(Подает свиток.)
Прогност
Ты этим только выполнил свой долг.
Прощай, да просвятит тебя сам, дивный.
Идем же, Горгий.
(Прогност, унося свиток, и Горгий уходят.)
IV
Синарет и Филон. Потом Прогност.
Синарет
Что со мной? слабею...
Утратив рукопись, я все утратил.
К чему мне жить теперь!.. Ох, сердце!
(Падает и умирает.)
Филон
Друг, что с тобой? Ответь!
(Слушает сердце Синарета.)
Он умер, боги!
Прогност
(возвращается)
Но я хочу добавить, Синарет...
Филон
Тс, тише! Синарета нет. Он умер.
Прогност
Умер?
(Подумав.)
Я почитал его достойней.
Да будет милостив к нему суд Ада.
Дали
1922
Века и пространства
Красное знамя
Красное знамя, весть о пролетариате,
Извиваясь кольцом,
Плещет в голубые провалы вероятия
Над Кремлевским дворцом;
И новые, новые, странные, дикие
Поют слова...
Древним ли призракам, Мойрам ли, Дике ли,
Покорилась Москва?
Знаю и не узнаю знакомого облика:
Все здесь иным.
Иль, как в сказке, мы все выше леса до облака
Вознесены?
Здравствуй же, племя, вскрывающее двери нам
В век впереди!
Не скоро твой строй тараном уверенным
Судьба разредит!
Лишь гром над тобой, жизнь еще не воспетая,
Свой гимн вопил,
Но с богами бессмертье – по слову поэта – я
Заживо пил.
Волшебной водой над мнимой усталостью
Плеснули года.
Что-нибудь от рубцов прежних ран осталось ля?
Грудь молода.
С восторгом творчества, под слепыми циклонами,
Мечту сливать
И молодость в губы губами неуклонными
Целовать.
24 марта 1922
Мы все – Робинзоны
Все же где-то в сонном атолле
Тень свою пальмы купают.
В Рязанском пруду оттого ли
До страдания бледны купавы?
В океаны вдвинутый стимер
Уследишь ли с пляжа лорнетом?
И станет ли наш сон возвестимей
В синеве горящим планетам?
Мы радио бросаем в пространство,
Видим в атоме вихрь электронов,
Но часто мечтаем про странность
Природы, мимозу тронув.
Мы все – Робинзоны Крузо,
И весь мир наш – спокойный остров;
Он без нас будет мчаться грузно
В ласке солнца, знойной и острой.
И вся груда наук и раздумий,
Картин, поэм и статуй —
Станет пепл, что в огонь не раздует
Налет кометы хвостатой.
Пирамиды, спите над Нилом!
Слоны, топчите Гвинею!
По-прежнему в болоте немилом
Незабудкины слезы синеют.
11 декабря 1921
Кругами двумя
Авто, что Парижем шумят,
Колонны с московской ионией, —
Мысль в напеве кругами двумя:
Ей в грядущие ль дни, в Илион ли ей?
В ночных недвижимых домах,
На улицах, вылитых в площади,
Не вечно ли плач Андромах,
Что стучат с колесницами лошади?
Но осой загудевший биплан,
Паутина надкрышного радио,
Не в сознанье ли вчертанный план,
Чтоб минутное вечностью радовать?
Где в истомную дрожь путь, в конце ль
Скован каменный век с марсианами, —
В дуговую багряную цель
Метить стрелами осиянными?
Искрометно гремящий трамвай,
Из Коринфа драконы Медеины...
Дней, ночей, лет, столетий канва,
Где узора дары не додеяны.
20 ноября 1921
Легенда лет
Мощь – в плиты пирамиды; гнев холодный —
В сеть клинописи; летопись побед —
В каррарский мрамор; в звоны бронз, в полотна —
Сказанья скорбные торжеств и бед;
Мечты и мудрость – в книги, свитки, томы,
Пергаменты, столбцы печатных строк! —
Клад всех веков, что нищенских котомок
Позорный сбор, – запас на краткий срок!
Тем – статуи, музеи – этим! Чтите,
В преданьях стран, певцов и мудрецов! —
Иной поэт пел в дальней Атлантиде,
Все к тем же звездам обратив лицо.
При прежнем солнце глянет день, и, к тайнам
Причислен, станет баснословен – слон.
Бред в смене бредов – Архимед с Эйнштейном,
Легенда лет – Москва иль Вавилон.
Искать? чего? – крупинки в вихрь вселенной
Не вдвинуть! Сны? – им все во власть ли ты
Предашь? Длить вечность Фаусту с Еленой,
Где призрак-мысль и призрак-страсть слиты!
8 февраля 1922
Принцип относительности
Первозданные оси сдвинуты
Во вселенной. Слушай: скрипят!
Что наш разум зубчатый? – лавину ты
Не сдержишь, ограды крепя.
Для фараоновых радужных лотосов
Петлицы ли фрака узки,
Где вот-вот адамант Leges motus'oв
Ньютона – разлетится в куски!
И на сцену – венецианских дожей ли,
Если молнии скачут в лесу!
До чего, современники, мы дожили:
Самое Время – канатный плясун!
Спасайся, кто может! – вопль с палубы.
Шлюпки спускай! – Вам чего ж еще?
Чтоб треснул зенит и упало бы
Небо дырявым плащом?
Иль колеса в мозгу так закручены,
Что душат и крики и речь,
И одно вам – из церкви порученный
Огонек ладонью беречь!
