— Здесь стена слабее всего, — с нетерпением говорит голос. — Ты сможешь пробиться через неё. Используй свой меч.

В бешенстве страхи колотятся о камеру. Стены дрожат; дверь гремит; крыша трясётся. Я опасаюсь, что всё сооружение скоро развалится. Воображение рисует мне картины чёрных фигур, облепивших здание, как маслянистая плёнка, закапсулировав его в ужасе.

— Поспеши, — говорит голос. — Времени мало.

Я придаю клинку разума форму большой кирки и начинаю орудовать ей, расширяя трещину.

Джак лежал на той самой постели, куда они положили его после смерти.

— Это невозможно, — сказал Кейл, и с его кожи кольцами потянулась тень. Его ноги ослабели. Джака похоронили, он должен был разложиться. Прошёл уже год.

Несмотря на здравый смысл, он позволил себе надежду и позвал:

— Джак?

Коротышка не пошевелился.

— Зайди внутрь, Кейл, — предложил Ривен.

Кейл как в тумане вошёл в комнату и осторожно подошёл к кровати. Его друг выглядел точно так же, как при жизни. Кровать почти не прогибалась под весом его маленького тела. Копна рыжих волос окружала лицо, которое могло показаться спящим. Вид у него был мирный.

Кейл, сдерживая слёзы, опустился на корточки у изголовья кровати.

— Джак?

Струпья на его горе оторвались, и в животе открылась дыра. Затем хлынули слёзы. Он не мог их остановить. Он вытянул руку и осторожно коснулся щеки хафлинга. И отдернул, затаив дыхание.

Голос Ривена раздался из-за спины, заставив Кейла вздрогнуть ещё раз.

— Он всё ещё теплый, — сказал Ривен. — Я не мог похоронить его вот так. Поэтому оставил здесь. Проверяю его каждый день. Ничего не изменилось.

Кейл кивнул, но не обернулся. Тени кровью текли с его кожи, клубились вокруг него. Он смотрел на Джака, надеясь, боясь, изумляясь. Что это значит? Казалось, глаза Джака могут открыться в любой момент. Значит ли это, что Джак хочет вернуться?

— Это невозможно, — всё, что он смог сказать.

Ривен встал рядом с ним и посмотрел на Джака.

— И всё же вот он здесь.

Кейл помотал головой.

— Почему? Как?

Ривен искоса посмотрел на него.

— Кейл, я думаю… он тоже ждёт. Как теневые ходоки.

— Чего? — начал говорить Кейл, но с первой попытки не смог совладать со своим голосом. — Чего?

— Чтобы ты отпустил его, — Ривен указал на Джака. — Он в точности такой, каким ты оставил его, когда остановил своё воскрешающее заклятие посередине. Отпусти его наконец.

Глаза Кейла увлажнились. Он полез в карман и взялся за деревянную трубку Джака. Он попрощался со своим другом, но знал, что так и не отпустил его, не до конца. Поэтому он набросился на Маска в переулке. Поэтому каждую полночь он зажигал эту трубку. По этой причине он носил в животе свинцовый груз вины. Он попросил Ривена похоронить Джака. И никогда не посещал могилу, или то, что считал могилой.

Кейл вспомнил про своё обещание Джаку и слова вылетели наружу прежде, чем он смог остановиться.

— Я обещал ему, что попытаюсь быть героем.

Ривен не засмеялся и даже не ухмыльнулся, снова удивив Кейла.

— Ты сдержишь это обещание. Я помогу тебе, поскольку ты Первый. Таково моё обещание. А сейчас… отпусти его.

Кейл покачал головой, потекли его слёзы. Ривен положил ладонь ему на плечо.

— Ты должен. Что бы не надвигалось, больше нет места сомнениям, нет места вопросам. Место осталось только мне, тебе и повелителю теней. Не больше и не меньше.

Кейл услышал правду в его словах, знал, что это правда.

— Ты кто, во имя Девяти Адов, такой? — спросил он Ривена и попытался улыбнуться. — Этот храм забрался тебе в голову.

Ривен встретился с ним глазами.

— Забрался, но не так, как ты думаешь. Кейл, я Второй Маска. Мы больше, чем товарищи, больше, чем друзья. Я буду стоять у твоего плеча, что бы не произошло. А сейчас… будь Первым.

Кейл посмотрел в его уцелевший глаз и вспомнил адресованые ему слова Маска в переулке: «Делай то, для чего ты был рождён».

— Будь Первым, — повторил Ривен.

Кейл сглотнул, заставил себя расправить плечи.

