Ворона так и не очнулась, и её длинные волосы то и дело касались рыхлого снега, свисая с волокуши…

Несмотря на кажущуюся простоту иерархии Одарённых, внутри Княжеств нет какой-то единой системы власти. Где-то, как у Орлов, процветает позднефеодальная вассальная система. Где-то, как у Медведей, правят триумвират князей, где постоянно каждый пытается вырвать себе больше власти и влияния. А где-то, как у Оленей, правит боярская дума, совершенно отстранив князя от власти. Тем не менее, все княжества объединяет один закон: правит тот, у кого больше Силы и Зерна. (Энциклопедия Ядерной Эры. Издание 3-е, дополненное. Святоч, 38-й год Я.Э., типография Патриархии СПД).

— Всё, баста. Отдыхаем.

Девочка молча кивнула, встряхнулась, словно собака. Брызги воды облачком осели на мёртвом лапнике. Я, аккуратно втащив за собой Ворону, в изнеможении прилёг к стволу.

Ель была огромная, довоенная. Лапища нижние её росли на высоте роста человека, прогибаясь под тяжестью мокрого снега почти до земли. Длинные и пушистые, ветки создавали естественный полог, непродуваемый и сухой.

— Как она? — спросила меня девочка.

— Дышит, в остальном — без изменений, — ответил я и раскрыл рюкзак, — Кушать хочешь?

Девчонка кивнула:

— И пить.

Ожидания оправдались. Ворона явно готовилась к выходу в одиночку, но не успела покинуть Мясуху до нападения Роя. Я последовательно вытащил из рюкзака: свёрток с сушённым пеммиканом[3], небольшой мешочек сухарей и флягу примерно на литр. “Водка”, — закрутил крышку обратно, отложил в сторону. Чуть ниже обнаружились мои вещи, которые Ворона почему-то решила взять с собой. Все они, за исключением Кубика-Рубика, оказались целы. Вот только “Макаров” нуждался в чистке. И даже коробка с патронами присутствовала!

А вот и бутылка с водой. Я передал её девочке, которая с жадностью выпила половина залпом и нехотя вернула обратно:

— Надо бы снега натопить.

— Надо. Но не во что, — развел я руками, — так что, пьем воду, напихаем снега в бутылку, и пока будем идти, он сам растает.

На самом дне рюкзака я обнаружил новую заплатку. Немного прощупал её и понял, что внутри лежит перо и какая-то бумага. “Письмо! Вскрывать или нет?”.

Мои размышления прервались шорохом в кустах неподалёку. Схватил винтовку, передёрнул затвор и прицелился туда:

— Кто там? Выходи! Стрелять буду!

— Не стреляй, Молчун! Выходим!

Из кустов, подняв руки, выползли на свет Божий два знакомых мне лица: Крюк и Март. Крюк нянчил перевязанную кое-как руку, а его подельник вроде бы целый… Но во что превратилась его телогрейка!

— Март, тебя что, на вертеле медленно поджаривали? — я опустил ствол.

Он махнул рукой с досадой, поправил “копьё” на плече и спросил:

— Мы можем к вам присоединиться?

— Сколько вас? Ещё есть кто-нибудь?

— Нет, нас всего двое, — ответил Крюк, с гримасой поправляя повязку на руке.

Даже раненый, он, тем не менее, тащил на себе приличных размеров баул, сбоку которого был приторочен помятый медный котелок. Живём!

Я жестом пригласил их под ель:

— С водой у нас плохо, а вот еды немного есть.

Парни забрались в укрытие, а я начал нарезать тонкими ломтиками сушеное мясо и раздавать его всем по очереди. На какое-то время воцарилось молчание.

Доев нехитрый завтрак, передал по кругу флягу. Парни выпили, крякнули.

— Рассказывайте.

Перебивая друг друга и горячо жестикулируя, бывшие новики начали свое повествование…

Оба они держали оборону в восточном корпусе. После того, как я забрался на крышу, Крюк решил раздобыть себе оружие и попёрся к окнам. Март в это время продолжал подавать патроны к карамультуку, и так получилось, что они с того момента оказались вместе.

Когда лампасники ринулись в атаку, ребята находились за щитом карамультука, помогая стрелку наводить его на быстро приближающуюся цепь.

