Он был уже у двери, когда Элена наконец заговорила.

— Ребёнка не забрали. Я хотела сказать тебе. Я пыталась... но ты не слушал. Тот сон... он предупреждал меня. Так что мне пришлось, понимаешь, Атен? Мне пришлось это сделать. Прошу, скажи, что ты понял.

Но Атен недоуменно смотрел на неё.

— Понял — что?

— Она убила его, вот что! — глаза Джоан вспыхнули ненавистью.

Атен открыл рот.

— Ма, как ты могла даже подумать такую дикую глупость? Да Элена обожает нашего сына, она бы и волоска на его голове не тронула. Ты же видишь, как она расстроена. — Он привлёк Элену к себе. — Я знаю, мам, Элена тебе никогда особенно не нравилась, но на этот раз ты зашла слишком далеко. Понимаю, ты моя мать, но она — моя жена, и я не желаю, чтобы ты так о ней говорила.

Джоан вызывающе вздёрнула подбородок.

— Тогда давай, сынок, спроси её. Спроси, что она сделала с моим внуком.

Смертные любят этот кустарник, ибо верят, что он излечивает много недугов, от укуса бешеной собаки до зубной боли, от ячменя на глазу до меланхолии. Побеги бузины - прекрасная приправа к супам, из веток делают дудки для веселых мелодий, бутоны маринуют, цветы придают вкус пирогам, а из ягод получается превосходное вино.

Но берегитесь, смертные, если вы срежете древесину, не попросив разрешения у Бузины-матери, чей дух обитает в кусте. Ибо если потом сделать стул или стол, он непременно треснет и сломается. Так следует обратиться к бузине: "Бузина-матушка, дай мне свои ветви, и я дам тебе свои, когда превращусь в дерево". Но знайте: ведьма часто может принимать обличье бузины. Если на деревню наслали чары, на Иванов день нужно устроить праздник и срезать ветку бузины. Если из среза потечет кровь, то это ведьмина бузина, и если после этого вы заметите женщину с порезом на руках или ногах, то это ведьма.

Младенца нельзя класть в колыбель из бузины, иначе феи будут щипать его до синяков. Дрова из бузины нельзя ворошить в очаге, иначе можно заманить в дом дьявола.

Древесину бузины не используют для кораблей, ибо ведьма может оседлать ветку бузины, как лошадь, и заведет корабль в шторм, что переломит его надвое. Но если посадить бузину у могилы, она защитит тело от тех, кто хочет его выкопать с нечистыми помыслами.

Ибо бузина может нести на одной ветви как ягоды исцеления, так и погибели, но не многие смертные могут их отличить.

Травник Мандрагоры

— Подведите её ближе, — лорд Осборн нетерпеливо пошевелил затянутыми в перчатку пальцами.

Он погладил грудку сокола, сидевшего на левой руке. Птица перевела пристальный взгляд круглых жёлтых глаз на Элену, которую подтащили к помосту в дальнем углу Большого зала. Она испуганно оглядывалась и дрожала, как загнанная охотниками лань.

В зале собрались чуть ли не все женщины Гастмира. Они сбились в тесную кучку, что-то мрачно бормотали друг другу и бросали на Элену злобные взгляды. Как всем им удалось так быстро собраться — оставалось тайной, но как говорят, слухи разносятся быстро — за час по всей деревне. Обеденный стол Осборна убрали, сейчас он восседал в центре помоста, в глубоком резном кресле. Рядом с ним, за наклонным письменным столиком, на скамейке устроился писарь. Луч яркого послеполуденного солнца скользил по полированному дереву помоста, в нём кружились и плясали крошечные частички пыли. В любой другой час Элена подумала бы, как это красиво. Сейчас она не видела ничего кроме холодных, серых, как море, глаз человека, взиравшего на неё сверху вниз.

— Надеюсь, это достаточно важно, чтобы отвлекать меня от охоты, а не то вам достанется, — недовольно сказал Осборн.

Обернувшись к соколу, он натянул на его голову кожаный клобук и дал знак слуге унести птицу.

— Не корми его, пусть захочет поохотиться. И держи моих лошадей осёдланными, мы выедем, как только закончим с этим делом. Ну? —обернулся он к Рафаэлю, не делая паузы. — Вы что, не можете сами разобраться с деревенской склокой?

Покраснев от гнева, Рафаэль сделал шаг вперёд.

— Эту девушку обвиняют в убийстве собственного ребёнка. Поскольку вы её господин...

— Убийство? Интересно. И кто же предъявляет такое обвинение?

— Свекровь этой девушки, Джоан. Она пришла ко мне с первыми лучами солнца и заявила, что Элена убила её внука.

— Эта женщина здесь? — Осборн оглядывал столпившихся в дальнем конце зала женщин, пытаясь понять, кто из них эта свекровь.

Рафаэль кивнул, и Джоан поспешно подошла к помосту, по пути бросив на Элену ненавидящий взгляд.

— Я вернулась с поля домой вчера вечером, милорд... — она замялась, сообразив, что в спешке забыла сделать реверанс прежде, чем выкладывать свою историю. Джоан неуклюже присела, изобразив полуреверанс и полупоклон, едва не приложившись головой о помост.

— Ты пьяна? — возмутился Осборн. — Нет? Тогда прекрати шататься, женщина. Ты вернулась с поля, и что дальше? Нашла внука мёртвым?

Джоан неистово замотала головой, потом внезапно остановилась, испугавшись, что опять решат, будто она шатается.

— Она сказала, мой внучок спит в колыбели. А я не посмотрела, побоялась его разбудить. Моя мать всегда говорила — пусть детишки тихо спят. И я так измучилась — сенокос, да ещё приходится вставать к ребёнку по десять раз за ночь. Это ведь я о нём заботилась. А эта злобная девка даже кормить его не хотела. Если б меня там не было — оставила бы бедняжку помирать с голоду. А я ей говорила...

Осборн нетерпеливо забарабанил пальцами.

— Значит, ты говоришь, ребёнок умер от плохого обращения и голода?

— Нет, милорд, она его убила, хладнокровно убила. Вышибла ему мозги, бедненькому крошке. Она всё грозилась этим с тех пор, как он родился. Говорила, ей это снилось. Вот, а теперь она взяла да и сделала, убила моего бедного невинного внука. Злобная убийца, вот кто она такая. А я предупреждала сына. Я говорила, что она принесет беду, — Джоан шумно всхлипнула.

Пару мгновений Осборн с отвращением разглядывал продолжающую стенать и вопить Джоан. Несколько женщин из толпы тоже зарыдали, как будто у них отняли собственных детей.

Наконец, Осборн махнул Рафаэлю.

— Принесите тело, мастер Рафаэль. Я повидал достаточно убитых на войне, и детей тоже, чтобы понять, правду ли она говорит.

— Но тела нет, милорд, — сказал Рафаэль. — Видимо, Джоан просто обнаружила, что колыбель пуста. Она утверждает, что Элена созналась в убийстве ребёнка, как и угрожала, но у нас есть только слова Джоан. Мы обыскали и дом, и тофт. Нет никаких признаков ни тела, ни крови.

— Значит, всё, что у нас есть — слова этой крестьянки, что совершено преступление, — сказал Осборн, сжимая пальцы. — Она не первая свекровь, воюющая с женой сына. — Он наклонился, хмуро глядя на Джоан.

— Но если ты, женщина, зря тратишь моё время и обвиняешь невестку назло — я заставлю тебя пожалеть, что на свет родилась. Засеку до костей и...

Джоан в ужасе повалилась на колени.

— Нет, нет, милорд, это правда. Клянусь покровом Пресвятой Девы. Мой... мой сын, он вам скажет. Он много раз слышал, как она угрожала ребёнку, даже ещё до рождения. А прошлой ночью он слышал, как она созналась в убийстве.

Не вставая с колен, Джоан обернулась и ткнула пальцем в Элену.

— А если она не извела моего внука, так где же он? Велите ей, пусть приведёт его сюда и докажет, что невиновна.

Осборн кивнул.

— Может, она и болтливая дура, но говорит правильно. — Он пристально посмотрел на Элену. — Так где же твой ребёнок? Ты убила его, как говорит эта женщина?

Элена плакала и умоляла половину ночи. Теперь горло у неё так опухло, что она не была уверена, сможет ли говорить.

— Я... я не убивала его, клянусь, — прошептала она.

— Скажи громко, девушка! — рявкнул Осборн. — Если ты говоришь правду, позволь нам её услышать.