Никита пожал протянутую руку и вернулся в комнату Инги. Меньшаков говорил о переутомлении и нервном расстройстве. Это ему было понятно, но недоедание? Почему она не ела? Тоже на нервной почве? Или она… нет, об этом даже думать не хотелось.

Он присел на краешек кровати, потянулся к ночнику и убавил свет. Затем медленно опустился на постель, закинул руки за голову и уставился в потолок. Инга боится, он это чувствовал. Она не знает, что известно ему о её семье и её прошлом. Она никому не верит, и единственное, что удерживает её в этой жизни и в этой реальности — дочь. Маленькая темноволосая девочка с редким именем Эрика. И Прозоров не знал, как убедить её в том, что он не обидит, защитит, что настоящий мужчина никогда не поднимет руку на женщину. Что угрожать матери убийством ребёнка могут только отбросы и мрази.

Он понимал всё, но как объяснить это ей, женщине, что повернулась во сне лицом к нему и прижалась к его боку, ища тепла и спокойствия, он не знал. Но правы были предки: утро мудренее вечера, ночь всегда заканчивалась и опять приходил день, неся с собой свет, солнце, радость и смех. Так и будет. А пока спать, спать, спать…

Павел остановился, прислушиваясь к разговору за неплотно прикрытой дверью в эксплуатационный отдел:

— Ну одним сексом сыт не будешь!

— Согласна, но и борщом сильно не натрахаешься!

Девушки дружно рассмеялись, а Земляной замер, услышав знакомый голосок:

— Кать, ты уже меню составила? А как ты печень готовишь?

— Я её глажу и предупреждаю, что предстоящие выходные будут более сложными, чем прошедшие.

Раздался взрыв смеха, и Павел тоже невольно улыбнулся. А жизнь продолжалась. Это вчера всё виделось в мрачных тонах, мерцало экранами мониторов, вспоминалось лаем грозной собаки, слезами беззащитной женщины, а сегодня за окнами ярко светит солнце, снег блестит до боли в глазах, люди смеются и радуются последнему рабочему дню недели. А скоро праздник, самый главный праздник года. Когда загадывают желания, пьют шампанское и мечтают рядом с родными и близкими.

— Тань, а чего Инги нет? Опять малышка заболела?

— Не знаю, у неё телефон отключён. А звонить этому мудаку, её мужу, у меня нет ни желания, ни великой радости. Чтоб его блохи покусали! Кто сегодня машины отправляет?

— А Земляной сказал, что до Нового года машины не уходят, только ближние поездки. Вот честно, правильное решение! Мне наших водителей жаль, у всех праздник, а они вечно в дороге. Ни тебе поесть нормально, ни поспать. Да, Танюш, ты копии маршрутных листов сделай, отдать руководству надо.

Где-то зашелестел ксерокс, раздались лёгкие шаги, и Павел постарался сделать вид, что он только появился в коридоре. Дверь резко распахнулась, и в его руки буквально влетела его мечта. Таня, Танечка. Она смущённо улыбнулась, протянула стопку документов и неожиданно спросила:

— Павел Сергеевич, а вы случайно не в курсе, где Инга Горелова?

Земляной слегка опешил, а потом сердито заявил:

— А почему вы меня об этом спрашиваете?

— Ну… вы же всегда всё про всех знаете, не так ли?

— Татьяна, вы слишком… это… хорошего мнения о моей осведомлённости! Это вы с ней дружите, а не я. Наверное, подруги должны больше знать о местоположении своих… ну…

— Подруг, — мило с улыбкой подсказала ему Таня. — Но знаете, дружба дружбой, а безопасность — такое дело.

Земляной внезапно изменился в лице, сцепил зубы, и Таня замолчала. Что-то в лице Павла изменилось, будто ему стало больно. Она отступила назад и испуганно уставилась в лицо мужчине.

— Я редко с кем дружу, Татьяна, а тем более веду разговоры о дружбе и безопасности. — Он замолчал, с какой-то непонятной самому себе болью вспоминая, что Таня ужинала с Прозоровым, рассказывала ему о работе, о себе, смеялась наверняка. С ним, с Никитой, а теперь он с Ингой в своём доме, и Тане, наверное, будет неприятно это услышать. — И я рад, если мы тоже сможем сохранить дружеские отношения.

