере противника. Завтра враг будет здесь. Ненависть переполняла Хилтона. Он был готов сразиться с Санта-Аной и его армией.