Осборн развалился в резном кресле, и оно протестующе хрустнуло под его весом.

— Ты и впрямь решил, что я намерен бессмысленно проводить время на этой помойке? Как думаешь, почему Иоанн отдал мне Гастмир? Уж точно не для развлечения. Он знает, что половина здешних баронов замышляют мятеж, и хочет отдать эти земли в руки верных людей, которым может доверять, и достаточно сильных, чтобы задушить малейшее недовольство.

Рауль до сих пор не понимал, к чему ведёт этот разговор. Скрывая смущение, он поднялся, долил в кубок вина из бутыли на краю стола и оглянулся в сторону окна на Хью, угрюмо глядевшего на усиливающийся дождь. Хотя Хью стоял к Раулю спиной, по сгорбленным плечам было ясно, что он в отвратительном настроении. День без псовой или соколиной охоты Хью считал потерянным. Рауль знал обоих братьев не так уж давно, но провёл рядом с Хью достаточно времени и понимал — бодрствует тот или спит, в голове у него только охота.

Осборн нахмурился.

— Иоанн отдал мне это поместье потому, что я один из немногих, кому он доверяет. Но вот в чём вопрос, Рауль, чего хотел добиться Иоанн, посылая сюда тебя?

Рауль вздрогнул. Вот оно что. Осборн далеко не глуп и очень давно состоит на службе у короля, а потому знает — если король присылает к тебе одного из своих придворных, так не для того, чтобы поучить застольному этикету. Врать Осборну не стоило. Не то чтобы Рауль не умел притворяться — в королевские фавориты не прорвёшься, не научившись кое-каким полезным навыкам. Но, должно быть, Осборн уже почти угадал правду, а Раулю нельзя его отталкивать, заставляя думать, что с ним обошлись как с дураком.

Рауль прошёл вдоль длинного стола и опустился на скамью напротив Осборна.

— Вам известно, что после провозглашения интердикта Папа не скрывает того, что оказывает поддержку Филиппу Французскому против Иоанна?

— Папа не имел никакого права навязывать своего кардинала английской церкви! — рявкнул Осборн. — А теперь он строит заговор вместе с врагами Англии.

— Да, да, — Рауль взмахнул длинной изящной ладонью. — Но Папа утверждает, что Иоанн — вассал Филиппа, а Иоанн вёл войну против Филиппа в Аквитании.

— Аквитания принадлежит Иоанну, это земля его матери. Мы сражались, чтобы вернуть украденное у Англии, — Осборн наклонился вперёд, пристально глядя на Рауля.

Но Раулю случалось встречаться со вспышками гнева посильнее, чем у Осборна.

— Никто не сомневается в вашей преданности, милорд, — спокойно ответил он. — Но каждый день Иоанну докладывают, что Англия кишит шпионами Филиппа, доносящими, где и как ему лучше вести свою армию. Недавно Иоанн узнал, что Филипп намерен заслать провокаторов и подбить народ драться вместе с ним, когда он высадится, а также и посланников, которые попытаются убедить мятежных английских баронов выступить на стороне французов.

— Неужто после всего, что я сделал для него в Аквитании, Иоанн думает, что я примкну к французам? — взорвался Осборн. Он вскочил с кресла и заходил взад-вперёд по комнате. — Это мои умение и опыт помогли ему захватить замок Монтобан. Это я приказал перебить повстанцев прежде, чем им удалось присоединиться к людям Филиппа.

— Я могу в этом поклясться, — оборачиваясь от окна сказал Хью, который наконец-то отвлёкся от дождя. — Я служил вместе с братом и могу уверить — после нас в живых не осталось ни одного мятежника. Мы выкурили даже тех, кто укрылся в монастыре, а после и сам монастырь сожгли дотла, в назидание всем в Аквитании. Пусть знают, что случается с теми, кто смеет восставать против лорда. Мой брат сам отдавал приказы, научил подданных Иоанна подчиняться своему королю. Нет более преданного Иоанну человека, чем Осборн.

— Именно поэтому Иоанн и отдал в его руки это поместье, — ответил Рауль, стараясь, чтобы в голосе не слышалось раздражение. Хью восхвалял брата чаще, чем деревенская девчонка своего кавалера. С другой стороны, в голове Хью нет ни единой мысли, не внушённой Осборном.