Он резко повернулся на каблуках и пошёл прочь, но услышал в спину тихое бурчание:

— Ну что ж, друзья так друзья! В понедельник надену юбку покороче, чтобы твоя дружба тебе колом стала!

После чего дверь захлопнулась с диким грохотом, а Павел остановился, с улыбкой понимая, что последние слова относились явно к нему. Нет, это не девчонка, это огонь! Это же надо — «колом стала»! Он тихо рассмеялся и вдруг неожиданно для себя подпрыгнул. После чего уверенной походкой вышел из здания и направился к гаражам. Скоро приедут ребята Яворского, надо проверить бокс с фурой.

Таня понимала, что что-то случилось. Телефон Инги был отключён целый день, на сообщения она не отвечала, домашний телефон тоже был нем. Она проработала целый день, периодически проверяя, не появилась ли подруга в сети, но ближе к вечеру её тревога за Ингу достигла пика. Она понимала, что обращаться повторно с вопросом о подруге к Земляному нелогично, но воображение уже нарисовало картины одна хуже другой. Тем более что по офису поползли странные слухи о какой-то ночной операции с участием омоновцев, в гараже появились незнакомые люди, что заглядывали во все углы и щели, водители ходили как в воду опущенные, только курили и молча пожимали плечами.

К концу рабочего дня Татьяна была готова даже позвонить мужу Гореловой, но перед звонком решила всё-таки ещё раз поговорить с Павлом. Она долго сидела на подоконнике, скрывшись за жалюзи и наблюдая из своего укрытия за мужчинами, которые разговаривали с водителями и что-то записывали. Наконец незнакомцы уехали, Таня легко соскочила на пол, поправила юбку, накинула на плечи дублёнку и сбежала по ступенькам вниз. Но удача сегодня была не на её стороне. То ли морозец усилился, то ли кто-то нечаянно пролил воду, только вышедшая на крыльцо девушка не удержалась на ногах и с громким криком скатилась со ступенек. Ногу обожгло болью, голова гудела от удара о металлические перила, а спина, казалось, раскололась надвое.

Сквозь пелену в глазах и гудение колоколов в голове Таня услышала дикий крик, в котором разобрала своё имя. Кто-то подбежал к ней, аккуратно поднял и опустил на что-то тёплое, но совсем не мягкое.

— Таня, Танечка, ты жива, моя хорошая?

— До смерти ещё дожить надо, — прохрипела она и поняла, что сидит на коленях у Земляного. — Павел Сергеевич, наше крыльцо не лучший вариант сидения в морозный день.

— Господи, ну откуда ты такая взялась на мою голову, а? — Павел вдруг нежно коснулся губами её лба. А губы у него были горячие и твёрдые. Именно твёрдые, почему-то подумалось Татьяне. И он сам как металлический стержень, одни мышцы и кости. — Танечка, я сейчас тебя в больницу отвезу. Не тошнит? Голова сильно болит?

Он встал и понёс её, Таня просто закрыла глаза и наслаждалась моментом, несмотря на боль в спине и гудящую голову. Он вёз её куда-то, тихо ругая водителей, что мешали ему, а она полулежала на мягком сиденье и наслаждалась равномерным гудением мотора и ароматом сандалового дерева. Через несколько минут она провалилась в непонятный сон, где всё было слышно, но глаза она открыть не могла. Таня слышала чужие голоса, прикосновения к лицу, голове, её раздевали, кто-то что-то говорил о какой-то системе, но она старалась вычленить из множества голосов и слов только голос Павла, который иногда появлялся в этой звуковой карусели и тихо звал её по имени. Потом как-то сразу наступила тишина, и только нежное поглаживание её ладони шершавыми пальцами удерживало её от глубокого сна. Ей казалось, что к ней приходила мама, она слышала голос дяди, но рядом с ней постоянно оставался Павел. Таня не могла вспомнить, зачем она бежала к нему, что хотела узнать, но как только она начинала вспоминать, возвращались боль и лёгкая тошнота. Татьяна сжала в кулаке большой палец мужской кисти и провалилась в спасительный сон. Ночью её разбудил тихий звонок, она с облегчением услышала голос Земляного, который рассказывал кому-то о её падении, благодарил и передавал привет, после чего Павел склонился к ней, укрывая мягким одеялом и целуя в лоб. Таня улыбнулась и опять провалилась в сон…