Никита улыбнулся и ответил:

— Спасибо, Паш! Ты бы отдохнул, пока есть время и возможность. Потому как неизвестно, что нас потом ожидает. Ну, бывай!

Два дня… Всего два дня… а пока спать, спать, спать…

В гараже было темно, только несколько дежурных фонарей освещали небольшое пространство возле дверей. Инга сделала шаг и остановилась, пытаясь в темноте увидеть красную полосу на нужном ей контейнере. Она должна его найти и вытащить этот проклятый пакет, иначе Эрика погибнет. Ещё шаг, боль запульсировала в ноге, заставляя женщину остановиться и легко помассировать рану. Она забинтовала её и приняла таблетку, но боль никуда не делась. Где же этот контейнер с красной полосой? Надо найти его как можно быстрее, дружки Горелова прямо сказали, что у неё всего час, потом они убьют дочь.

Инга подошла ближе к огромным фурам и в неярком свете увидела отблеск красного. Вот она, надо подойти сзади и на четвереньках попытаться залезть под машину. Если она помнит правильно, то на днище кузова должна быть пробоина в дереве, там и спрятали посылку. Только бы с дочерью ничего не произошло.

Боль сковала всё тело, Инга опустилась на колени и со страхом заглянула под машину. Когда-то в детстве ей казалось, что под её кроватью живёт кто-то большой и недобрый. Она боялась этого выдуманного монстра, не зная, что жизнь столкнёт её с настоящими чудовищами, перевернёт её судьбу, покроет радость бытия пеплом боли, предательства и ужаса. Но даже боль и страдание подарили ей счастье. Маленькое счастье, что беззубо улыбалось ей, смеялось, плакало, прыгало на одной ножке. Дочь. Эрика. Единственная отрада для исстрадавшейся и испуганной души.

Инга подняла руку и попыталась на ощупь найти прореху в деревянном поддоне. Доски были шершавые, царапали нежную воспалённую кожу, но она упрямо ползла вперёд, подтягивая налившуюся болью ногу. Наконец её рука провалилась куда-то, и Инга поняла, что она добралась до нужного места. Она прислонилась к большому колесу и прикрыла глаза. Только тогда, когда она увидела свою плачущую девочку на руках у незнакомого мужика, она поняла, что совершила самую большую ошибку в своей жизни, так и не решившись всё рассказать Прозорову или Земляному. Пусть бы её уволили, пусть бы она осталась без помощи и крыши над головой, но она бы точно знала, что её девочка с ней. И ей ничего не угрожает. А теперь у неё есть только призрачная надежда на то, что ни ей, ни Эрике не сделают ничего дурного. О себе Инга не думала, в её жизни уже были и насилие, и страдания. Но она не смогла уберечь от этого свою маленькую девочку, которую сделали разменной монетой в грязных делах мужа и его дружков.

Оттолкнувшись плечом от колеса и преодолевая страх перед неизвестностью, Инга протянула руку вверх и несколько раз провела ладошкой по доскам, стараясь нащупать пластиковый пакет. А что будет потом, если ей удастся спастись самой и спасти дочь? Куда ей идти? К кому обратиться за помощью? Ведь стоит людям услышать её фамилию, перед ней захлопнутся все двери. Но для того, чтобы искать помощи, ей надо найти то, что сможет помочь ей навсегда уйти от Горелова. Пакет с наркотиками…

— Что она там замерла? С ней всё хорошо? — с тревогой спросил Никита, стараясь разглядеть на экране женщину под машиной.

— Никита Юрьевич, сядь и не нервируй ни себя, ни окружающих, — недовольно пробурчал подполковник Яворский, нынешний руководитель УБНОН. — Всё под контролем, главное, чтобы девочка не сломалась раньше времени и смогла отдать посылку муженьку своему с подельниками.

— А дочка её точно в безопасности? Её успели отвезти ко мне?

Яворский молча кивнул, потому что в этот момент тень Инги показалась из-под машины. Он щёлкнул пальцами в сторону, и один из офицеров молча вышел из комнаты.

— Есть пакет, — спокойно произнёс Рудаков и развернулся к другому монитору. — Охрана, освободить проход! Женщину не останавливать, дать выйти. Если встречают, не предпринимать никаких действий. Группа захвата, приготовиться! Паш, — он повернул голову и посмотрел на Земляного, — судя по её движениям, с ней что-то не то, врачей поднимай. И на всякий случай Меньшакову позвони, он у нас с токсикологией на «ты».

