– Проклятье! – выдохнул Маквей. Как он раньше не догадался? Дело вовсе не в Мерримэне и не в Осборне, а в той четверке, которую ликвидировал Мерримэн тридцать лет назад по приказу Шолла!

Маквей возбужденно вскочил на ноги.

– Осборн, чем занимался ваш отец?

– То есть кто он был по профессии?

– Ну да.

– Он придумывал разные вещи, – улыбнулся Осборн.

– Черт возьми, что вы имеете в виду?

– Ну, что-то в области сложных технологий. Он изобретал какие-то устройства и строил модели. Главным образом – медицинские инструменты.

– Вы не помните названия компании, в которой он работал?

– Кажется, «Микротэб». Да, я точно помню, потому что на похороны отца они прислали венок со своей карточкой, но никто из сотрудников не пришел, – с деланно безразличным видом проговорил Осборн.

Маквей понимал, что бередит его старую рану и что картина похорон отца стоит у Осборна перед глазами, как будто это случилось вчера.

– Где находилась компания «Микротэб»? В Бостоне?

– Нет, в Уолтхэме, в пригороде.

Маквей схватил ручку и записал: «Микротэб» – Уолтхэм, Массачусетс, 1966.

– Как он работал? В одиночку? Или в его распоряжении была бригада, которая исполняла его замыслы?

– Папа работал один. И все остальные сотрудники тоже. Начальство запрещало им обсуждать работу даже между собой. Помню, мама как-то говорила об этом. Она находила эти строгости смехотворными. Отец не мог перемолвиться словом с коллегой из соседнего кабинета. Позже я понял, что это все из-за патентов.

– Вы имеете представление, над чем работал ваш отец, когда его убили?

Осборн улыбнулся.

– О да. Отец как раз закончил эту штуку и принес ее домой показать мне. Он ужасно гордился своими изобретениями и любил мне их показывать. Хотя я уверен, что это тоже было запрещено.

– Что же это было?

– Скальпель.

– Скальпель? Хирургический? – У Маквея на голове волосы зашевелились. – Вы помните, как он выглядел? Чем отличался от обычного скальпеля?

– Это была отливка из специального сплава, способного выдерживать экстремальные перепады температур, сохраняя остроту. Этим скальпелем должна была орудовать механическая рука, управляемая компьютером.

У Маквея по спине поползли мурашки.

– Неужели кто-то собирался заниматься хирургией при экстремальных температурах?

– Не знаю. Если помните, в те времена компьютеры были огромными, занимали целые залы, так что я не представляю, как это можно было использовать практически.

– А температура?

– Что – температура?

– Вы сказали – экстремальные температуры. Высокие или низкие, или и те и другие?

– Не знаю. Но эксперименты в области лазерной хирургии к тому времени уже начались, так что, я полагаю, работа отца велась в противоположном направлении.

– Низкие температуры?

– Да.

Мурашки исчезли, и Маквей почувствовал, как кровь быстрее заструилась в его жилах. Вот что притягивало его к Осборну. Осборн, Мерримэн, обезглавленные трупы – звенья одной цепи.

Берлин, понедельник, 10 октября, 10.15

– Es ist spat, Uta,[18] – резко произнес Конрад Пейпер.

– Мои извинения, герр Пейпер. Надеюсь, вы понимаете, что не в моих силах что-нибудь изменить, – сказала Юта Баур. – Уверена, что они будут здесь с минуты на минуту.

Она покосилась на доктора Салеттла, но тот никак не отреагировал.

Они с Салеттлом прилетели из Цюриха на самолете компании Либаргера раньше всех и приехали прямо сюда, чтобы заняться последними приготовлениями перед прибытием гостей. По идее, все должно было начаться полчаса назад. Гости, собравшиеся в большом кабинете на пятом этаже галереи на Курфюрстендамм, были не из тех, кто привык ждать, в особенности так поздно вечером. Но и двое опаздывающих, а это и были устроители встречи, тоже были не из тех, чьим приглашением можно пренебречь.

