В комнате всё ещё воняло гарью и едким запахом сгоревшей кожи. Глядя на кучи пепла на местах, где некогда стояла изящная мебель, на зарытый в золу, оставшуюся от пристеночного столика, фигурный бронзовый канделябр, лежавший под почерневшей бронзовой рамой лопнувшего зеркала, Анри, помнивший эту комнату по своим визитам на асьенду, испытывал гнев к варварам, устроившим этот набег. Следующая комната хоть и была покрыта копотью и так же наполнена запахом гари, но за неимением деревянных панелей и кожи на стенах, видимо, не пустила бушевавшее в других помещениях пламя дальше. Пройдя сквозь тяжёлую махагоновую дверь в следующее помещение, Анри оказался в комнате для слуг. Подобрав на полу одно из полотенец, выброшенных вместе с другими вещами из большого сундука, молодой человек осторожно завернул в него индейские стрелы и наконечники и отправился в кухню, надеясь найти там что-нибудь съедобное.

Входя в кухню, Анри столкнулся с покидавшими её довольными солдатами, нёсшими в охапку куски сыра и головки чеснока.

— Здесь уже ничего стоящего не осталось, альмиранте, но мой капрал Пласа позаботился о нас с вами, взяв и на нашу долю сыр, чеснок и пару колбас, а Педрито уже пополнил запасы воды, — услышал он за спиной голос дона Себастьяна. — Полагаю, люди готовы ехать дальше.

— Отлично, капитан, — бодро ответил Анри, довольный тем, что можно незамедлительно покинуть это удручающее место.

Подойдя к своему жеребцу, он отвязал от седла мешок с вещами и осторожно вложил в него свёрток со стрелами.

— Меня не перестаёт тревожить один вопрос, который ты, Хуан, возможно, сможешь разрешить, — обратился он к майя, приторачивая мешок обратно.

— Какой вопрос мучает тебя, сеньор?

— Почему твои соплеменники напали на асьенду сеньора Эухенио, но пощадили мою каменоломню, ведь она была первой на их пути из Балам-Ха?

Майя задумался, склонив голову. Спустя некоторое время он снова взглянул на Анри и ответил:

— Они шли по старой дороге. Значит, они не видели нужды прятаться в лесу. Значит, они знали, что те, кто выдавал себя за испанцев, идут из Печтун-Ха. Даже если они вышли на тропу войны, они не стали бы нападать на твою каменоломню, сеньор, когда с ними шли женщины, дети и старики. Все знают, что там много воинов и мало животных. Если майя встают на тропу войны, нужны запасы еды. Народ майя не имеет больше воинов. Воинами будут охотники. Охотники уйдут воевать, и больше некому идти на охоту. Так же все майя знают, что тут, — старик указал рукой на землю рядом с собой, — много еды и мало воинов. Это место — лёгкая добыча даже для охотников майя.

— На асьенду напали в ночь со вторника на среду. Если ты тоже шёл из своей деревни в город по вашей старой дороге, ты мог их встретить, — Анри испытывающее посмотрел на Хуана.

— Нет, я не встретил их, но я был тут.

— Что? Ты был тут в ту ночь и промолчал? — взревел внимательно слушавший разговор дон Себастьян.

На его голос повернулись ожидающие приказа к отправке солдаты. Идальго Мигель Контрерас соскочил с коня и подошёл к Хуану, встав у него за спиной.

— Да, — невозмутимо ответил индеец, — я был тут. Я знал, что не успею донести Себастьяна в город. Он был слишком слаб и уже слышал голоса предков, ожидавших его. Но он хотел говорить с испанским сеньором. Твоя каменоломня была первой на моём пути, но, когда я был близко, уже пала ночь. Я подумал, что воины не станут нас слушать, а сразу убьют. Поэтому я пошёл сюда. Я шёл вдоль реки и издали заметил огонь. Когда я нашёл брод вон там, — индеец указал рукой на запад полуострова, — я увидел там много свежих следов. Это были следы копыт. Именно поэтому я и сказал тебе, сеньор, что если это сделали люди из Балам-Ха, то я знаю, куда они ушли.

Теперь задумался Анри: «Возможно, не стоит терять время на обследование Балам-Ха и Печтун-Ха, приняв за правду слова Хуана о том, что одна деревня брошена, а другая уничтожена. Скорее всего нечто подобное произошло и с Йаш. Наверное, будет правильнее идти сразу же туда, куда могли уйти индейцы, а в Йаш можно будет послать небольшой отряд разведчиков с каменоломни».

Приняв решение, Анри послал Верзилу вдогонку уже покинувшим асьенду людям с каменоломни с приказом управляющему выделить ему лодку и охранников для разведки в Йаше. По пути Верзила должен был проверить заодно и деревни Балам-Ха и Печтун-Ха, а после вернуться в Белиз, захватив с собой мальчишку с асьенды.

— А теперь, — повернулся он к старому индейцу, — расскажи мне, куда ушли майя и куда ты собираешься вести нас.

Хуан огляделся и, резко повернувшись, с неожиданной прытью рванул с сторону дома и скрылся в дверном проёме. Опешившие офицеры и Анри недоумённо переглянулись, но не кинулись догонять индейца, понимая, что это не попытка побега, ибо, пожелай он сбежать, мог давно уйти незамеченным, предоставленный сам себе во время пополнения припасов.

Старик вернулся быстро, держа в руках большой кухонный нож. Присев на корточки, он стал чертить на утоптанной земле петляющую, как змея, линию.

— Это река Сибун. Она неглубока. Тут нет таких больших рыб, чтобы сделать из них наконечники. Такие наконечники мы выменивали за маис у майя из деревни Нахо-Баалам. Она находится здесь, на реке Белиз, — Хуан начертил рядом другую извилистую, но не такую петляющую, как первая, линию и соединил их между собой. — Из нашей деревни туда ведёт тропа, но она слишком узка для лошадей. Вам не пройти с ними через густые джунгли. Но я поведу вас отсюда путём, которым ушли майя. Если мы пойдём прямо сейчас, то, когда солнце коснётся леса, мы уже будем в месте встречи.

— Какое ещё место встречи? Ты что, не собираешься вести нас в деревню убийц? — лейтенант Контрерас схватил поднявшегося Хуана за плечо и резко развернул к себе.

— Оставьте его, лейтенант! — прикрикнул на разгорячившегося идальго Анри.

— Смените тон, сеньор торговец! Вы говорите с дворянином, так что больше учтивости. И зарубите себе на носу — я не принимаю приказов от торговцев! — процедил лейтенант, схватив индейца за запястья. — К тому же вы слишком мягкотелы для командования такой операцией и слишком церемонитесь с этими краснокожими!

— Зато я подчиняюсь сеньору Анри и, как ваш командир, приказываю вам отпустить индейца и вернуться на своё место! — тихий, как обычно, голос дона Себастьяна, тем не менее произвёл эффект громового раската.

Лейтенант Контрерас отпустил старика и, разразившись проклятием в адрес торговца и прислуживающих плебеям аристократов, вернулся к своему коню и с насупленным видом взгромоздился в седло.

— Несмотря на своё плебейское происхождение, я — человек чести, и всегда держу данное мною слово, — сдерживая раздражение и стараясь говорить, как можно спокойнее, ответил Анри. И, уже обращаясь к Хуану, добавил: — Веди, — и вскочил в седло.

Не дожидаясь приказа, солдаты, наблюдавшие за перепалкой офицеров, последовали его примеру, и старый индеец направился в сторону реки, обходя дом и хозяйственные постройки.

Перейдя вброд Сибун, отряд, вытянувшись в колонну, направился вслед за Хуаном в брешь, пробитую в зелёной стене леса совсем недавно прошедшими здесь животными, угнанными с асьенды.

Лес постепенно редел, и уже через двести пасо кавалькада вышла на довольно широкое каменистое плоскогорье, почти лишённое растительности, но обрамлённое подростом, местами сменявшимся густыми джунглями.

Хуан занял своё место у стремени, давая понять, что лошади могут ускорить шаг. Время от времени индеец тянул за стремя, обращая внимание Анри на необходимость сменить направление. Таким образом отряд, то поднимаясь, то спускаясь по невысоким холмам, менее чем за час ушёл больше лиги и очутился на пороге сейбового леса.

Огромные, с толстыми серебристыми стволами деревья переплелись кронами высоко над головами всадников, создав едва пробиваемый солнечными лучами потолок, сделавший росшие в этой местности колючие кусты и невысокую траву ещё более редкими, чем на плоскогорье. Тень, созданная величественными сейбами, пробудила к жизни бесчисленное множество кровососущей мошкары, с остервенением накинувшейся на людей и животных. Тем не менее отряд, не снижая темпа, продолжал продвигаться вперёд. Проснувшиеся цикады громким треском предвещали скорый вечер.