Виктория наконец-то отпустила мою шею. Все еще продолжая сидеть у меня на коленях, она извлекла из ножен короткий кинжал и вонзила его в мою ногу. По самую рукоять.

Больно.

Интересно, если я сброшу эту сумасшедшую на пол, тетки с арбалетами меня пристрелят? Не хотелось бы выяснять.

Я закусил губу, чтобы не доставлять ей удовольствие своими криками.

– Дурачок, – ласково сказала Виктория. – Эта ночь, последняя для тебя, могла стать самой прекрасной ночью в твоей жизни. А вместо этого она станет настолько ужасной, что ты с благодарностью примешь огненное пламя дракона, как избавление.

Интересно, что она имела в виду?

Неужели ей настолько интересна смерть, что она хотела сделать то, о чем я подумал, с приговоренным к мучительной казни человеком?

Психопатка.

– Как поживает твой остроумие? – поинтересовалась Виктория.

– Не хотелось бы вас разочаровывать, но оно находится не там, куда вы целились, – сказал я.

Она улыбнулась и провернула кинжал в ране.

Я был не прав. Прошлый раз мне не было больно. По-настоящему больно стало только сейчас.

Когда Виктория вытащила кинжал из моей ноги, стало немного легче. Я мог бы запросто избавиться от боли с помощью магии, но арбалетчицы вряд ли разбираются в волшебном искусстве и могут меня пристрелить при попытке произнести заклинание. Вдруг они подумают, что это не лечебная, а боевая магия?

Мне надо было дожить до утра, когда жительницы сами выведут меня из Города Людей. Иначе все станет еще сложнее.

Значит, придется терпеть.

Виктория помахала окровавленным кинжалом перед моим лицом.

– Ты не падаешь в обморок от вида собственной крови?

– Вряд ли уместно задавать такой вопрос убийце драконов, – сказал я. – Я и от вида вашей крови в обморок не упаду.

Она снова сунула кинжал мне в ногу, в нескольких сантиметрах от первой раны.

– Вас не беспокоит тот факт, что я могу умереть от потери крови? – спросил я.

– Не волнуйся, не умрешь. Я могу пытать людей неделями, прежде чем им удается сбежать от меня в могилу. Я уже это делала.

– Не сомневаюсь.

Она вытащила кинжал. Небогатый у нее арсенал пыток. Наверное, стоит познакомить ее с Мигелем. Недели, ха. Нашла чем хвастаться.

Эльфы умеют пытать своих врагом годами.

– Неужели тебе нравится то, что я с тобой делаю? – поинтересовалась Виктория, слизывая мою кровь с лезвия. От этого зрелища меня начало мутить. Садистка, психопатка, вдобавок еще и вампир.

– Нет, – честно ответил я. – Не нравится.

– Ты хочешь, чтобы я прекратила?

– Это было бы неплохо.

– Тогда попроси меня об этом.

– Прекратите это делать, пожалуйста, – сказал я.

– И называя меня «госпожой».

Пустите меня к дракону, подумал я. По-моему, договориться с ним будет куда легче.

– Прекратите это, пожалуйста, госпожа, – сказал я. Почему бы и не сказать, особенно после всего, чем так знаменит этот город?

– Скажи, что ты меня любишь.

– Пожалуйста, продолжайте, – сказал я.

Она пожала плечами и в третий раз ударила меня кинжалом.

Пожалуй, скоро я к этому привыкну.

Оказывается, можно привыкнуть и к боли. Нет, я не перестал ее чувствовать, но в третий раз терпеть было уже куда легче.

Шаман племени гоблинов по имени Штуг был куда более приятным парнем. Он просто собирался сожрать мое сердце, о чем меня честно предупредил. А чего от меня добивается эта сумасшедшая, я понять так и не смог.

– Неужели тебе так трудно сказать, что ты меня любишь?

– Вы – психопатка, – сказал я.

Лица арбалетчиц оставались все такими же серьезными и бесстрастными. Воительницы продолжали держать меня на прицеле, а то, что творила их Владычица, их вроде бы и не касалось.

Подумаешь, с животным играет. Люди травят медведей собаками, и ничего. На меня же спустили эту… самку кобеля.