— Значит, вот как это будет, да?

— Иначе быть не может.

Кейл посмотрел на Джака, потом обратно на Ривена, и кивнул. Он накрыл своей ладонью ладонь хафлинга.

— Иди, — сказал он Джаку, и это было искренне. — Спасибо тебе за второй шанс. Ты всегда будешь моим другом. Но этого довольно. Отдыхай.

Плоть Джака начала остывать под его рукой. Кейл не убрал её. Он сжал крохотную ручку Джака в своей, сделал глубокий вдох и повернулся к Ривену.

— Лопаты?

Тот кивнул.

— Где-то здесь.

— Я понесу его, — сказал Кейл. — А ещё, возьми что-то маленькое и острое.

Ривен вопросительно взглянул на него, но Кейл не стал объяснять. Он поднял тело своего друга и вынес его из комнаты, вниз по лестницам, наружу из храма. Оказавшись в ночи под открытым небом, он как простой человек своими ногами взошёл на вершину небольшого холма неподалёку от храма. Отсюда открывался вид на остров, но не на море, и это было хорошо. Джак не любил море.

Кейл сел на землю и стал ждать Ривена. Джак становился всё холоднее; его тело коченело.

Вскоре пришёл Ривен с двумя железными лопатами. Вместе с ним пришли собаки. Первый и Второй Маска вместе вырыли могилу и осторожно опустили в неё своего друга и жреца Брандобариса. Гроба у них не было. Собаки наблюдали за происходящим.

Кейл бросил первую лопату земли на Джака. Ривен молча помогал ему закопать могилу. Собаки завыли. Кейл и Ривен работали до тех пор, пока не похоронили Джака. Кейл хотел воткнуть в насыпь деревянную трубку друга, но Ривен сказал ему:

— Он хотел, чтобы ты оставил её себе.

Кейл посмотрел на трубку, кивнул и положил её в карман.

— Ты принёс, что я просил?

Ривен кивнул и достал маленький, плоский нож с закруглённым остриём.

— Маленький и острый, — сказал он.

Кейл проверил остроту и нашёл её удовлетворительной. Он опустился на колени рядом с могилой и принялся обрезать свои волосы, сначала до короткой, неровной длины, потом до мелкой щетины, потом сбрил их полностью. Ветер сметал срезанные волосы прочь, и собаки принялись гоняться за ними. Кейл оставил множество порезов на своём скальпе, но каждый раз боль и кровотечение длились лишь одно мгновение, прежде чем эссенция тени в его теле заживляла рану.

Ривен следил за этим в молчании.

Когда Кейл закончил, он встал, вернул нож Ривену и провёл ладонью по своему лысому черепу. Тени сочились с него, и Эревис чувствовал, что стал самим собой.

Ривен посмотрел на него, кивнул.

Кейл достал трубку Джака, набил её табаком и закурил у могилы. Ривен достал собственную трубку — похожую на ту, что Джак когда-то отдал убийце — и присоединился к Кейлу. Потом они взяли лопаты и пошли обратно к храму.

Теневые ходоки ждали их на подъёмном мосту. Тени клубились вокруг них, вокруг Кейла, вокруг Ривена. Ветер развевал их плащи.

Кейл приблизился к предводителю.

— Скажи мне своё имя.

— Наян, — ответил человек, его голос шелестел, как дождь.

— Наян, — повторил Кейл, пробуя слово на вкус.

Наян повернулся к своим товарищам и стал указывать на каждого по очереди. Ходоки кланялись, когда звучали их имена. «Шадем, Вирхас, Эринд, Динд, Скелан и Датем».

— Эревис Кейл, — представился Эревис.

— Драсек Ривен, — сказал Ривен.

Наян кивнул каждому и поднял свои руки:

— Вы правая и левая рука повелителя теней, который по-прежнему говорит через вас.

— Это так, — согласился Кейл, которому слова Наяна понравились больше «Первого» и «Второго».

Наян продолжил:

— Мы слуги повелителя теней, и значит, слуги его Избранных.

— Вы предлагаете нам помощь? — поинтересовался Ривен.

Наян кивнул один раз.

Кейл посмотрел в глаза теневых ходоков.

— Вы получали раны. Это сразу видно. Но получать раны — недостаточно. Где ваше оружие?

Наян поднял руки снова, коснулся своих локтей, своих ног, своих коленей. Эревис понял — теневые ходоки сражались без оружия. Кейл знал, что некоторые так умеют, хотя для этого требовались годы тренировок и дисциплины. Он решил быть с Наяном откровенным.