Юта, как всегда в черном платье, встала и подошла к столику у стены, на котором стояли большой серебряный кофейник с крепчайшим арабским кофе, прохладительные напитки и тарелки с бутербродами и сладостями. Угощение постоянно пополнялось двумя очаровательными девушками в туго облегающих джинсах и ковбойских сапожках.

– Займитесь кофе, пожалуйста. Он совсем остыл, – сказала Юта одной из девушек.

Та немедленно вышла через боковую дверь в примыкающую к кабинету маленькую кухоньку.

– Даю им пятнадцать минут, не больше. Я тоже занятой человек, разве это не понятно? – Ганс Дабриц щелкнул крышкой своих часов, положил на тарелку несколько бутербродов и отошел.

Юта налила себе минеральной воды и обвела взглядом нетерпеливых гостей. Имена присутствующих звучали как страница из «Кто есть кто» современной Германии. Она представила себе короткую справку, сопровождающую каждое имя.

Невысокий бородатый Ганс Дабриц, пятьдесят лет… Крупнейший владелец недвижимости и реальная политическая сила. Ему принадлежат огромные жилые комплексы в Киле, Гамбурге, Мюнхене и Дюссельдорфе, складские помещения и небоскребы в Берлине, Франкфурте, Эссене, Бремене, Штутгарте и Бонне, кварталы деловых центров в Бонне, Франкфурте, Берлине и Мюнхене. Дабриц входит в правление Франкфуртского немецкого банка, самого крупного в Германии. Предоставляет солидную финансовую поддержку ряду политических деятелей этих регионов и контролирует большинство из них. Часто шутят, что самый большой вес в нижней палате немецкого парламента – Бундестага – у самого маленького человека в Германии. В темных кулуарах немецкой политики Дабриц – главный из тех, кто дергает марионеток за ниточки. И почти всегда добивается своего.

Конрад Пейпер, тридцать восемь лет. (Два дня назад на борту яхты на Цюрихском озере вместе со своей женой Маргаритой он принимал участие в торжестве в честь Элтона Либаргера.) Президент и главный исполнительный директор «Гольц девелопмент труп» (ГДГ), второй по величине торговой компании Германии. С помощью Либаргера основал «Льюсен интернэшнл», холдинговую компанию ГДГ в Лондоне. ГДГ создала сеть из пятидесяти мелких и средних немецких компаний, ставших главными поставщиками «Льюсен интернэшнл». В период с 1981 по 1990 годы ГДГ через «Льюсен интернэшнл» тайно поставляла Ираку материалы для производства биологического и химического оружия, баллистические снаряды и компоненты для ядерных устройств. И не так важно, что Ирак потерял большую часть этих вооружений во время пресловутой операции «штурм пустыни». Благодаря Пейперу ГДГ приобрела репутацию самого крупного оптового поставщика оружия мирового класса.

Маргарита Пейпер, двадцать девять лет, жена Конрада. Миниатюрная, обворожительная, она буквально помешана на работе. В двадцать лет – музыкальный аранжировщик, продюсер нескольких пластинок и менеджер трех ведущих рок-групп Германии. К двадцати пяти – единоличная владелица «Синдереллы», крупнейшей в Германии студии звукозаписи, двух официальных фирменных знаков и домов в Берлине, Лондоне и Лос-Анджелесе. В настоящее время – председатель правления, владелица и движущая сила АЭИ – Агентства Электризируюших Искусств, всемирной организации, объединяющей самых известных писателей, режиссеров, музыкантов, артистов. Говорили, что секрет ее успеха – это душа, вечно настроенная на «волну молодости». Критики отмечали ее поразительную способность владеть молодежной аудиторией, ей удавалось с невероятной ловкостью балансировать между творческой неповторимостью и прямым манипулированием публикой. Сама она говорила, что ею движет неукротимая любовь к людям и искусству.

Генерал-майор авиации Германии в отставке Маттиас Нолль. Шестьдесят два года. Респектабельный политический лоббист. Блестящий оратор. Один из лидеров национального движения за мир, постоянно выступающий с критикой поспешных, неоправданных поправок к конституции. Пользуется большим уважением у пожилых немцев, еще терзающихся позорными преступлениями Третьего Рейха.