Понятно, что такой человек, как Шолл, окружен помощниками и телохранителями. Значит, застать его одного очень сложно, а вернее – просто невозможно.

Но даже если каким-то чудом это удастся, что может рассказать Шолл? А что, собственно, Осборн хотел бы услышать? Как предупреждал Хониг, Шолл – крепкий орешек, он или не откроет рта, или будет утверждать, что никогда не знал Мерримэна, что никогда не слышал об отце Осборна и других убитых. Тут пришелся бы кстати сукцинилхолин, но разве в Берлине достанешь наркотик?

Внезапно его мысли вернулись к Вере. Как она, где?.. Зачем он все это затеял?..

Усилием воли Осборн прогнал сомнения. Он должен сосредоточиться на Шолле! Остальное – потом.

Осборн шел, может быть, не больше чем в двух сотнях ярдов от них. Он по-прежнему был один и шагал по дорожке, которая через несколько минут выведет его к Бранденбургским воротам.

– Как ты хочешь это сделать? – спросил Виктор.

– Глядя ему в глаза, – ответил фон Хольден.

Осборн взглянул на часы: 10.35.

Ищет ли его Шнайдер? Или уже доложил о его исчезновении Реммеру? Если да, на ноги поднимут всю берлинскую полицию. Паспорта у него нет, и Маквей со спокойной душой оставит его сидеть в немецкой кутузке, чтобы он не путался под ногами.

Но тут ему стало стыдно за свои мысли о Маквее. И за свои подозрения тоже. Он устал ждать, терпение его истощилось, потому и вообразил себе, что Маквей хочет изолировать его, отстранить от операции с Шоллом.

Вместе с Маквеем он прошел плечом к плечу долгий путь и не раз пользовался его опытом и силой. Почему теперь он повернулся к нему спиной и решил действовать в одиночку? А все проклятая злость! Эмоции опять победили рассудок, как это часто случалось с ним за последние тридцать лет. Он зашел слишком далеко, и вот теперь ему не хватает выдержки и терпения, он рвется сделать все сам, доказать себе, что может быть сильным – ради отца, ради себя. Но это неверный шаг, у него нет ни сил, ни опыта, чтобы справиться с таким человеком, как Шолл. В Париже он понимал это прекрасно, что же с ним произошло сегодня?..

Осборн почувствовал себя растерянным и сконфуженным. То, что казалось совершенно очевидным и неоспоримым еще полчаса назад, теперь выглядело надуманным и глупым. Осборн усилием воли заставил себя отключиться от всяких мыслей. Некоторое время лучше вообще ни о чем не думать, ничего не решать.

Он огляделся, пытаясь сообразить, где он находится. Было по-прежнему прохладно, но уже не моросило. Парк, пустынный и темный, казался устрашающе огромным. Только освещенные дорожки да светящиеся окна домов в отдалении доказывали, что он не в глухом лесу, а в городском парке. Впереди он увидел площадку, к которой сходилось пять дорожек, словно спицы в колесе. По какой ему идти?

В нескольких футах от себя он заметил скамейку, с облегчением подошел к ней и сел. Прежде чем принимать решение, он немножко передохнет. Он глубоко вдыхал чистый и прохладный ночной воздух. Руки замерзли, и он рассеянно сунул их в карманы, чтобы согреть. Правая рука случайно коснулась пистолета – это был как бы кусочек прошлого, сунутый в карман и забытый. И тут что-то заставило Осборна оглянуться.

К нему приближался человек. Он был в плаще с поднятым воротником и шел странной походкой, слегка раскачиваясь, словно страдал каким-то физическим недостатком. Когда он подошел ближе, Осборн увидел, что этот человек, широкоплечий, коротко подстриженный, с военной выправкой, выше, чем ему показалось издали. Когда Осборн поднял голову, незнакомец был уже в нескольких футах от него, и их глаза встретились.

– Guten Abend, – произнес фон Хольден.

Осборн кивнул и отвернулся, не желая поддерживать разговор. Рука в кармане пиджака стиснула рукоятку пистолета. Незнакомец прошел шагов десять вперед и вдруг резко повернулся. Его намерения были очевидны, и Осборн отреагировал автоматически: выхватил пистолет и нацелил его в грудь незнакомцу.

– Убирайся! – четко выговорил он по-английски.