Рауль снова повернулся к Осборну.

— За эту часть Англии он боится больше всего. Морской путь из Франции в Норфолк длиннее и опаснее, чем через южные порты, и поэтому большинство советников Иоанна считают, что Филипп попытается высадиться именно на юге. Однако некоторые полагают, что шпионы прибывают не через южные порты — они слишком хорошо охраняются. В здешних местах любой высадившийся может моментально исчезнуть в болотном тумане, но им необходим тут свой человек. Ни один чужак не сможет пройти через болота в одиночку, и кто-то должен помочь им встретиться с нужными людьми... — Рауль поколебался, но решил, что можно рассказать. — Иоанн считает, что в здешних местах есть предатель, может, даже в этом самом поместье. Он послал меня избавиться от него.

Хью яростно взмахнул рукой, опрокинув кубок Рауля на шёлковый ковёр. Он даже не глянул на растекающуюся лужу красного вина.

— Этот мерин! Я так и знал. Никогда не доверял ему. Рафаэль — чужак, он наверняка на стороне врагов Англии. Чего ещё ждать от мужчины, который на самом деле и не мужчина вовсе, кроме подлого предательства? Ты должен немедленно выгнать его, брат.

Рауль покачал головой.

— Нет, если это он, нужно держать его поблизости, пока не получим доказательств. Рано или поздно они себя выдадут, а уж тогда — пусть Бог смилостивится над их душами, поскольку Иоанн не проявит милости к их жалким телам.

Но только Бог знает, когда это случится, с горечью подумал Рауль — поскольку, хотя он заверил Иоанна, что обнаружит предателя, о том, как это сделать, он имел не больше понятия, чем как испечь пирог или постирать рубаху. До сих пор он ровным счётом ничего не обнаружил. Даже если предатель — мастер Рафаэль, как, скажите на милость, действовать, чтобы заставить его — или кого-то другого — выдать себя? Вряд ли можно подойти к нему и спросить прямо. У Рауля оставалась одна надежда — теперь, когда Осборн всё знает, он сделает эту работу за него... ну и, конечно, предоставит Раулю возможность приписать заслугу себе.

Простушка, выпившая бобовую настойку, станет красавицей. Бородавки следует потереть бобовой шелухой, а потом закопать ее. Когда шелуха сгниет, бородавки исчезнут.

Но от запаха бобовых цветов возникают дурные сны, и если кто заснет на бобовом поле, то будет страдать от кошмарных видений и сойдет с ума. А если один боб в стручке окажется белым, то в семье, посеявшей эти бобы, кто-то умрет.

Бобы едят на похоронах, чтобы призраки не проникли в мир живых. А сушеными стручками стучат, чтобы отогнать злых духов.

В древние времена, когда приносили человеческие жертвы, тянули жребий, и того, кто вытянет черный боб из горшка с белыми, обрекали на смерть. Так задумайтесь: своей ли рукой он выбирал смерть или его пальцы тянулись к ней, потому что им приказывали свыше?

Травник Мандрагоры

— Нет, нет, убери. Я его не возьму. — Элена отвернулась от протянутого Гитой свёртка и пристально смотрела на шершавую плетёную стену.

— Господи, ребёнок-то не там, — усмехнулась Гита. — У тебя мальчик, красивый и здоровый, как я и говорила. Он, конечно, тощенький, дети зелёного тумана всегда такие, но на твоём молоке живо растолстеет, особенно если будешь есть хорошее свежее мясо.

Джоан, свекровь Элены, пренебрежительно фыркнула.

— Всем известно, май — неудачный месяц для рождения. Моя мать всегда говорила, что майского младенца не откормишь — слишком они болезненные. Если бы Атен меня слушался...

— Тише! Не говори такого бедной девочке, — проворчала Марион, но по обеспокоенному выражению её лица Элена понимала, что та согласна с каждым словом.

Крошечный домик свекрови наполнился людьми. Мать Элены, Джоан, Марион, Гита и две кудахчущие соседки — все столпились в единственной комнате вокруг лежащей Элены. Она снова чувствовала себя маленькой девочкой, потерявшейся в толпе на ярмарочной площади среди чужих ног и колёс.