Легенды гласят, что первые Одарённые были куда сильнее теперешних. Сильнее, и одновременно безумнее. И свидетельствуют, что многие из первых Князей были настолько безумны, что могли в порыве гнева уничтожить весь свой Род без остатка. Как бы там ни было, но отпрыски Орлиного Гнезда безумием не отличаются… (Энциклопедия Ядерной Эры. Издание 3-е, дополненное. Святоч, 38-й год Я.Э., типография Патриархии СПД).

Топор болезненно скривился и потуже затянул повязку на руке. Его взгляд опустился на тяжело дышащего, истекающего кровью ведуна. Эх, как же неудачно получилось…

Как только упали первые градины с неба, возвещая о скорой буре, Пчёлы резко усилили активность. Под шипящие приказы своего командира, они выстроили колонну и почти бегом погнали её вослед основному обозу по льду реки. Через несколько сот метров, резко остановившись, всадник показал копьём направо и колонна поднялась мимо истлевших корпусов лодок на берег. Измученные пленники были вынуждены заталкивать телеги с военным имуществом своих похитителей на подъем в гору, разбивая ноги в кровь о многочисленные обломки зданий и корни огромных деревьев.

Когда же за спиной уже вовсю громыхал Гримуар, охранники загнали пленных и телеги в подвал полуразрушенного круглого здания и закрыли сдвижные двери. Это была стоянка старых, довоенных автомобилей. Когда-то дорогие, сверкающие механизмы превратились в мумии, покрытые многолетней грязью…

Парковка едва вместила многочисленный обоз Пчёл. Шершень прошипел что-то, большая часть лампасников прошла с ним обратно и выстроила из десятка ближайших автомобилей высокую баррикаду, перегородив вход. И тут же, со стороны улицы в подвал начали просачиваться потоки грязного зелёного льда. Послышался треск, ледяные уроды стали подниматься прямо из-под металлолома, распихивая его своими телами. Шершень снова приказал что-то, ударив сияющим копьем-артефактом в ближайшего голема. Тот с треском рассыпался в пыль, но на его месте выросло сразу двое новых. Пчёлы принялись дружно отмахиваться от жутких творений Гримуара.

Колонну же пленных, подталкиваемых ударами плетей, переместили в самый дальний угол парковки. С десяток Пчёл распределились вокруг, вздрагивая от дикого шума и ударов грома над головой.

Пара сохранивших стекла окошек были единственным источником света. Под полыхающие на стенах всполохи молний, усталые пленные, кто где мог, растянулись на полу. Топор толкнул ведуна в бок:

— Ну как, готов?

— Боязно, дядя!

— Ну так, а кому не боязно, — сержант аккуратно вытащил из сапога тонкое лезвие финки, — Пора нам, загостились мы здесь.

Топор встретился взглядом с одним, затем с другим пленником. Они кивнули друг другу. Сержант вскочил на ноги, выхватил засапожник и молча бросился на ближайшего охранника. Тот только начал поворачиваться на шум, когда пленный подскочил к нему вплотную, схватил одной рукой за алебарду, другой же воткнул узкое лезвие в незащищённую шею.

— За Орла! Эррау!

Сразу с десяток оборванных пленников набросились на охрану. Завязалась жестокая драка, изредка освещаемая вспышками зелёных молний и грохотом молний снаружи.

Топор вырвал алебарду из холодеющих пальцев пчелы, второй рукой перехватил окровавленный нож за лезвие и метнул в следующего врага. Тот оказался ловчее, легким поворотом своей алебарды отбил клинок в сторону и зарычал:

— Тебе конец, петушара!

Сержант сплюнул, перехватил древко и молча рванул вперёд. Противник, более крупный и закованный в латы, принял первый удар вскользь, на дерево, ловко подцепил крюком за топорище и едва не вырвал алебарду из рук сержанта.

Разошлись, покружили. Топор оглянулся: вокруг шёл бой, но Пчёлы явно оправились от первого удара и теперь его соратники, один за другим, падали замертво на бетонный пол. Те же, кто от трусости не встал на ноги, были попросту перерезаны лампасниками, словно скот. Не тронули только боярина, который сразу лёг на пол, лицом вниз и положил руки на затылок.