– Вы больны, – сообщил я Виктории. – Весь ваш город. Когда-нибудь вас вырежут, как гнилую плоть.

– Это животное Людовик до сих пор терпит присутствие на континенте орков, – сказала Виктория. – Как-нибудь переживет и наше.

– По сравнению лично с вами, орки просто милашки, – сказал я.

Зачем я это делаю? Может, я какой-нибудь извращенец?

Может быть, я тоже психопат, и мы с Викторией идеально подходим друг другу? Ей нравится делать людям больно и унижать их, а мне – терпеть когда все это делают со мной?

На этот раз она не стала бить в ногу, а кольнула в живот. Несильно, только чтобы пустить кровь.

– Я могу вырезать свое имя на твоей груди, – сообщила она.

– Только если вы пообещаете, что не сделаете в нем грамматических ошибок, – сказал я, содрогнувшись, но исключительно внутри себя, чтобы не показывать ей свою слабость. У нее ведь довольно длинное имя.

– Храбрый и глупый, каким и должен быть убийца драконов, – констатировала она.

Встав с моих колен, она присела на скамью справа от меня и взяла мою правую руку в свои. Наверное, со стороны мы были похожи на двух влюбленных.

У нее были длинные ногти, выкрашенные черным лаком. Странно, что именно эта мелочь бросилась мне в глаза.

– Я знаю, что ты чародей, а вы, чародеи, очень цените свои пальцы, – как будто обычные люди их не ценят. – Что ты скажешь, если я отрежу тебе мизинец?

– Скажу, что вы можете оставить его себе, – сказал я.

– Так я и сделаю, – нежно проворковала она.

Когда Виктория привела свою угрозу в исполнение, я все-таки закричал.

Я хотел бы забыть все, что произошло до рассвета, но не могу.

Виктория не ошиблась, сказав, что ночь, проведенная в подвале ее дома, будет самой кошмарной ночью в моей жизни.

Да, Владычицы Города Людей весьма преуспели в умении превращать людей в животных…

Впервые в жизни я сознательно возжелал убить человека.

Это было не так, как с гоблинами. Там все произошло слишком быстро, это был импульс, вспышка безумной ярости, которая смыла все барьеры в моей голове.

После того, как Виктория отрезала мизинец на моей правой руке, я впал в какое-то странное, незнакомое мне ранее состояние. Я отстранился от самого себя, перестал чувствовать, и со стороны наблюдал, что творится с моим телом.

Ярости не было, по крайней мере той ярости, которую я испытывал в подземельях во время драки с гоблинами.

Было холодное, взвешенное и абсолютно ясное решение. Я должен ее убить.

Но не сейчас.

Сначала я должен дожить до утра и раз и навсегда решить проблему с драконом. Если я убью Викторию сейчас, остановив сердце заклинанием или задушив собственными руками, мне не избежать драки со всеми остальными, а больше никого убивать я пока не хотел.

Поэтому я терпел все, что она со мной делала. И заодно понял кое-что о природе зла.

Гоблины, орки, гномы, люди, эльфы, драконы…

Носителями зла являются не расы и народы. Зло таится в конкретных живых существах. Зло и безумие часто идут рука об руку.

Виктория была безумна и являлась воплощением зла. Не сомневаюсь, если бы у нее были недели, она попыталась бы претворить в жизнь все то, о чем мне рассказывала. Хорошо, что у нее было время только до рассвета.

Но я все равно ее убью.

Я знал это так же четко, как знал, что вода мокрая, а Солнце восходит на востоке.

И от осознания этого факта мне было легче терпеть.

Еще мне было очень жалко сэра Джеффри, настоящего убийцу драконов. Если в питомнике с ним обращаются так же, как и со мной в этом подвале, то молодой рыцарь явно не заслужил такой участи.

Я рассматривал ногти на холеной руке Виктории, ее запрокинутую в безумном смехе голову, волосы, рассыпавшиеся у нее по плечам, и представлял, как я ткну ее кинжалом в сердце. При одной мысли об этом мне становилось так хорошо, что забывал о боли.

Наверное, это было тоже своего рода безумие. Защитная реакция организма на творящийся с ним произвол.