Хотела бы ошибиться, но, кажется, это караульный, которого я огрела дубинкой, а потом совала варежку ему в рот. Внутри всё сжимается. Похоже, Орден меня ищет. Здесь и сейчас.

Саран наблюдает за Виторией, но не понимает её. Пытается определить, к какому социальному слою она относится, но не может. Она пуглива и дерзка одновременно, на всё согласна, и в то же время он чувствует, что это не так, её шутки (он не уверен, что это шутки) ему тоже непонятны. Единственное, в чём он более-менее уверен, так это в том, что образ серьёзного дракона, который он счёл наиболее подходящим, для общения с Виторией не подходит. Но каким стать, чтобы понять друг друга, Саран не знает.

«Это не самая срочная задача, до отбора ещё достаточно времени. Пока буду наблюдать и заниматься более важными делами», – решает он.

А когда Витория засматривается на эльфов, жгучий холод зарождается внутри Сарана, требует выплеска. На этот раз он готов и сдерживает магию, ограничиваясь словесной отповедью.

И вновь не понимает поведения Витории, потому что в его понимании она должна уважать его инстинктивную драконью ревность и восхититься сдержанностью, ведь он мог заинтересовавших её эльфов ледяным дыханием заморозить, а он даже не рыкнул…

Недоумение Сарана будто лезвием вдруг вспарывается страхом Витории, остро ощутимым по её лёгкой дрожи и похолоданию кожи, когда она прячет лицо на его груди. Сердце Сарана сжимается, он обнимает Виторию, закрывает глаза, растворяясь в ощущениях. Он не привык обнимать и переживать о ком-то, слышать чей-то стук сердца, кроме своего, а её сердце слышит, её дыхание чувствует, и сладость этих мгновений опьяняет.

– Вы ехать будете или просто помиловаться публично решили? – оклик извозчика врывается в мысли Сарана, и извозчик не расплачивается за дерзость болью лишь потому, что Саран вовремя осознаёт: родовая драконья магия снова чуть не вышла из-под контроля.

– Ехать. – Саран решительно пододвигает Виторию к коляске, и в груди сразу тянет, он повторяет не так резко: – Ехать.

Витория упрямо утыкается ему в грудь.

«Проявление ласки? Усталость?» – Саран поглаживает её мягкие волосы. Подхватывает на руки и одним махом оказывается на сидении.

– В королевский банк. – Саран усаживает Виторию рядом, а она опять утыкается лицом ему в грудь, почти в подмышку. Снова он не понимает её внезапной пугливости, просто гладит по голове, целует макушку, висок, познавая приятность этой незамысловатой ласки.

«Так вот почему братья так любят касаться своих жён, – прикрыв глаза, Саран растворяется в ощущениях, и скоро уголки его губ приподнимаются в полуулыбке. – Скорее бы отбор».

***

«Не расслабляться, главное – не расслабляться», – повторяю себе, покачиваясь в неудобной коляске. Когти из города надо рвать, а я думаю о том, что у Рана нежные руки. Я в своём уме или как? Что за зачатки нездоровой зависимости от мужчины, который при первой встрече меня к кровати привязал, а при второй облапал и чуть не угробил?

Это я себя ругаю, чтобы не расслаблялась почём зря.

Ещё бы знать, на той бумажке, которую орденец людям показывал, мой портрет намалевали? Здесь есть аналоги принтеров, чтобы размножить это изображение? Чем руководствуются ищущие: рисунком или словесным описанием? И насколько похож портрет?

Но я бы предпочла, чтобы мне просто показалось, будто тот мужчина из Ордена.

Цокот копыт стихает, коляска останавливается. Какие здесь звуки непривычные: конское ржание, скрип рессор, шелест длинных подолов. Звон монет, которые Ран бросает извозчику.

– Жди, – добавляет повелительно, помогая мне спуститься на мостовую.

Не стоит показывать лицо, но сквозь пряди волос пытаюсь осмотреться: массивные здания, мужчины в хорошо подогнанных сюртуках, на дамах сверкают украшения. Бережно обнимая, Саран ведёт меня к каменным ступеням. Двери этого двухэтажного здания по периметру очерчены серебряными пентаграммами.

А на входе – клерки-мордовороты.