Фон Хольден посмотрел ему в глаза, потом его взгляд скользнул к оружию. Осборн был взволнован и напуган, но рука его не дрожала, а палец был на курке. Пистолет показался фон Хольдену знакомым – ну да, маленький чешский автоматический пистолет Бернарда Овена! Он улыбнулся.

– Что тебя развеселило? – сквозь зубы процедил Осборн. Взгляд незнакомца неожиданно метнулся в сторону, куда-то за его плечо. Осборн отпрянул в сторону, при этом продолжая держать на мушке плечистого мужчину в плаще. Осторожно повернув голову, он увидел второго человека, стоявшего в тени деревьев справа от него, футах в пятнадцати.

– Скажи своему дружку, пусть подойдет к тебе, – резко сказал Осборн.

Фон Хольден молчал.

– Sprechen Sie Englisch?[35] – спросил Осборн.

Фон Хольден продолжал молчать.

– Sprechen Sie Englisch? – с нажимом повторил Осборн.

Фон Хольден кивнул.

– Скажи своему дружку, чтобы подошел к тебе и встал рядом. – Осборн по-прежнему целился в грудь фон Хольдену, предохранитель пистолета был спущен. Фон Хольден понимал, что малейшее движение может стоить ему жизни – Осборн нажмет на спусковой крючок, и пуля попадет в цель. – Сейчас же позови его, – снова потребовал Осборн.

Фон Хольден помедлил, потом произнес по-немецки:

– Делай, как он сказал.

Виктор шагнул на лужайку из-под деревьев и медленно подошел к фон Хольдену.

Осборн несколько секунд смотрел на них обоих, потом начал пятиться, продолжая целиться в грудь фон Хольдена. Он отошел от них ярдов на пятнадцать, повернулся и помчался напролом через кусты, перепрыгнул освещенную дорожку и углубился в чащу деревьев. Один раз он позволил себе оглянуться и убедился, что за ним гонятся, – темные силуэты отчетливо виднелись на фоне неба, когда его преследователи пересекали ту же освещенную аллею, которую он пересек несколькими секундами раньше.

Впереди были огни и поток машин. Осборн еще раз оглянулся, но теперь уже ничего не увидел, позади были только темные деревья. С бьющимся сердцем, спотыкаясь, скользя на мокрых листьях, он мчался вперед не разбирая дороги. Вскоре поток несущихся машин оказался прямо перед ним. Не останавливаясь, Осборн ринулся в него. Завыли сирены. Он проскочил под носом одной машины, второй… Раздался визг тормозов, и такси с грохотом врезалось в припаркованную у обочины машину. Еще удар – вторая машина ударила по бамперу такси.

Осборн, не оглядываясь, бежал, петляя между машинами. Легкие жгло огнем. Выскочив на тротуар, он пробежал еще полквартала и свернул в первую улицу. Перекресток был залит ярким светом. Задыхаясь, хватая ртом воздух, Осборн еще раз свернул за угол и затесался в толпу пешеходов.

Сунув пистолет за пояс, он прикрыл его полой пиджака, стараясь идти неторопливо и не привлекать внимания прохожих. Через несколько минут он осторожно оглянулся. Никого. Преследователи потеряли его. А может, все это был плод его воображения?.. Он продолжал неторопливо двигаться вместе с толпой.

Навстречу Осборну шла компания вызывающе одетых подростков. Девица с длинными волосами улыбнулась ему.

Какого черта он вытащил оружие? Что такого сделал незнакомец? Он только повернулся. Ну и что? Второй, может, вообще не имел к нему никакого отношения. Правда, неестественная походка незнакомца и рассчитанное движение, каким он повернулся, заставили Осборна предположить, что на него собираются напасть.

Поэтому он и выхватил пистолет. В конце концов лучше перестраховаться, чем дать себя застигнуть врасплох.

Часы в витрине магазина показывали 10.52.

За последние полчаса он ни разу не вспомнил про Маквея. Через восемь минут он должен быть в отеле, а он понятия не имеет, где находится. Что делать? Звонить? Сочиняя на ходу правдоподобное объяснение, он завернул за угол – и прямо перед собой увидел парадный вход комплекса «Европа-Центр», а чуть в стороне – неоновую вывеску отеля «Палас».