Повернувшись к эльфийке я почувствовал неладное. Сердце кольнуло, и прижавшись ухом к груди кёльс, я понял — она не дышит. Пульса тоже не было.

— Лекаря сюда! — заорал я, надрывая глотку, — Лекаря, живо!!! Эла! ЭЛА!!!

Мне никто не ответил — поражённые увиденным в первые секунды, остатки наших войск уже через мгновение устремились вперёд, надеясь закрепиться на отбитых полчаса назад позициях. Я видел, как Эрин и Ритц ведут за собой людей. Видел, как остатки двух отрядов магов, используя последние кристаллы-аккумулторы, пробиваются к Створкам и закидывают их огромными кусками стен, не давая возможности новым заражённым проникнуть через них на восточные склоны.

Я попытался вдохнуть жизнь в эльфийку — хоть и не умел этого. Умолял Эон сделать хоть что-нибудь — безрезультатно. Она лежала в грязи, такая хрупкая и красивая — и улыбалась. Я, впервые в этом мире, заплакал, склонившись над телом кёльс.

Несколько слёз упали ей на лицо, и я вдруг почувствовал, как её пальчики чуть сжали мою руку. Едва не вскрикнув от радости, я вновь приложил ухо к её груди и услышал слабое биение сердца.

Тучи, из которых хлестал дождь, куда-то пропали. Надвигались сумерки. Я «позвал» Ареса, усадил Лину ему на спину, привязал её и попросил ждать меня здесь и не лезть в сражение, а в случае опасности — улетать.

Мы снова вошли в Наковальню. Уставшие, грязные, окровавленные остатки Вольного войска были не способны думать ни о чём, кроме желания убить как можно больше заражённых — даже если ценой этому будет наша собственная смерть. Мы вцепились в эту крепость из последних сил, и не собирались отдавать её.

Гиссель, разом потерявший едва ли не шестую часть своего первоначального войска, бросил на нас все оставшиеся силы. Их было вполне достаточно, чтобы похоронить всех, кто сейчас стоял со мной на западной стороне от створок. Нас осталось несколько сотен — может быть, тысяча. Но этого явно не хватало, чтобы сдержать прущих на нас снизу воинов графа. Среди перерождённых людей то тут, то там высились огромные фигуры в броне — точно такие, каких я видел в Найрендире. Их всё ещё оставалось слишком много.

— Наша сестра, — рядом со мной совершенно незаметно оказался Яльги, — Это сделала она? — спросил он, очевидно имея ввиду мощнейшее колдовство.

Я кивнул. Эльф сжал зубы.

— Она жива?

— Да.

— Чертовка. Сегодня утром предупредила нас, что погибнет. Она всё видела в этих ваших… Видениях, — бесцветным голосом произнёс одноглазый.

— Видения не всегда сбываются, — только и ответил я.

А затем случилось то, что должно было произойти. То, ради чего мы так остервенело сражались сегодня.

Земля задрожала. Сначала слабо, затем чуть сильнее, а ещё через пару секунд тряхнуло так, что пошатнулись оставшиеся целыми постройки крепости. А потом грохнуло с такой силой, что все бросились врассыпную. Кто-то рухнул на землю, прикрыв голову руками. Я, на свой страх и риск, остался на ногах и огляделся.

Главной башни Наковальни больше не было — из её обломков, раскиданных на огромном расстоянии, бил столп света. Метрах в пятидесяти над землёй он раскрывался наподобие зонтика. Толстенные жгуты энергии, вырвавшиеся на свободу, на некоторое время зависли в воздухе — а затем устремились вниз по склону, сметая войско Гисселя и распыляя его на атомы.

Спустя несколько секунд прогремели ещё три взрыва — один южнее другого, и точно такие же колонны энергии, вырвавшись из горного склона, безошибочно определив заражённых, ударили по ним со всей мощью, на какую были способны. Слившись воедино из всех потоков, вся эта лавина Силы катилась по горному склону, не оставляя от нападающих ни единого следа.

Солдаты и маги поднимались с земли, пораженно наблюдая за происходящим.

— Мать моя… — пробормотал Ритц, подходя ко мне, — Мы что, победили?.

Дангар и остальные. Северная часть Харгатских гор. Третий летний месяц года Смерти.

