Один из матросов, несущий вахту на палубе, внезапно замахал капитану, и тот в одно мгновение оказался рядом с ним, пристально вглядываясь в берег. Уже совсем стемнело, лишь на холмах над болотами крошечными рубинами светились огоньки деревень. Матрос указал на что-то там, в стороне болот, и капитан кивнул. Он поднял фонарь, освещая поручни, и быстро опустил, повторив сигнал трижды. Потом, шмыгнув в укрытие, где сидели французы, потряс ближайшего за плечо, чтобы разбудить.

— Лодки уже в пути. Будьте готовы, как можно быстрее. И не звука до тех пор, пока они не скажут, что вы в безопасности. На болотах много ушей.

Фарамонд и его товарищи быстро оделись, запахнули плащи, в сотый раз проверили, что их баулы и сумки надёжно связаны. Они ехали налегке, никаких писем, только пара сменной одежды и немного еды. Ничего, что могло помешать им, если придётся бежать, кроме плоских круглых серебряных слитков, привязанных на груди у каждого, под рубахой. Громоздкие диски уже натирали кожу, но без них обойтись нельзя — ведь людям придётся платить, и немало.

Капитан жестом приказал им пригнуться и кивнул в сторону борта, где между поручнями уже развернули верёвочный трап. Фарамонд так окоченел от холода, что с трудом сумел даже подняться, не то что устоять на качающейся палубе. Он упал на колени и пополз, а добравшись до поручней глянул вниз, на чёрную воду. Как только глаза привыкли к темноте, он разглядел внизу три контура, движущиеся по воде к кораблю. За шумом ветра, поющего в снастях корабля, и ровного хлопанья волн по борту с маленьких лодок не слышно было плеска опускаемых в воду вёсел. Но лодочники явно знали своё дело, и это немного успокоило Фарамонда.

Внутри него всё до боли сжималось. Он заглянул через поручни. Корабль качался на волнах, и с каждым рывком верёвочный трап с силой бился о борт. Он казался очень длинным, уходящим далеко вниз. Корабль в темноте словно скользил по огромной куче чёрных червей, пожиравших какого-то огромного зверя там, внизу. Фарамонд дрожал. И не только от холода.

К борту приблизилась первая лодка. Стоявший на корме человек грёб единственным веслом, раскачиваясь из стороны в сторону, пытаясь поставить маленькую лодку так, чтобы человек на носу смог поймать брошенную с корабля верёвку.

Матрос уже собрался бросить её вниз, как вдруг из задней лодки раздался резкий писк, похожий на крик чибиса. Испуганный Фарамонд увидел, что лодка тут же развернулась и исчезла в темноте так же быстро, как приблизилась.

— Стойте, куда же вы? — выкрикнул Фарамонд, начисто позабыв капитанское предупреждение молчать.

Но капитан неподвижно застыл, вглядываясь в небо над проливом между островом Ярмута и материком. Потом он стал отдавать команды. Не успев ещё толком понять, что случилось, Фарамонд почувствовал, как чьи-то сильные руки хватают его и толкают назад, к открытому люку.

— Лезь сюда, прячься, прячься!

Его с такой силой толкнули по шаткому деревянному трапу, что на полпути вниз он потерял равновесие и свалился в вязкую грязную воду. Там было не больше фута глубины, но доски внизу оказались скользкими, и он не мог устоять. На секунду ему показалось, что от падения он ослеп, настолько полной была темнота, но он слышал ругань своих спутников, шлепавших по грязи. От жуткой вони сперло дыхание, воздух жег грудь — он будто свалился в озеро тухлых яиц. Затем он услышал, как над головой ставят на место решетку люка.

Голос капитана крикнул:

— Если хотите жить, сидите тихо, как покойники. Там корабль короля Иоанна, направляется прямо к нам...

Если капитан и сказал что-то ещё — Фарамонд не слышал. Поверх решётки люк захлопнули деревянной крышкой, и французы услышали, как забивают болты.

В трюме они, как велено, совершенно прекратили барахтаться в попытках встать, несмотря на то, что сидеть в ледяной воде ужасно тяжело. Корабль качало, и вода то и дело заливала их спины, а тяжёлые удары волн о деревянный корпус эхом отдавались в темноте. Сверху доносились крики, рёв команд, но толстое дерево заглушало звуки. Фарамонд слышал, как люди рядом с ним тяжело дышали, пытаясь ухватить хоть глоток воздуха — от вонючей воды поднимался ядовитый газ. Потом что-то тяжёлое со скрежетом прошло по шпангоутам судна. Значит ли это, что корабль захвачен, и они тоже? И на борт уже прыгают солдаты короля, чтобы обыскать каждый фут "Святой Катарины"?