“Трус ты, дядька!”, скривился сержант.

— Что, петушара, обосрался? — захохотал латник, — Не боись, буду рубить тебя медленно, по частям!

Топор снова бросился в атаку. Без изысков, размахнулся и ударил топорищем, целясь в голову. Лампасник опять легко отбил атаку, встретил сержанта ловким и хлёстким ударом пятки древка в зубы.

Сержант рухнул, едва не выронив алебарду. Воин-Пчёла стряхнул кровь с древка, покрутил оружием над головой и шагнул к упавшему, с явной целью добить его.

— А-а-а-а! — раздалось за спиной врага и тот, вздрогнув, с грохотом упал на колени, сложился набок. В его затылке торчал кусок арматуры, который воткнул очнувшийся от оцепенения Ярик.

Топор, покачиваясь, поднялся, выдернул железку из лампасника, вернул пареньку. Подобрал свою финку, огляделся.

Его соратники, всего трое выживших, отступали в другую часть стоянки. Старые авто помогали не подпускать Пчёл вплотную, а на расстоянии бывалые воины-орлы неплохо держали строй.

— Надо бы к ним, — шепнул побледневший ведун.

— Нет. Всё кончено, — покачал головой сержант и показал пальцем на строй арбалетчиков. Те прибежали от входа, и уже вставляли болты в натянутые тетивы.

Залп! Почти в упор, хлестнула дюжина хлопков. Двоих восставших тут же смело, словно кегли. Пчёлы с криком бросились на последнего врага, израненного воина в сюрко черного цвета…

— Хватай алебарду и пошли отсюда.

Они ползком отдалились от основной колонны. Стоял дикий шум: перегородки и стены автостоянки не смогли полностью защитить от происходящего снаружи хаоса. Да и лязг клинков и крики умирающих добавляли остроты звуковой какофонии. Но, этот хаос позволил двум “орлам” добраться до противоположного выхода из подвала. Старый знак пешеходного перехода со стрелкой вверх изредка отражал тусклые зеленые всполохи.

На страже здесь стоял, то и дело нервно перехватывая копьё и посматривая в сторону бучи, одинокий молодой воин-Пчела. Этим не преминули воспользоваться беглецы. Топор как-то буднично поднялся, спокойно подошёл к нему вплотную со спины и засунул финку под мышку. В диком шуме никто и не услышал, как воин, поскрёбывая ногами, испустил дух.

— Давай, пошевеливайся, — Топор огляделся, подобрал копьё и мешок убитого и рванул наверх.

Он уже был почти у следующей двери, когда сзади, в спину бегущего за ним Ярика, прилетело узкое темное острие. Топор развернулся, перехватил копьё, и одновременно со следующим выстрелом лучника-пчёлы, метнул его. Пчелиная стрела отклонилась от вспыхнувшего Щита Силы, лишь мазнув сержанта по плечу, а копьё пронзило грудь врага навылет. Лучник выронил своё оружие, схватился за древко и с раззявленным в крике ртом упал на бетон.

— Повелитель тебя забери! — выругался Топор, кое-как перемотал надрез на мышце и наклонился к Ярику, — Ну как так-то, ведун?!

Тот в шоке потерял сознание. Сержант подхватил его, вынес на руках на первый этаж и огляделся.

Со всех сторон бушевал хаос. Зелёный, тускло блестящий лёд уже заполнил собой большую часть нулевого уровня и подбирался почти что к ногам. Топор сплюнул на грязный пол и направился выше по лестнице.

Второй этаж, третий, четвёртый… Наконец, сержант плечом толкнул дверь какого-то закутка без окон и втащил туда теряющего кровь товарища. После чего сам прислонился к двери, своим телом заблокировав её…

Отступление. Развалины крепости.

Дружинник ногой выбил грубо сколоченный щит и выпрыгнул из подвала. Огляделся, подал знак остальным:

— Можно выходить!

Из подвала разрушенной Мясухи потянулись воины Великого Княжества Орловского, вперемешку с пехотой Вранов. Они споро заняли оборону по развалинам крепости. И только после этого на заваленную мусором площадь вышло руководство.

Князь осмотрел останки разорванных в клочья шатров и палаток, поцокал языком и обратился к врановскому воеводе: