Марко было искренне жаль тех дружеских отношений и нежной привязанности, которые были раньше. В то время он, не задумываясь, мог приобнять Кристину за плечи и даже поцеловать. Он утешал ее и вытирал ей слезы, когда она горько плакала, ударив локоть или вывихнув лодыжку. Он терпеливо выслушивал многочисленные жалобы Кристины на Эспер и по поводу того, что его слишком долго не было. Он читал ей сказки и поддавался в карты. Когда начинался дождь, Марко втаскивал упрямую девчонку в дом, как бы сильно она этому ни противилась…

Теперь же от этих удивительных дней остались только воспоминания. Отношения их стали такими натянутыми… Он так давно уже не играл с ней, потому что изменился сам характер игр.

Ну почему они стали испытывать друг к другу такую страсть? Марко ни на минуту не сомневался в том, что это взаимное чувство ни к чему хорошему не приведет. Вчера вечером он снова ломал голову над этой проблемой, но ни к какому определенному ответу так и не сумел придти.

Тот Марко, какой был сегодня, никогда не сможет жениться на Кристине. Ведь он не может отказаться от мести за своих родителей. Как и участники крестовых походов, Марко считал себя борцом за добро и справедливость. Он был полон решимости раз и навсегда покончить с испанской коррупцией, убившей его отца. Брак же не только помешает воплощению этих планов; он просто не сможет разрываться между возлюбленными: морем, призывавшим его к борьбе, и юной сиреной, манившей его в свои объятья. Марко понимал, что никогда не станет хорошим мужем, по крайней мере, до тех пор, пока не сложит свой меч навсегда.

Напряженные отношения Марко с Кристиной уже успели повлиять на его отношения с членами экипажа. Два дня назад, когда они высаживали Луиджи в Спэниш-тауне, Марко ощущал на себе неодобрительные взгляды матросов, до которых дошел слух о том, что боцмана изгнали с судна за то, что тот всего лишь поцеловал Кристину; и к этому решению капитана мало кто отнесся одобрительно. Конечно, всем людям моря было известно, что моряк, пренебрегший своими обязанностями, наказывался плетью, а поднявший бунт и вовсе заслуживал виселицы. Но наказывать человека за то, что он поцеловал какую-то вертихвостку? Это было делом неслыханным, тем более, что Кристина была еще девушкой незамужней. Даже сам Марко остановился было в нерешительности, увидев в глазах Луиджи слепую ненависть. Отправлял-то он боцмана всего лишь с месячным жалованием да с узелком вещей.

Однако, Марко продолжал стоять на перепутье, не зная, что ему делать с девочкой.

Единственным решением, к которому он смог прийти за это время, было подыскать ей подходящую школу. Марко подумывал даже о том, не разыскать ли ему бывшего опекуна Кристины Чарлза Рутджерса. Хотя он и не питал особого доверия к человеку, отправившему девочку в такой ад, как остров Эдисто. Марко знал, что Карлос совершил еще несколько набегов на этот остров и превратил деревушку, находившуюся там, в руины. За эти годы у Марко было еще несколько опасных столкновений с этим печально известным испанским пиратом. Теперь же ему необходимо подыскать для девочки куда более цивилизованное, спокойное место.

«Боже, как я буду скучать по ней, когда она уедет», – с грустью думал Марко, вспоминая страсть их поцелуя. Но, как бы там ни было, так будет лучше и для него, и для Кристины.

– Эй, на судне! Впереди корабль! – раздался крик одного из матросов.

Вскинув подзорную трубу, Марко разглядел вдали, на горизонте, трехмачтовое испанское судно, белые паруса которого четко выделялись на фоне золотисто-красного зарева заката. С губ Марко слетел ликующий звук. Повезти больше им просто не могло! Это одинокое судно неприятеля следовало в Гавану, и, судя по его тихому ходу, трюмы были доверху забиты сокровищами Южной Америки.

Капитан отдал приказ убрать паруса и медленно приближаться к судну противника. Клаудио передал приказ матросам. Марко надеялся, что если они не спеша, спокойно подойдут к испанскому судну и уже потом поднимут флаг британского флота, спасаться бегством их противнику будет слишком поздно.