Прозоров схватился пальцами за спинку стула и тихо переспросил:

— Думаешь, она под кайфом?

— Нет, не думаю, но что-то определённо происходит. Она ногу странно волочит, понимаешь? И останавливается часто — либо болит сильно, либо приняла обезболивающее, но оно не помогает.

— Сука, — прошипел Никита сквозь зубы. — Убью мразоту.

Он сел на стул, облокотившись локтями на колени, и замер. У него в ушах до сих пор звучала последняя запись: крик матери, у которой насильно отбирали ребёнка, хохот мужиков и сальные шуточки, что они отпускали в адрес Инги. Казалось, что она не слышит ничего, кроме плача своей девочки. Даже когда раздался звук ударов, она продолжала умолять не забирать у неё дочь. Она согласилась пойти ночью в гараж и вытащить из прибывшей вчера фуры пакет, лишь бы её девочка осталась жива. Глупая, какая же глупая! Ну почему она не пришла к нему или к Павлу? Почему не рассказала всё? Неужели ей бы не помогли? Сколько ещё она выдержит такое напряжение? Когда внезапно придёт конец её силам? И что тогда будет с её девочкой? Ясно, что Горелову не нужен чужой ребёнок, значит, Эрике светит только детдом. Никита мотнул головой — он не допустит этого. Он заберёт Ингу с дочерью в свой дом, чтобы она пришла в себя, отдохнула, залечила свои раны. И на теле, и в душе. Неизвестно, сможет ли она полюбить его, как неожиданно для себя влюбился сам, но он её не отпустит, пока не убедится, что она в безопасности.

— Внимание всем постам! Женщина покинула здание! Приготовиться группе захвата. Блохин, женщина ранена и, возможно, под действием сильнодействующего препарата. — Рудаков повернулся к мужчинам, что собрались в комнате, и тихо проговорил: — Осталось только ждать. Главное, чтобы она не сорвалась.

— Почему она может сорваться? — Никита поднял голову и внимательно посмотрел на офицеров.

— Она может воспринять действия наших парней как угрозу для жизни её дочери. Но будем надеяться. У кого-то остался кофе, мужики?

Яворский молча наклонился и вытащил из сумки термос. Рудаков улыбнулся, вспомнив милую Таню Яворскую, ныне маму двух карапузов, и в предвкушении налил себе несколько глотков напитка. Мерцали мониторы камер слежения, гудели вентиляторы, откуда-то из коридора потянуло табаком, но все молчали и напряжённо ждали результата. Никита смотрел на экран, на котором отчётливо были видны столбики стоянки, кусок двора перед офисным зданием, тропинка в снегу. По ней должна пройти Инга, но картинка мерцала, а женщина так и не появлялась. Вдруг на экране появилась какая-то тень, что резво бежала по выпавшему снегу.

— Да твою же мать! Откуда там собака? Она сейчас всю операцию сорвёт! — Рудаков лихорадочно переводил взгляд с монитора на монитор, пытаясь вспомнить расположение снайперов. — Алексей, у нас помеха! Блохин, на пути женщины собака, как слышишь?

Внезапно появившийся пёс замер и повернулся — ему навстречу вышла Инга. Она остановилась, а потом медленно двинулась вперёд и замерла. Собака сделала несколько шагов к ней и завиляла хвостом, бегая вокруг и подпрыгивая.

— Если эта дворняга спасёт операцию, я ей лично мешок корма презентую, — мрачно пошутил Павел и потёр лоб широкой ладонью.

Инга пошла вперёд в сопровождении весёлого пса, что отбегал от женщины и опять возвращался, радостно помахивая хвостом.

— Собаку убрать тихо и в крайнем случае, она никаких агрессивных действий не предпринимает. Леха, она рядом с вами. Помни, женщина ранена. Вперёд, — тихо скомандовал Рудаков, Никита напрягся и резко встал. Он знал, что ничем не может помочь ни Инге, ни парням из группы захвата, но сидеть он уже не мог. Он хотел только одного — оказаться рядом с этой глупенькой маленькой женщиной и укрыть её собой от опасности. И слушать, как она плачет от облегчения. Почему-то ему казалось, что она обязательно должна расплакаться. Потому что она молоденькая девочка, на чью долю выпало слишком много.