В конце концов командир "Донтлесса" принял решение:

- Коммодор Скотт, приказ все еще действует, и потому поспешим к Одессе. Идем фронтом. Ночью удвойте вахту сигнальщиков. По сигналу разводите пары. Думаю, это лучше всего делать по обнаружении противника или в виду берега. Все ясно?

Разумеется, у Фрэнсиса Скотта вопросы не появились.

Тифор соблюдал осторожность и по этой причине поддерживал скорость "Эридис" на уровне не более восьми узлов. На течь магистр и вовсе махнул рукой: то, что просачивалось сквозь заплатки, большой опасности не представляло.

Командир "Морского дракона" лелеял честолюбивую мечту довести трофей до порта. Но для этого нужно было не встретиться с противником. Вот почему сигнальщики, понукаемые начальственным рыком, напряженно вглядывались в горизонт за кормой. Пока никого не наблюдалось, но Семаков не особо рассчитывал на удачу: если англичане догадаются погасить ходовые огни, то темнота южной ночи (все же не Балтика) не позволит увидеть противника загодя.

Своими опасениями он поделился с иноземным капитаном. Тот не замедлился с ответом, произнесенным все с тем же баварским акцентом и ошибками в терминах:

- Владимир Николаевич, почему бы вам не воспользоваться измерением потоков воды? Мы это делали. Вот, прошу смотреть, - тут Риммер Карлович извлек из своей сумки небольшую серебряную пластинку и прошелся по ней, как по клавишам фортепиано, - этот зеленый свет есть сигнал от нашего "Дракона", а вот этот небольшой камешек должен загореться красным, если будет сигнал от чужака.

В голосе у командира прозвучала неподдельная заинтересованность:

- И на каком расстоянии этот ваш... механизм чует сигнал?

Риммер Карлович чуть поморщился от подобной безграмотности, потом призадумался.

- Если чужой корабль движется вращением таких больших колес у бортов, то это... скажем, двадцать пять ваших миль. А если винтом, - германец почесал затылок совершенно русским жестом, - тут я не знаю, мы не пробовали и не считали... хотя... этот ваш винт гонит высокую волну?

Семаков взял карандаш и решительно придвинул к себе листок.

- Риммер Карлович, позвольте мне изобразить... вот так выглядит волна за кормой, высота ее не более полусажени, и потом дальше тянется пенный след, тот никак не менее пятнадцати сажен...

- Тогда, Владимир Николаевич, думаю, что двадцать ваших миль. Но это в самых лучших условиях.

- То есть?

- Нет большого волнения. Нет дождя, вот он сам по себе вносит большой шум. В шторм обнаружение возможно за... скажем, десять миль. В дождь - то же самое.

В глазах командира "Морского дракона" появился огонек понимания.

- Вы хотите сказать, что туман и темнота...

- ...не помеха.

- А если под парусами идет, то огонек тоже загорится?

- Да, но сигнал при этом слабее. За миль пятнадцать в хороших условиях можно заметить.

- Тоже изрядно.

- Это не все. Поворачивая эту пластину вот так, вы по усилению или ослабеванию свечения можете судить о направлении на чужой корабль.

Нужное впечатление было создано.

- Сколько вы хотите за это чудо из ваших краев?

В корабельном лазарете над французским капитаном трудилась маг жизни. К тому моменту первого пациента уже увели. К ее некоторому удивлению, лечение оказалось не столь уж простым. Рана на голове, конечно, в счет не шла. Пострадавший потерял много крови - это бы тоже ничего, но сотрясение мозга потребовало усилий. Про себя госпожа магистр отметила, что на Маэре за такую работу любой доктор магии взял бы не меньше полутора золотых.

Лейтенант князь Мешков выразил искреннюю готовность послужить в любой момент переводчиком, но госпожа лекарь решительно его выставила, указав, что раненый сейчас спит, и будить его не следует. Взамен она попросила, чтобы кто-то из матросов исполнял обязанности рассыльного. Такового прислали (это был все тот же матрос второй статьи Самсонов), а Мешков вернулся в рубку. Мариэла решила, что не стоит долго объясняться и доказывать раненому офицеру, что ему прописывается полный покой - пусть себе лучше спит, а тем временем конструкты выполнят свою роль и исчезнут.

Работа была закончена. Осталась сущая мелочь.

- Ступай-ка, братец, к лейтенанту князю Мешкову и скажи, что этому господину еще выздоравливать часов шесть. Все это время он проспит. Будить нельзя. А вот как проснется, можно будет задавать вопросы. Все понятно?

- Чего ж тут не понять? Все сделаю, госпожа лекарь.

- Да, и вот еще. Хорошо бы мне чего-нибудь поесть.

- Сию же минуту расстараюсь, госпожа лекарь.

Рассыльный сделал свое дело добросовестно. Сверх того, он в процессе лечения старательно глядел и запоминал.

Утро застало русскую мини-эскадру посередь открытого моря. Оно принесло новые заботы.

В лазарет спустился лейтенант Мешков в сопровождении казачьего хорунжего. Как он и ожидал, госпожа судовой врач уже была на ногах. Князь показал глазами на все еще спящего француза. Мариэла ответила вслух, хотя и негромко:

- Хотите допросить? Не возражаю. Он уже в полном порядке.

- Он - да, а вы сами?

- Я даже поспала немного, - тут на лице у мага жизни появилась понимающая улыбка. - Хотите, чтобы я присутствовала?

Михаил Григорьевич чуть поколебался.

- Умение определить, правду ли говорит пленный, было бы весьма кстати.

Казак кивнул с ученым видом знатока.

- Тихон Андропович, а вы знаете французский?

- Нет, Марья Захаровна, но мне так и так надобно будет доложиться своему начальству.

Молодая женщина кивнула.

- К вашим услугам. Начинайте.

Неболтай, выслушав перевод допроса, сделал свои выводы: высадка в районе Севастополя крайне маловероятна, а, значит, можно пока заняться своими делами. Конечно, после доклада есаулу.

Поскольку знания славного казака в части обменного курса французских денег были самыми приблизительными, то он мысленно запланировал визит к меняле. Это было самым первым из личных дел. Вторым была раздача долгов. Третьей по срочности была забота об оружии. Память подсказывала: пришельцы при первой же возможности исчезнут из этого мира, и если пули еще можно было заказать (а того лучше - пулелейку), то те кристаллы, о которых говорил чужестранный лейтенант, рано или поздно придут в негодность. Значит, надо изыскать способ изготовить такие же. По разумению хорунжего, магистр-мужчина, к тому же способный на всяческую магию, уж точно должен разбираться в оружии получше, чем женщина-врач. Но тот находился на французском корабле. А кто следующий среди иностранцев по оружейным познаниям? Капитан, конечно. И Неболтай решительно направился в рубку.