Часы пробили полдень. Моррис брел через бурлящую красками площадь. Порфировые веера расстилались под ногами, нарядные дети катались на трехколесных велосипедах среди туристов, очарованных местными красотами. Наверное, надо идти прямо к Фендштейгу с повинной, думал он. Теперь, когда он безобразен и с виду, и в душе, что для него свобода? Свобода, когда все шарахаются прочь или в лучшем случае снисходят до него. Вот и Форбс предпочел дружбу Стэна. Ведь верно, Мими? Верно? Так признаться в содеянном или нет?

Ангел-хранитель безмолвствовал. Не было смысла даже доставать телефон. Моррис остановился у памятника королю Виктору Эммануилу. Как меняется настроение! Внезапный порыв заставил его помахать таксисту. Прежде чем идти сдаваться, он съездит домой и все обсудит с Паолой. Потребует ответа, почему она притворялась, будто не беременна. Заставит рассказать, что ей известно. Возможно, даже сообщит кое-что, чего она не знает. Но главное, выяснит, собирается ли она бросить его, какое будущее его ждет, если удастся вырваться из лап правосудия. Похоже, вся депрессия как раз оттого, что жизнь с Паолой превратилась в тяжкое бремя. Насколько же легче без нее – в больнице или даже в тюрьме.

Но вряд ли он сможет признаться Паоле в самом важном и попросить у нее развода, чтобы жениться на Антонелле.

Такси, свернув в последний раз, остановилось у чугунных ворот. В полном смятении, растревоженный донельзя, мучительно балансируя на опасной грани безумия, между поражением и победой, Моррис шел раз и навсегда выяснить отношения с Паолой. Сказать, что готов сдаться властям, или просить ее о помощи – он и сам еще не знал.

Он окликнул жену из холла, но никто не отозвался, и Моррис прошел в гостиную. На дубовом столике лежала городская газета, раскрытая на странице с заголовком: «ВСЕ БОЛЬШЕ ЗАГАДОК В ДЕЛЕ ПОЗЕНАТО». Моррис даже не взглянул, о чем там речь. Прошли времена, когда его волновало, что пишут газеты. Он стал старше и мудрей.

Растерянно оглядывая комнату, он дивился ее добротной элегантности: изразцовый пол в шахматную клетку, антикварная мебель, солнечные блики на полировке. Именно такую солидную обстановку выбрал бы он сам, стал бы ее неотъемлемой частью и носил ее в себе. Если б только не пришлось сделать того, что он сделал ради достижения цели…

Моррис, не раздумывая, направился к каминной полке и открыл корзинку для рукоделия старой синьоры. Заштопанные трусики были там, где он их оставил, проносив несколько дней в кармане. И снова, как много раз прежде, он попытался представить юное тело Мими. Как темны были волосы у нее на лоне, как густы и блестящи!

Пять минут спустя, вытянувшись на старой двуспальной кровати, куда много лет ложилась Массимина, глядя мутным взором на Увенчание Девы, Моррис почти уже довел себя до оргазма с помощью картины и трусиков Мими, как вдруг в холле зазвонил телефон. Рука застыла в испуге. Взять трубку никак не получалось, но звонок явно был посланием от Мими, не желавшей, чтобы он так себя вел. Одно дело секс с Паолой, но еще ни разу он не разрешал себе думать о ней при этом. Будь что будет – Моррис закрыл глаза и расслабился, с мучительной сладостью постигая таинство отрешения.

Неожиданно раздался голос: «Извините, нас сейчас нет дома…»

Моррис сорвался с кровати, поспешно подхватив брюки и запихивая в карман скомканные трусики, но тут узнал интонации жены, чье притворство подчеркивал дешевенький магнитофон. Он замер и перевел дух. Автоответчик – это что-то новое. Почему она не сказала? Моррис прислушался. Гудок, затем слабый щелчок. «Паола?» Пауза. «Ты тут, signora bella?» Снова пауза. «Извини, крошка, я сегодня подзадержусь чутку». ПО БАСУ И ПОНЯЛ! После этого автоответчик продолжал пищать и гудеть уже без слов.

Моррис тупо уставился в пространство. Потом прикусил костяшку пальца. Ради всего святого! Застегнув ремень, он буквально скатился по ступеням и выскочил наружу. Повозившись с ключом, откинул тяжелую дверь гаража, где, само собой, не было ни «мерседеса», ни Паолиной «ланчи». Стоял лишь древний «фиат» синьоры Тревизан. Странный снобизм у этих потомственных богачей, что предпочитают допотопные экипажи. Но, по крайней мере, ключи торчали в зажигании. «Фиат-то, конечно, совсем даже не люкс, как сказал бы старина Форбс. Тем не менее – да будет свет…» – мрачно скаламбурил он, забираясь в машину.

Та упорно не желала заводиться. Аккумулятор давно разделил участь хозяйки, только закопать его никто не потрудился. Моррису пришлось толкать ржавую тачку по белым камням к воротам, потом скатываться по крутому склону. «Фиат» ожил, к счастью, буквально за секунду до того, как врезаться в трактор, тащивший прицеп с навозом. Ну, страна! Моррис безжалостно гнал клячу, не заботясь о зрителях, и обнаружил, проехав через весь город, что на оживленных улицах его физиономия в сочетании с разваливающимся кабриолетом производит необычайный эффект.

Четверть часа спустя, когда он был уже на другом конце Вероны, раздался звонок.

– Моррис, вы меня слышите? – Голос Форбса, насколько позволяла угадать дребезжащая таратайка, дрожал от волнения. Но Моррису было не до того. Он даже не стал изображать, что вернулся в больницу, а спросил прямо в лоб, что стряслось. И, не дав Форбсу продолжить, желчно добавил:

– Стэн Альбертини не сможет быть достойным преподавателем ни в нашей, ни в какой другой школе. Зря вы тратите на него свое время. Кстати, раз уж я вложил в это дело столько денег, буду признателен, если впредь вы станете советоваться со мной, прежде чем брать кого-то на работу.

– Послушайте, Моррис, я нашел машину. Только что.

Сосредоточившись на повороте, Моррис не сразу сообразил.

– Я всегда говорил, что вам нужна машина, – согласился он. – Но если хотите, чтобы я за нее заплатил, придется одалживать ее ребятам, когда они вечером поедут в город поразвлечься.

Форбсу следовало напомнить, кто здесь хозяин.

– Нет-нет, Моррис, я нашел ту машину.

– Какую?

– Слушайте, я тут показывал Стэну школу и ее окрестности. И заглянул, сам не знаю зачем, в конюшни за домом, где сломанный трактор.

Моррис даже не пытался понять, о чем он, так не терпелось увидеть, действительно ли «ланча» жены стоит у их бывшего дома.

– Я хочу сказать, за этим трактором, по-моему, спрятана машина Бобо.

Бобо! Моррис немедленно съехал на обочину, но предусмотрительно не заглушил дряхлый движок.

– Какая марка, цвет?

Форбс ответил.

– Вы об этом говорили Стэну?

– Нет, машина просто стояла за трактором. Не стоило обращать его внимания.

– Но ведь полиция наверняка произвела обыск.

– В первые дни. А потом нет. Кто-то, наверное, перегнал ее к дому уже после всего.

Мысли мелькали так быстро, что Моррис не мог сообразить, о чем же он, собственно, думает.

– Боюсь, это означает, что его все-таки убили Фарук и Азедин. Наверное, они и спрятали машину там, когда вернулись, или сговорились с остальными. – Форбс словно бы ждал подтверждения своих слов и одновременно боялся этого.

Однако Моррис с ходу отверг кажущееся очевидным объяснение, причем без всяких логических рассуждений. Возможно, потому, что научился угадывать в простых объяснениях ловушки.

– Наоборот, – возразил он, – мне как раз кажется, кто-то хочет их подставить.

Телефонная линия, которую, по мнению Морриса, вполне могли прослушивать, никак не реагировала. И вот что странно, подумал он: с каким бы пристрастием полицейские ни вели допросы, на самом деле они не очень-то стараются. Например, не обыскивают регулярно старые конюшни. Наверное, у этих бедолаг, в отличие от книжных и киношных сыщиков, по горло менее – запутанных дел, с которыми разбираться сподручнее, или же они больше озабочены своей интимной жизнью и семейными неурядицами, чем исчезновением Бобо Позенато. Что, если опять-таки разобраться, вполне резонно.

– Кто же мог такое придумать? – Форбс перешел почти на шепот.