Несмотря на предупреждение капитана, Фарамонд стал осторожно пробираться по вонючей воде в сторону люка, стараясь не оказаться на свету, если люк откроют. Насколько он мог слышать, остальные тоже потихоньку двигались, ругаясь под нос, когда задевали руками или ногами шершавые балки. Они прислушивались, пытаясь разобрать тяжёлый топот ног над головой, грохот бьющихся ящиков и крики споров, но не слышали ничего кроме плеска воды, ни единого голоса.

Возможно, капитану удалось убедить людей короля, что весь груз судна составляют бочки с вином и другие припасы, лежащие на палубе. В трюме стояла такая темнота, что у Фарамонда, напряжённо вглядывавшегося во мрак, начали болеть глаза — он отчаянно пытался разглядеть хоть маленький проблеск света, знак того, что люк открывают.

Наконец он увидел просвет, оранжевую линию, такую тонкую и яркую, что на мгновение решил — его подводят глаза, уставшие глядеть в темноту. Он увидел вторую полоску света и попятился. Если нырнуть с головой под воду — как долго ему удастся не дышать? Но свет шёл не оттуда, где, как он считал, находился люк, хотя в темноте это трудно припомнить.

Потом он почувствовал запах, скорее даже тень запаха. Вонь от воды перебивала всё, так что трудно быть уверенным, однако теперь к ней примешивалось что-то новое...

— Огонь! — раздался крик из темноты. — Они подожгли корабль!

Все бросились к трапу. Они шарили в чёрной воде, цепляясь за балки и друг за друга, пока кто-то не крикнул, что нашёл. Мгновением позже и сам Фарамонт схватился за трап и тут же ощутил рядом другие руки, холодные как лёд. Он попытался встать на ступеньки, но первый уже взобрался наверх. Люди услышали, как он с воплями принялся колотить по решётке. По трапу взобрался ещё один пленник и столкнул первого в воду. Тот тяжело упал, вскрикнул лишь раз и затих.

— Решётку не сдвинуть, она заперта! Нас здесь заперли!

— Давай я попробую! — выкрикивали остальные, но Фарамонд не присоединился к ним.

Он прошлепал назад к борту, нащупал нож и принялся отчаянно кромсать деревянную обшивку судна, стараясь проделать дыру. Он понимал, что это бесполезно. Даже если он сможет пробить дерево маленьким ножом, каков шанс, что удастся сделать дыру достаточно большой, чтобы выбраться прежде, чем хлынет вода и всех их затащит на дно? Но он всё резал, отчаянно стараясь расколоть просоленное дерево.

Люди вокруг него кричали или молились. Теперь над ними, сильнее, чем плеск волн, слышался рёв огня, пожирающего пропитанные маслом и просмолённые доски. Дым проникал в трюм, смешивался с донным газом. Фарамонд задыхался. Балки над их головами вспыхнули, и люди ощутили жар, как будто были заперты в огромной печи.

Фарамонд схватил ковчежец с реликвией, висевший под рубашкой.

— Благословенный святой Юлиан, спаси меня, помоги мне!

Раздался громкий треск — в воду свалилась мачта, потом ещё раз, когда на палубу рухнула башня надстройки, и вслед за ней брёвна провалились в трюм. Последнее, что видел Фарамонд — слепящее оранжевое пламя, лижущее огромный обломок дерева, который нёсся прямо ему в лицо. Его ударило с силой, которую можно счесть милосердием — бедняга мгновенно отправился в темноту, из которой уже нет возврата.

Как только острые глаза Тальбота заметили, как три маленьких лодки выбрались из болот и заскользили в сторону корабля, он осторожно спустился с холма, чтобы получше разглядеть, где они собираются высадиться. А Раф сосредоточил всё внимание на берегу, пытаясь рассмотреть, не наблюдает ли за высадкой и предатель. Поэтому, только снова глянув на воду, чтобы проследить продвижение маленьких лодок, он увидел королевский корабль. Он направлялся к "Святой Катарине".