«Витория… скоро она тоже будет рядом со мной шелестеть шёлком и парчой наряда, её платье тоже будет сверкать бриллиантами, словно снег».

От этих мыслей гложущее Сарана чувство одиночества усиливается, он с завистью смотрит в широкие спины старших братьев, бережно ведущих супруг Элхару и Имэлин по широкому коридору в полный гостей зал.

«Всего-то пройти через гостевой зал, – убеждает себя Саран. – Войти в тронный зал, дождаться отца и выслушать делегацию имперцев. Это такая мелкая плата за помощь отца и братьев в поисках Витории…»

Впятером – три принца и две принцессы Озарана – они выходят в гостевой зал.

Восторженные перешёптывания гостей ударяют Сарана по нервам. Он чуть заметно морщится, но шагает за братьями и их жёнами. Его тянет вопреки протоколу повернуть голову в сторону. Невыносимо тянет.

До открываемых дверей в тронный зал остаётся всего тридцать шагов.

Не выдержав, Саран поворачивает голову и встречает взгляд синих глаз. Всё вокруг перестаёт существовать, кроме неё – Витории, в волосах, ушах и на шее которой сверкают синие сапфиры в цвет её изумительных глаз.

Она, развернувшись, ровной походкой направляется к одной из дверей на выход. Саран бросается следом. Гости расступаются.

– Саран! – окликает его старший брат Рарриен, но Саран не слышит – мчится за Виторией.

Поморщившись, старший принц Рарриэн крепче сжимает ладошку Элхары и продолжает шествие.

Саран настигает Виторию вне зала, у лестницы. Хватает за руку, разворачивая к себе. Всматривается в застывшее лицо. Что-то с ней не так, но он не понимает, что именно, осторожно касается пальцами скул, губ.

– Ты… здесь, – шепчет недоверчиво.

На её лбу расцветает красное пятно нарисованной радужки, следом за ней проступает полностью чёрный глаз: символ культа Бездны горит на бледном лице ярче невыносимо синих глаз.

Саран отдёргивает руку.

Страшный крик пронзает дворец. Родовая магия хлёстко ударяет Сарана, ослепляя и одуряя.

Резво стучат каблучки убегающей вниз по лестнице Витории. Саран не может пошевелиться от боли, от ощущения страшной пустоты внутри.

Качнувшись, разворачивается, шагает к тронному залу.

Жмущиеся к стене гости провожают его ошарашенными взглядами. А он идёт к открытым дверям в тронный зал. Тяжёлый запах крови мешается с резким морозным запахом.

В первый миг внутри зала Сарану кажется, что дворец вдруг перестроился, и он попал куда-то не туда, хотя комнат такого цвета в Инклестине нет.

Но потом сознание признаёт, что их тронный зал, оформленный в белые с серо-голубыми оттенками цвета, стал красным от крови. Единственное, что сохранило прежний цвет – тёмно-синее поле громадного флага. Но дракон и снежинки на нём теперь тоже красные, и тяжёлые капли крови срываются с кромки, на лету обращаясь в шарики льда.

Внутри меня колотит так, что порой пробивает даже ментальный контроль отца, и тело начинает действительно трясти. Хочется рубануть отца, следящего за мной с противоположного сидения, последним зарядом магии, оставшимся после того, как я марионеткой прошла в один из залов и проложила ожидающим меня орденцам путь к выходу.

Они заставили меня тренировать на один удар больше. Им нужно было всего сорок шесть ударов, чтобы сделать что-то страшное.

«Мы ничего не украли, мы ничего не вынесли из дворца», – лихорадочно стучат мысли, вертятся по бесконечному кругу. Меня мутит от непонятного страха, от покачивания кареты.

– Мы взяли четыре сокровища Озарана. – Отец вздыхает. – К сожалению, только четыре… Впрочем, пятое не настолько ценное, чтобы особо огорчаться. Хотя лучше было исполнить всё в точности.

«Что вы там сделали? Что вы сделали? Почему кто-то кричал?»