— Эх, вот это пушка! — с восхищением сказал Март, — Представляешь — с первого раза пробила сразу двух уродов! И личная защита им не помогла! Бах-бах-бах! И куча трупов!

— Если бы куча, — перебил того Крюк, — Я тоже там был. Ну да, первым выстрелом он удачно двоих разорвал. А остальные просто залегли.

— Всё равно… Эх, было бы у нас ещё несколько таких пушек!

Ну, а затем произошло то, что я и сам видел. Из леса ответили чем-то очень основательным. Да так, что одной очереди хватило для того, чтобы развалить весь этаж.

Парней спас случай. Крюк оказался плотно прикрыт щитом ружья. А Март как раз в эту секунду наклонился за новым ящиком с боеприпасами.

Когда в карамультук попал снаряд противника, щит просто сорвало с креплений и он вместе с Крюком улетел в соседнее помещение, где впечатался спиной в стену. Он почти не пострадал при взрыве, только был оглушён и получил ушиб всей руки.

Марту досталось куда сильнее. Брызги зелёного огня попали на его телогрейку, быстро прожгли её и он начал метаться среди обломков, в попытке потушить горящую одежду. Крюк, несмотря на контузию, спас друга, вылив на него ведро воды и стащив всё ещё горящую одежду.

— Представляешь, стоим у ружья! Да и не слышим ничего, едва на ногах держимся. А вокруг — обломки и трупы. На целом этаже только мы и остались живы. Да ещё куски стены обвалились вниз. И по нам опять начали стрелять!

Пробравшись под обстрелом через завалы к тому месту, где раньше была гауптвахта, друзья обнаружили то же, что и я — та часть корпуса была разрушена почти полностью. Возвращаться же было некуда — позади вовсю разгорался пожар.

— Тогда нас спас Март, — тщательно пережёвывая пеммикан, промямлил Крюк, — он вспомнил про старую дыру сквозь этажи, через которую они на крышу поднимали стропила.

— Шахта лифта! — кивнул я.

— Чего? Ну, в общем, она осталась целая, только щиты с неё повырывало. Так что мы спустились в подвал и начали выбираться под крепостью. А везде — завалы, дым. Окна — то заколочены, то завалены…

Проблудив в полутьме и дыму порядочно времени, они выбрались наконец в больницу:

— … А там уже пожар. Люди горят, кричат. Мы попытались помочь, вытащили наверх несколько ребят. До воеводы было уже не добраться, — со слезами рассказывал Март.

— А потом…

Потом в коридор прорвались Пчёлы.

— Я схватил “копьё”, вот это, — потряс своей винтовкой Март, — а внутри — всего один патрон! И нет больше патронов. Я выстрелил, а на меня сразу трое.

— Да…, — угрюмо бросил Крюк, — Я уж было подумал: “всё, конец!”.

— И тут…Взрыв! Обваливается потолок! Прямо на Пчёл! Ну, и на ребят наших раненых…, — всхлипнул Март и отвернулся.

Помолчав, Крюк вернулся к рассказу.

— Очухались… Ну, Марта я кое-как вытащил наружу. Смотрим вокруг — всё горит. А по полю — вы уходите. А вокруг — только мёртвые, да Пчёлы шастают. Ну мы по-тихому и свинтили в лес… А потом уж старались не терять вас из виду.

— Следы оставили? — это девочка наконец прервала молчание.

Крюк помотал головой:

— Нет, какой-там! Дождь начался, собаки не унюхают, а поле позади всё залило водой.

— Ну, хоть одна хорошая новость.

— Это ещё не всё, Молчун…, — Март посмотрел на друга и нарисовал веточкой на снегу, — Тебе вот этот стяг о чем-то говорит?

Довольно коряво нарисованный, на нас смотрел Ворон, Падающий с Небес.

— Враны[4]! Они и в крепости были…, — узнал я родовой герб, — А что такое?

— Мы когда за вами ползли, увидели колонну пехоты с такими стягами. Они по дороге, что соединяет Мясуху с Орлиным Гнездом[5], шли. Ветер от нас дул, едва не вляпались…

— Постой, а что же Гнездо? Они так просто пропустили их?

— Так союзники же! Вассалы князя!

Ворона вдруг дернулась, хватанула воздух ртом и закашлялась. Мы кинулись к ней.