Королевский банк. Если мой спутник не собирается его грабить, то с получением денег всё очень банально.

Продолжая меня обнимать, хотя, судя по укоризненным взглядам окружающих, такое поведение не принято, Ран проходит мимо очередей у стоек служащих и направляется к охраняемой внутренней двери. Что-то быстро показывает охраннику, нас тут же с поклоном пускают в пропитанное запахом кофе помещение, и Ран, вытягивая руку, заявляет:

– Пятьдесят золотых мне. Наличными.

– Сейчас-сейчас, – нервно отзывается не попадающий в поле моего зрения служащий.

Это всё же похоже на ограбление. Что-то звякает, шуршит. Оглядываюсь: а за стойкой-то эльф. Ран властным движением разворачивает мою голову к своей груди. У него что, эльф девушку отбил? Почему такая реакция?

– Распишитесь. – Эльф снова шуршит бумажками.

Роль местных Бонни и Клайда нам не светит, если только грабители здесь не расписываются за украденное.

Звякает выложенный на стол мешочек. Расписавшись и забрав его, Ран направляется к выходу, так и не дав мне ещё раз взглянуть на эльфа. Ревнивый. Но сейчас это кстати.

Мы беспрепятственно покидаем королевский банк. Садясь в коляску, приходится ненадолго оторваться от груди Рана, и я снова оглядываюсь: район определённо дорогой и очень приличный, женщины презрительно посматривают на моё платье и отворачиваются. Только одна дамочка в тёмном бархате не стесняется внимательно меня разглядывать. Короче: что у нас на Земле, что здесь, одно и то же, просто тут ещё драконы и эльфы.

Я покладисто утыкаюсь в грудь Рана.

– В лучший магазин готовой женской одежды, – распоряжается он. Но извозчик медлит, и Ран повышает голос: – Я сказал…

– Так если бы я знал, где этот магазин, – отзывается тот. – Я же не баба и клиенты у меня обычно попроще.

Похоже, Ран тоже неместный, раз не знает таких магазинов. Он лениво-раздражённо цедит:

– Спроси у кого-нибудь, здесь полно женщин.

Даже интересно, как обычный работяга к этим павам подходить будет. Кошусь сквозь волосы на спрыгнувшего с козел мужичка.

– Красавицы, дорогу к лучшему магазину женской одежды не подскажете? – он выходит на тротуар.

Надменные дамы обходят извозчика, будто не замечая, и только та очень любопытная в бархате снисходит указать дорогу.

Здесь хороший район и явно состоятельные прохожие, неудивительно, что лучший магазин готового женского платья оказывается на этой же улице, всего в каких-то пятистах метрах от королевского банка.

Коляска останавливается напротив громадной витрины с морозными узорами по периметру. На манекенах – старомодные платья в кружевах, мехах, золотом и серебряном шитье.

– Прибыли, – с ехидцей объявляет извозчик.

Похоже, Ран платит не слишком щедро, раз мужичок позволяет такие вольности. Да и выглядим мы непрезентабельно.

Всегда мечтала заявиться в супердорогой бутик чуть ли не в обносках и всего накупить, сражая наповал пафосных продавцов-консультантов.

Да и орденцы меня, безденежную, в самом престижном магазине искать не станут. Среди девушек в дорогих платьях, наверное, тоже.

– Ран, – тихо зову я.

Он протягивает руку, помогая выбраться из коляски. Спрыгнув, снова прижимаюсь к нему, но не утыкаюсь в грудь, а запрокидываю голову, чтобы спросить:

– Пятьдесят золотых – это много или мало?

– Достаточно, чтобы купить всё необходимое на первое время.

На мой взгляд, самое необходимое – билет на ближайший дирижабль подальше отсюда. Но придётся несвоевременно осуществлять давнюю мечту.

Продавец-консультант (чопорная дама неопределённого возраста) не разочаровывает: скептически на нас глядя, интересуется:

– Вы уверены, что пришли по правильному адресу?

Ран вопроса не замечает:

– Нам нужны два удобных повседневных платья из альтийских тканей. Без лишних рюшей, с закрытым декольте и гарантированной защитой от влажности и грязи. Костюм для верховой езды с такой же защитой. Пальто. Вечернее платье светло-синих тонов с серебряным шитьём. К нему манто из горной нальи не старше трёх лет.