Но, к сожалению, испанцы быстро разгадали маневр Марко. Глядя в подзорную трубу и то и дело чертыхаясь, он наблюдал за тем, как противник спешно приводит в боевую готовность пушки и поднимает дополнительный парус.

– Капитан, судно подходит к Гаване с наветренной стороны. Противник занимает места у орудий, – раздался голос штурмана, стоящего у нактоуза[18].

Но Марко не спешил унывать.

– Что ж, пусть судно идет своим ходом, – ответил он и, обращаясь уже к Клаудио, закричал: – Поднять все паруса и подходить к судну противника с левого борта. С таким грузом, как у него, оно не сможет далеко уйти.

Экипаж принялся выполнять команды капитана, и через несколько секунд матросы уже взбирались по реям. Как и предсказывал Марко, «La Spada» с поднятыми парусами стала быстро нагонять судно неприятеля. Когда Марко крикнул: «Все к орудиям!», наводчики заняли свои места у дюжины пушек, подносчики пороха принялись набивать порохом дула пушек. Матросы приводили в готовность абордажные крючья и сетевое заграждение. Патрицио готов был взять на себя функции судового врача, а новый боцман Аго отдавал команды под ритмичную дробь барабанщика.

Марко еще не знал, сдастся ли вражеское судно без боя. Обычно торговые суда так и поступали, но случалось, что какой-нибудь решительно настроенный капитан вступал-таки в бой с капером Марко. Это всегда заканчивалось морем крови, оглушительной пальбой и поломками судна.

Когда шхуна Марко приблизилась к судну неприятеля настолько, что можно было открывать огонь, он скомандовал:

– Поднять флаг! По носу судна – огонь!

Клаудио передал команды капитана экипажу, и через несколько секунд пушка выстрелила. Ядро с шумом и целым фонтаном брызг упало в воду.

Спустя некоторое время, к удивлению Марко, открыло огонь и судно противника, и одно из его ядер едва не коснулось левого борта шхуны. Наводчики Марко вновь зарядили пушки и выстрелили еще четыре раза. Последний выстрел оказался наиболее метким, и ядро угодило в правый борт судна неприятеля. Пока Марко внимательно оценивал обстановку, судно испанцев громко заскрипело, фок-мачта угрожающе нависла над палубой, чем заставила наводчиков бросить свои места у пушек и в страхе разбежаться по сторонам. Марко отдал приказ прекратить огонь, надеясь, что поврежденный правый борт вынудит капитана сдаться.

Весь экипаж замер, напряженно ожидая, как поведет себя противник. И вот наконец под восторженные крики матросов Марко, судно испанцев спустило паруса, признавая тем самым свое поражение. Марко молча отдал должное мудрости капитана испанцев, остановившему сражение и спасшему себя и своих матросов. Конечно, порой такая ситуация для побежденного судна в равной степени оставалась опасной, однако, в отличие от некоторых других пиратов и капитанов каперов, Марко и его люди всегда вели себя справедливо и гуманно по отношению к пленным.

Марко всегда стремился осуществлять свои цели без применения силы. Поэтому они просто опустошали трюмы вражеских судов, отбирали у членов экипажа деньги, оружие и драгоценности и предоставляли им возможность уйти в Гавану.

Когда матросы Марко сцепились на абордаж, он подумал о том, что хорошо было бы найти там изумруд покрупнее или золотую индейскую маску, которые так обрадовали бы Кристину. С каждого похода Марко неизменно привозил ей дорогие подарки, чтобы вымолить прощение за свое долгое отсутствие и получить в награду поцелуй…

ПОЦЕЛУЙ МЕНЯ НА ПРОЩАНИЕ, МАРКО.

Марко тихо простонал. «Вот если бы Кристина сдалась так же легко, как это испанское судно»… – подумал он.

Две недели спустя из таверны «Пиг энд Уистл», расположенной в грязном районе Чарлс-тауна, неподалеку от порта, шатаясь, вышел Луиджи Монца. Его шляпа была залихватски сдвинута на затылок, одежда не отличалась особой свежестью, а грязное лицо покрывала густая щетина. Нетвердая походка Луиджи говорила о том, что он принял в этом питейном заведении порцию грога значительно большую, чем обычно выпивали матросы.