Никита Прозоров обвёл взглядом территорию автобазы и кивнул Никифорову, который что-то выговаривал невысокой блондинке. Через минуту девушка откровенно фыркнула и резко развернулась на каблуках, демонстративно закинув за спину толстую косу.

— Извини, Никита Юрьевич, дела, понимаешь, — выдохнул Борис Николаевич, подходя к генеральному.

— Понимаю, дела есть дела. Особенно у таких красивых. Это кто такая, Борис Николаевич?

— Племянница моя, горе луковое! И в кого только пошла такая?

— Какая? — хмыкнул Никита, краем глаза улавливая движение среди большегрузных автомобилей. — Дерзкая? Или красивая?

— Ай, — махнул рукой в его сторону Никифоров, — и то, и другое! Не поверишь, Никита Юрьевич, как пришла сюда на работу, так мне покоя нет совсем. До всего ей дело есть! А сейчас так вообще…

Прозоров резко повернулся и встретился глазами со своим начбезом Павлом Земляным. Когда-то, когда ещё существовала семья Соболевских, он сам отвечал за безопасность. Но после трагических событий, что случились на Рождество три с половиной года назад, он по просьбе выжившей в том кошмаре Анны, нынче мадам Демьяновой, возглавил бизнес Соболевских. Но привычка всё контролировать и за всем следить осталась.

— Добрый день, шеф. — Земляной протянул руку и ощутил крепкое пожатие. — Каким ветром вас занесло сегодня к нам?

— Да вот, решил к Борису Николаевичу наведаться, скоро из южных областей заявки на транспорт пойдут. А ты что тут забыл?

— Да так, — вдруг замялся Павел и скосил глаза в сторону административного корпуса. — За всем, понимаешь, глаз нужен.

— Ну да, — ухмыльнулся Прозоров, — видел я тут один объект. Если об одном и том же говорим, то ты, Паш, прав! Тут не только глаз да глаз нужен. Тут проволоку колючую натягивать придётся!

Мужчины громко рассмеялись, Никита ещё раз осмотрел автомобили и тихо спросил:

— А как вообще, Борис Николаевич?

— Нормально, Никита Юрьевич. Понятно, что и накладки, и ошибки случаются — люди могут ошибаться, но всё работает как часы. В эксплуатационном отделе команда подобралась — одно удовольствие, ей-богу! И мозгам, и глазам праздник.

Прозоров поднял бровь и вопросительно уставился на Никифорова. Тот довольно улыбнулся и склонился ближе к боссу:

— Знаешь, будто специально в отдел кадров девчонки приходят одна краше другой. И порядок навели, как у хорошей хозяйки на кухне! По телефону как Сирены поют! Уж на что я уже старый, и то так и тянет в тот цветник заглянуть, жизни порадоваться.

— Ну, ну. Теперь понятно, что тут служба безопасности проверяет, — закончил разговор Никита и обернулся к Земляному: — Вечером я в «Гусенице» буду. Ты мне охранников покажешь. Всё-таки стрёмное место. Закрыть бы, да только куда ребят девать, что там работают? Ну всё, мужики, по коням. Павел, давай где-то часов в восемь?

Земляной кивнул и скрылся между фурами.

***

«Гусеница» встретила Никиту громкой музыкой, рваным светом дискоболов и плавающим искусственным туманом. На танцполе господствовали молодые гибкие тела, извиваясь под громкие крики диджея. Прозоров кивнул бармену, отрицательно качнул головой на поднятую руку со стаканом и пошёл в боковой коридор. Здесь было значительно тише, только слышались разговоры и смех девчонок-танцовщиц. Павел лично следил за ними, понимая, что молоденькие девчонки вызывают восторг не только своими танцами, но и хрупкими телами. Вот уже три года после смены хозяина интим с посетителями не был обязаловкой. Если кто-то из гостей и заинтересовал любого сотрудника, то все свои личные дела решались вне стен заведения.

Дверь рядом резко распахнулась, и на Никиту налетела невысокая девушка с длинными прямыми волосами в блестящем комбинезоне.

— Ой, Никита Юрьевич! Извините, я вас не заметила.

— Ну да, — пробурчал Прозоров, — слона-то я и не приметила.

— Девчонки, — не обращая внимания на бурчание хозяина, прокричала девушка, — босс пришёл!

Вскоре его окружили танцовщицы кто в одежде, а кто и без, и каждая пыталась обнять, поцеловать, схватить за рукав пиджака, что-то говоря при этом. Никита зажмурился и проревел:

— Паша, спасай!

Девушки разом замолкли, но через секунду опять окружили его.

— Так, я не понял? — раздался насыщенный баритон начбеза. — Это что за вид, Разумовская? А ну оделись быстро!