Карета резко сворачивает, нас бросает на стенку, и контроль отца ослабевает. Я бросаюсь вперёд, целясь ногтями в его лицо, скалясь, словно дикий зверь: загрызть, уничтожить, убить! Дикая ярость пугает, и я пропускаю миг, когда отец снова перехватывает контроль. Ворвавшийся под качнувшуюся шторку луч фонаря озаряет его блестящий от пота висок.

«Ненавижу! Ненавижу!» – стучит внутри.

– Спи, – приказывает отец.

И глаза закрываются, тело обмякает, я падаю ему в руки, засыпая.

Королевский дворец Озарана – Инклестин

– Почему тебя не было с ними?! – орёт король Элемарр. – У нас есть протокол! Все должны следовать протоколу до малейшего шага! Почему тебя не было с Рарриеном и Адароном?! Почему?! Почему?! Почему?!!

Его слова вырываются из «красного» тронного зала и эхом разлетаются по опустевшим коридорам.

А когда стихают, единственным звуком остаётся пощёлкивание механических пауков и инструментов Линарэна Аранского, среднего принца империи Эрграй. Склонившись над замороженным, похожим на кляксу дёгтя существом, но рассматривает его сквозь гогглы. Эта «клякса» так и не доползла до Сарана, невольно заморозившего весь тронный зал вместе с плотью и кровью размазанных по всем поверхностям братьев и невесток.

– Почему ты действовал вопреки протоколу?! – Король Элемарр топает, и трещина раскалывает пол до ног Сарана.

Вид этой трещины, нарушившей гладкость непривычно красного пола, помогает Сарану вырваться из плена зацикленного воспоминания: проступающий на лбу Витории знак Культа – ощущение пустоты – красный зал. Саран поднимает взгляд на бледного отца с изморозью на вмиг поседевших волосах.

– Почему тебя там не было? – шипит король Элемарр.

– Элем, – тихо произносит император Карит Аранский, в своём красном одеянии почти незаметный на фоне кровавой стены, – ты так спрашиваешь, будто не рад, что у тебя уцелел хотя бы один сын.

В тронный зал возвращается тяжёлое молчание, приправленное пощёлкиванием механических анализаторов.

В ярких жёлто-золотистых глазах императора Карита – характерных для всех золотых драконов Аранских – сочувствие почти граничит с болью.

– Это определённо Вестник бездны, – рассеянно сообщает Линарэн и выдыхает пламя на край существа. То сразу приходит в движение, топорщится, пытаясь вырваться изо льда. – Я таких ещё не встречал. Он почти устойчив к холоду.

Стянув перчатку, Линарэн прокусывает палец и капает кровь на оттаявший участок. Чёрная поверхность от контакта с ней вспенивается. И бесшумно взрывается, разбрызгивая жижу вокруг.

Протерев испачканные гогглы перчаткой, Линарэн снова оглядывается по сторонам. На стёклах вспыхивают магические символы.

– Полагаю, эти существа созданы специально для уничтожения драконов правящих родов. Они находились под тронами, когда их высочества сели…

– Линарэн, замолчи! – Король Озарана, тяжело дыша, смотрит на Сарана. Чеканит: – Объясни, почему вопреки протоколу тебя не было вместе с остальными? Ты завидовал братьям и поэтому сговорился с Культом, ты…

– Я никогда им не завидовал, – ровно произносит Саран и направляется к дверям. – Будь я таким, как они, мне пришлось бы постоянно общаться с тобой, а это худшее из наказаний.

– Стоять!

Терять время Саран не собирается: как бы ни было ужасно происшествие, как бы ни бушевал отец, а машина государственного управления работает, и пока королевская семья в разладе и скорби, гостей и охрану допрашивают опытные следователи. Саран осознаёт, что пройдёт совсем немного времени, прежде чем свидетели расскажут, что он побежал за девушкой, возможно, найдутся те, кто видел знак Культа на её лбу. И отец сразу догадается, что лишь за одной девушкой Саран мог побежать, наплевав на протокол и страх наказания – за своей случайной избранной.

«Не надо было ему рассказывать», – мелькает запоздалая мысль.

Король Элемарр одним махом, ломая колонны и стену, обращается в дракона. Саран успевает перекинуться в последний момент, даже не удивляясь атаке, хотя если бы при обороте он замешкался хоть на мгновение, это могло стоить жизни ему, последнему принцу Озарана.