– Да, речь о побочных эффектах. На излечение пациента мне понадобится месяц. Минимум. А потом он долгое время будет восстанавливаться, и когда Серый Лев окончательно придет в себя, то часть его воспоминаний будет стерта. Их, вместе с мозгом, сожрут прионы. И Ракитин, как только про это услышал, начал психовать.

– А разве он про это не знал с самого начала?

– Видимо, нет. Думаю, имперские медтехники толком и не поняли, что произошло с Серым Львом, а может, зная характер Ракитина, решили потянуть время.

– Понятно. – Мой взгляд пробежался по лицам всех присутствующих, и я кивнул Кроуфорду и Маноцкому в сторону выхода: – Пойдемте, господа, посовещаемся в кают-компании. Не надо здесь толпиться, все равно мы не можем помочь Серому Льву.

Секретарь императора и его сын вышли, а я снова посмотрел на Ракитина и обратился к Пабло:

– Вколи Капитану успокоительного, пусть поспит.

– Сделаю.

Бриан кивнул, и, направляясь вслед за Маноцким и Кроуфордом, я вызвал командира абордажной команды:

– Дымов, это Тор. Ответь.

– Слушаю, – отозвался десантник.

– Ты один?

– Да.

– Где сейчас телохранители императора?

– В третьем и седьмом кубриках.

– Сколько их?

– Десять. Было больше, но все на борт не поместились.

– В общем, так, Дымов. Надо их разоружить, тихо и без выстрелов. Справишься?

Заминка и ответ:

– Да.

– Вопросы есть?

– Один – зачем?

– На всякий случай. Ракитин неадекватен и может глупостей наделать.

– Приказ принят.

– Вот и ладно. Действуй.

Я замолчал, и мою бедовую головушку посетили невеселые мысли.

Что сказать? Плохи мои дела. На руках бесчувственное тело деда, который никогда не станет таким, как прежде. Позади Харфагеры, и наверняка сейчас они собирают погоню, которая помчится за нами, а впереди неизвестность.

Эх-ма! Хотелось бы, чтобы все было по чести и справедливости. Чтобы враги нападали вовремя. Чтобы наши женщины любили нас, и более никого. И чтобы денег было столько, чтобы никогда не знать нужды. Но идеал невозможен, и надо воспринимать жизнь такой, какая она есть. Поэтому, дабы не скиснуть и не опустить руки, придется посмотреть на все происходящее с другой стороны, с точки позитива. Я жив, мои люди рядом, деньги есть, фрегат на ходу, а Барбара и гражданские на «Орфее». Ну и, кроме того, с нами три боевых корабля, а возле моей планеты, координаты которой на Ярге никому не известны, нас будет ожидать инопланетный трофей, а с ним крейсер «Вестгот». Вот и выходит, что все не так уж и плохо, как могло бы быть, и это не может не радовать.

Андрей Харфагер, с недавних пор первое лицо в Новоросской империи, потер красные от недосыпания глаза и быстрым нервным движением закинул в рот капсулу сильнодействующего стимулятора. Горьковатая таблетка моментально растворилась на языке, и местоблюститель престола проглотил противную слюну. После чего он откинулся на спинку кресла и закрыл веки. Ему требовался покой и крепкий спокойный сон. Он знал об этом. Но это была роскошь, которую новый властитель империи не мог себе позволить, и потому Андрей Сергеевич держался.

Спустя две минуты ему стало легче. Голова очистилась, усталость отступила, в мышцах появилась сила, и он открыл глаза, которые вновь стали чистыми. Таблетка не была панацеей, и старший Харфагер понимал, что через шесть часов свалится или будет вынужден вновь принять стимулятор. И эти триста шестьдесят минут следовало использовать с пользой. Однако, окинув взором рабочий кабинет отца, в котором он расположился, вместо того чтобы заняться делами империи, бравый контр-адмирал ударил кулаком по столу и выдохнул:

– Да пропади все пропадом!

В его словах была горечь, ибо Харфагер не чувствовал себя победителем. Всю свою сознательную жизнь, сколько он себя помнил, старший сын императора карабкался наверх и стремился стать первым. Это было его сверхцелью, ради достижения которой он был готов на многое. И когда ему потребовалось перешагнуть через присягу и клятву вассала, которую принц Андрей Харфагер давал своему отцу-императору, он это сделал. Вместе с братьями принц подготовил дерзкий план переворота и устранил того, кто дал ему жизнь. Но почти сразу все пошло наперекосяк, ибо он и его родичи недооценили ветеранов, на которых опирался Серый Лев.

По плану заговорщиков, узнав о болезни императора, потерявшие хватку «старые пердуны» должны были сидеть в своих креслах, дрожать и думать о будущем и предстоящей отставке, а наиболее наглых и резких старогвардейцев предполагалось шантажировать. Но древние старцы, коим черти в аду уже давно приготовили персональные котлы с кипящим маслом, не испугались. Нет. Они перешли к активным действиям, и возглавил оппозицию командир эскадры «Арго» адмирал Гамильтон. Этот старик, как и другие ветераны, изобразил покорность, и пока Харфагеры устраивались во дворце Серого Льва и делили министерские портфели, начал действовать. Его отборные головорезы из отдельного батальона дальней разведки на удивление легко освободили заложников – родственников адмирала, а две роты в это самое время соединились с телохранителями императора. И это было только прелюдией к основным действиям.

Гамильтон сделал новый ход. Корабли эскадры «Арго» покинули свою базу и блокировали линейные крейсера Харфагеров. После чего соратники Серого Льва, которые вроде бы склонили перед Андреем Сергеевичем головы, заявили о своем нейтралитете и прямо объяснили новоявленному регенту, что любая попытка сместить их с постов или как-то устранить повлечет за собой большую гражданскую войну. Ветераны, которые, несмотря на все его заслуги, до сих пор считали старшего Харфагера сопливым мальчишкой, когда их приперло, смогли забыть о своих разногласиях и объединились. И хотя на открытое противостояние никто, кроме Гамильтона, не решился, не имея в руках ниточек управления государством, старший Харфагер являлся всего лишь временным управленцем и символом. Только так и никак иначе. Тем более что Гамильтон все-таки похитил тело больного государя и сбежал. И мало того, что во время прорыва его корабли повредили все линейные крейсера Харфагера, позже выяснилось, что вместе с ним удрали еще несколько человек, которых заговорщикам следовало держать под контролем: принц Алекс Кроуфорд, молодой глава клана Строговых, секретарь государя Александр Маноцкий и командир имперских телохранителей Эд Ракитин.

Впрочем, кое-какие успехи у Харфагеров все же были. Они контролировали дворец и держали в заложниках императрицу и наследника престола. Дмитрий Харфагер, бывший начальник планетарной полиции, занял пост министра МВД, а Христофор Харфагер стал министром финансов и сменил на этом посту легендарного Фридриха Колонтаевского, который, не дожидаясь ареста, исчез в неизвестном направлении. Кроме того, власть местоблюстителя и регента признала половина кланов столичной планеты, а также некоторая часть армии и военно-космического флота, в частности почти все армейские части, которые были расквартированы вокруг столицы, и половина 2-го флота. Это кое-что значило, и сила за плечами Харфагеров имелась.

Однако на общем фоне все это не давало старшим детям императора практически ничего. Основная часть вооруженных сил НРИ оставалась в стороне. Имперские планетарные провинции во главе со своими губернаторами делали вид, что ничего не знают о существовании регента и за указаниями обращались непосредственно в министерства. СИБ, ГРУ, САПП, РУФ, ООГ и другие имперские спецслужбы замкнулись на своих руководителей. Герцог Лукин по прозвищу Спрут, теневой хозяин империи, пропал, и произошло это одновременно с бегством Колонтаевского. И вместо того чтобы повелевать, Андрей Харфагер был вынужден договариваться, искать компромиссы и раздавать обещания.

Такие вот дела. Невеселые. С того момента, как официально объявленный мятежником адмирал Гамильтон покинул Яргу, прошло десять дней, немалый срок, и сейчас Андрей Харфагер не знал, что ему делать и как он должен поступать. Ведь империя продолжала жить своей привычной жизнью, словно ничего не произошло, и ждала возвращения Серого Льва, а он и его братья по-прежнему оставались только принцами. И ко всему этому добавлялась еще одна проблема – флот неоварваров, который находился в звездной системе Карпат, и был готов обрушиться на СКМ или империю…