— Так мы же босса с днём рождения не поздравили! — ответила та самая Разумовская, что выскочила первой и устроила весь этот переполох. — Никита Юрьевич, — торжественно начала она, оглядываясь на других танцовщиц, — вы в последнее время редко к нам заглядываете, вот мы и рады. Чесслово, — она обезоруживающе улыбнулась и тихо добавила: — С днём рождения, босс! Девчонки, ну!

Все опять загалдели, Никита уже не сопротивлялся и обнимал девушек в ответ, благодаря и широко улыбаясь. Через минуту в коридоре уже никого не было, девчонки чётко знали границы дозволенного, да и к номерам надо было готовиться.

— Попал? — Павел закрыл дверь в кабинет управляющего и налил крепкого кофе. Затем сел в кресло и начал рассказывать: — Короче, Никита Юрьевич, новых трое. Все отслужили, на первый взгляд нормальные ребята. У одного из них жена в «Маристрансе» работает, Инга Горелова.

Никита кивнул, но фамилия эта ему ни о чём не говорила. Когда в твоём подчинении тысячи людей, запомнить отдельные фамилии никому не под силу.

— Проработали пока только дневные смены, с завтрашнего дня уходят на полную загрузку, а Горелов уже сегодня в ночь. Теперь по дому. Ты там ничего менять не собираешься? Надо бы камеры проверить, и думаю в саду заменить на инфракрасные, что-то размытое изображение получается.

Никита отхлебнул кофе и опять кивнул. Паша вырос в профессиональном плане стремительно, будто ответственность за людей придала ему сил и знаний. Прозоров знал, что Земляной частый гость в университете — в компании с молодыми физиками он разрабатывал новые методы контроля и слежения. Но в личной жизни оставался одиноким волком, хотя в день свадьбы Серёги Синявина и Оли Кафельниковой напился до беспамятства. Никита хорошо помнил осоловелые глаза и тихий шёпот: «Не тебе, Прозоров, нотации мне читать, ты свою женщину сначала… забудь!» После того случая пьяным Павла никто и никогда не видел. И никогда не видели его с какой-то женщиной. Поэтому тщательно скрываемые взгляды на автобазе Никиту порадовали. Земляной мужик что надо, из него выйдет замечательный муж. Суровый, но справедливый.

— А так всё в норме, — закончил Павел свою речь, которую Никита слушал, одновременно оглядывая своего начбеза и примеряя на него гордое звание «муж».

— Хорошо если так. Тогда так: завтра суббота, Глаша собиралась по магазинам, вы с парнями всё успеете в доме и в саду до её приезда, а то опять строить меня будет — почему ты мальчикам покушать не даёшь? Будто мальчики два года не ели! Ну, бывай! Поехал я домой, посплю хоть немного, задолбался, если честно.

— Девчонки новую программу сегодня показывают, не хочешь глянуть? Видал, шесты заставили поставить. Но сказал, если увижу хоть одну без трусов — по жопе все получат! Хрен с ними, с деньгами, мне тут под носом ещё озабоченных не хватало, а за ними всякая хрень полезет.

— А… Разумовская эта, она кто?

— Хореограф. Не помнишь, что ли? Классная девка, хотя с характером. Но слушают её все, как старшину в казарме. И заметь — замужем, сынишке лет пять. Приходил как-то её муж сюда. Ничего так мужик, спокойно ко всему относится, даже советы давал по креплению этих самых шестов.

— Понятно, ну удачи тогда, а я всё же домой. До завтра. — Прозоров встал и коротко попрощался с Павлом. Покинув кабинет, прошёл до зала, пару минут смотрел на танцующую публику, затем резко развернулся на выход. Парни из охраны молча проводили взглядами огромный внедорожник.

Павел наблюдал за своим шефом через окно. Спать… кого ты хочешь обмануть, Никита? Я-то хорошо помню, что за день сегодня. День рождения Марты. Были два дня в году, когда Прозоров разрешал себе расслабиться: Рождество и день рождения его погибшей женщины. Павел отошёл от окна и опустился в кресло. Вдруг он резко наклонился к столу и отодвинул папки с личными делами охранников в сторону. Две недели. Прошло две недели после дня рождения Оли. А он и не вспомнил. Может, отпустит его эта темноволосая колдунья? И он сможет оглянуться вокруг, не сравнивая её и других женщин? Земляной откинулся на спинку кресла и с улыбкой вспомнил разговор Никифорова и его племянницы. Ох, огонь, а не девчонка! А главное, не за себя просила! Тигрица! С такой никому скучно не будет. Ладно, пора завязывать с лирикой, пора в зал, посмотреть, что там девчонки Разумовской придумали.