Холод стоял ужасный — лето, которое даже возле Наковальни казалось осенью, здесь превратилось в лютую зиму. На высоте трех с половиной километров наш отряд застрял. Застрял в прямом смысле — единственный перевал, ведущий к цели, завалило снегом настолько, что не представлялось возможным через него перебраться, даже с помощью магии. Спасло только то, что на входе в ущелье сохранились две старых сторожевых башни. Откуда они тут взялись, я даже не думал — стоят, и стоят, нам только на руку. В одной из них мы не преминули расположиться.

С момента сражения за Наковальню прошло почти три недели. После того, как Лайен и другие маги освободили Силу под крепостью, мы потратили десять дней, чтобы разобрать завалы, в которые превратились катакомбы. Не жалели ни сил, ни тех крох магии, что ещё оставались у выживших колдунов, но… Всё оказалось напрасно.

Учитель и те, кто помогал ему — погибли. Колодец энергии и пещеры под Наковальней разворотило так, что никакие щиты не помогли колдунам выжить. Их всех просто перемололи каменные глыбы осыпавшихся сводов, и всё, что мы нашли, после того как их раскидали — остатки нескольких тел.

Было ли мне жаль Учителя? Конечно. Несмотря на наши разногласия в прошлом, он был тем человеком, который открыл для меня магию. Он наставлял меня, обучал и помогал, когда мы решили сражаться с Гисселем — так что я воспринял смерть этого человека достаточно близко к сердцу. Но он был не единственным, кто погиб.

Мёртвых было много — целое поле перед крепостью, да и её двор оказался завален трупами настолько сильно, что несколько дней мы только и делали, что стаскивали их в кучи и складывали погребальные костры. А когда закончили — ко мне стали подходить люди, которые спрашивали — что делать? А я даже не знал, что им ответить и за что взяться в первую очередь. У меня была своя задача, и я собирался выполнить её — поэтому оставил за главного Ритца.

Южанин уже не раз показывал себя опытным руководителем, и я ему полностью доверял. Так что после смерти генерала Озима и всех его заместителей маг вдруг стал комендантом разрушенной крепости. Он попытался было напроситься со мной — но я просто не представлял, на кого ещё можно оставить Наковальню. Кругом были люди, с которыми я не слишком много общался и которых не слишком хорошо знал. Множество знакомых магов погибло при штурме — в том числе, Лонгербанд, Кальвана и большинство тех, кого я привёл из Торгового союза и округа эль-Фарес. Из тех, кому я мог полностью доверять, в живых остались лишь Ритц, Эрин, Лина и Эла.

Целительницу и эльфийку я также оставил в крепости. Первой было совершенно необязательно переться со мной на север — здесь оставалось изрядное количество раненных, так что работы у магессы Шакири хватало. Лина же после своего заклятья едва могла стоять на ногах, и ни о какой дальней дороге, да ещё и по заснеженным горам, не могло идти и речи.

Но вот её братья (удивительное дело!) наотрез отказались оставаться и составили мне компанию. Я подозревал, что их об этом попросила эльфийка, но уточнять не стал — не так уж это было и важно. Главное — эльфам я доверял, так что безо всяких вопросов взял их с собой.

Конечно, на всякий случай я усилил отряд несколькими магами, из числа тех, кто оставался в более-менее боеспособном состоянии. Хотя армия Гисселя в полном составе полегла на западных склонах Харгат, я понимал — в горах может случиться всякое, и поддержка в случае опасности мне не помешает. Так что кроме Эрин, Яльгорта и Едримина взял с собой ещё четвёрку магов и пятёрку воинов. Никто из них не спорил. Более того — путешествие со мной они посчитали чем-то вроде исключительной заслуги.

Я сидел в одной из башен и грел руки возле разожжённого очага. К счастью нам, магам, чтобы развести костёр дрова были не особо нужны. Энергии такие заклинания жрали много, это факт — но тащить с собой по горным тропам хворост было невозможно. Тут не то, что лошади — люди с трудом могли пробраться в определённых местах. Так что я просто собрал все оставшиеся кристаллы-аккумуляторы с энергией и забрал их с собой. Здесь они пришлись очень к месту.