4 марта 1902
* * *
Я много лгал и лицемерил,
И много сотворил я зла,
Но мне за то, что много верил,
Мои отпустятся дела.
Я дорожил минутой каждой,
И каждый час мой был порыв.
Всю жизнь я жил великой жаждой,
Ее в пути не утолив.
На каждый зов готов ответить,
И, открывая душу всем,
Не мог я в мире друга встретить
И для людей остался нем.
Любви я ждал, но не изведал
Ее в бездонной полноте, —
Я сердце холодности предал,
Я изменял своей мечте!
Тех обманул я, тех обидел,
Тех погубил, – пусть вопиют!
Но я искал – и это видел
Тот, кто один мне – правый суд!
16 апреля 1902
Sub specie aeternitatis[58]
Отселе мне видно потоков рожденье.
О, господи, какое счастье
Быть художником!
Самовластным, гордым, свободным, —
Царем над созвучиями и образами.
Они меня оскорбляют,
Какое мне дело?
Я на тех бесконечных высотах,
Где небо и лед,
Куда и мечта о дольних заботах
Не досягнет.
Выше нет ничего. Небо сине.
Вдалеке очертанья таких же вершин.
О, как вольно дышать в беспредельной пустыне,
Повторять неземное, великое слово: один!
Мне видна земля,
Моря золотое пространство,
Нагорий живое убранство,
Распростертые низко дороги, поля.
И местами селенья,
Как столбы при дороге, как на перекрестках каменья.
Но мне не видно людей,
Их суеты вседневной.
Я увидал бы движенья двух ратей,
Падение царства, созданье столицы.
Я смотрю на жизнь мной отвергнутых братии,
Как смотрят на землю птицы.
Солнце!
Здравствуй, солнце, мой двойник!
Я люблю твой ясный дик.
Как и ты, я с высоты
Вижу горные хребты,
И узорчатых лугов,
И кипенье городов...
Ноябрь 1902
* * *
Я путешественник случайный,
Бродяга в мире, дикий скиф,
Любуюсь на земные тайны,
На храм, на башню, па залив.
И медлю пред душой безвестной,
Внимательно любуясь ей,
Как перед статуей чудесной,
Жалея покидать музей.
Ноябрь 1902
* * *
Да, в нашей жизни есть кумир для всех единый —
То лицемерие; пред искренностью – страх!
Мы все притворствуем в искусстве и в гостиной,
В поступках, и в движеньях, и в словах!
Вся наша жизнь подчинена условью,
И эта ложь в веках освящена.
Нет, не упиться нам ни чувством, ни любовью,
Ни даже горестью – до глубины, до дна!
На свете нет людей – одни пустые маски,
Мы каждым взглядом лжем, мы прячем каждый крик,
Расчетом и умом мы оскверняем ласки,
И бережет пророк свой пафос лишь для книг!
От этой пошлости обдуманной, обычной
Где можно, кроме гор и моря, отдохнуть?
Где можно на людей, как есть они, взглянуть?
– Там, где игорный дом, и там, где дом публичный!
Как пристани, во мгле вы выситесь, дома,
Убежища для всех, кому запретно поле,
В вас беспристрастие и купли и найма.
В вас равенство людей и откровенность воли.
Вот мир восторженной победы и борьбы
В разврате искреннем и слов и побуждений.
Мы дни и месяцы актеры и рабы,
Оставьте же притон для искренних мгновений!
<1902>
* * *
Дивный генуэзец! как нам стали понятны
Твои пророческие слова:
«Мир мал!»
Мы взором одним озираем его
От полюса до полюса —
Нет больше тайн на земле!
Прежде былинка в безмерных просторах,
Упорно – за веком век —
Работал, боролся, вперед продвигался
И своей планетой, наконец, овладел
Человек.
Нет больше тайн в надземном тесном мире!
Стальные иглы рельс, обвив материки,
Бегут сквозь цепи Анд, бегут в степях Сибири —
К верховьям Крокодиловой реки;
Земля, земля! настало время!
Ты – достояние людей.
Не то или другое племя,
Не тот иль этот из царей,
Тебя взял Человек, его спокойный гений,
Его холодный ум, его упорный труд
И смелый взлет безумных дерзновений!
И правит скорбного Судьи бесстрастный суд.
Человек! торжествуй! и, величье познав,
Увенчай себя вечным венцом!
Выше радостей стань, выше слав,
Будь творцом!
<1902>
* * *
– Пусть лобзает меня – он лобзаньем своим!
Удовольствия ласк его – свыше вина.
Запах риз его – ладанный дым,
Как пролитое миро – его имена!
Девы ради сего – возлюбили тебя!
За тобой и к тебе, царь, пойду я, любя.
Опаленная солнцем, лицом я смугла
И прекрасна, как полы в китарских шатрах,
Как завесы во храме на пышных вратах.
Виноградник отца я все дни стерегла,
Но сберечь не сумела я свой виноград.
Где пасешь ты? скажи мне, возлюбленный брат!
Где почиешь в полуденный жар, – возвести!
Чтоб к друзьям твоим мне, заблудясь, не прийти.
– Если ты угадать не умела, где брат,
Приходи к пастухам по следам наших стад.
Кобылице моей в колеснице царя
Уподоблю тебя я, подруга моя!
Хороши твои щеки в серьгах золотых,
Хороша твоя грудь в ожерельях твоих.
Золотые подвески я дам с серебром...
О, как сладостно ладаном пахнет кругом.
– Ветка мирры – мой брат – на груди у меня,
В винограднике, брат мой, покойся до дня.
– Ты прекрасна, сестра, – как у голубя взор.
– Ты прекрасен, мой брат, – ароматен убор.
– Сень над ложем у нас наклоняется вниз,
Кровля ложницы – кедр, потолок – кипарис.
