Раф молча проклинал себя. И о чём только он думал? Тот священник был прав — что толку соборовать так сильно разложившееся тело? Но ведь кости святых и поныне имеют силу исцелять? Они высохли, рассыпаются в прах, но несмотря на это, люди целуют их и молят о благословении. Но Джерард не был святым. Не аромат нетленных останков исходил из его гробницы. Должно быть, священник не сомневался, такое неестественно быстрое разложение свидетельствует, что он скончался в смертном грехе. А гниющие останки в гробу, отвратительная жидкость и ужасная вонь — это не Джерард, не тот, кого Раф любил и называл другом.

Как будто прочтя его мысли, леди Анна прошептала:

— Мой сын, как он выглядел? Он покоится в мире?

Раф нахмурился, стараясь выбрать слова так, чтобы не ранить её ещё сильнее. Он кивнул, не глядя в глаза.

— Благодарю, — прошептала она, но Раф не был уверен, что она не благодарит его лишь за попытку утешить, за эту спасительную ложь.

— А та девушка, что понесла грех моего сына, Элена... ты ничего о ней не слышал?

— Надеюсь, она в безопасности... сейчас... — ответил Раф. Он чуть не добавил — пока Осборн не вернулся и не нашёл её.

Леди Анна слабо улыбнулась.

— Я рада это слышать. Знаю, мы сделали это ради спасения души моего сына от вечных мук, но меня до сих пор не оставляет чувство вины за то, что пришлось обмануть невинную девушку. Я не хотела причинить ей вред.

Раф поморщился. Что сказала бы леди Анна, если бы знала — Элена, ради которой оба они рисковали свободой, защищая от Осборна, в конце концов может оказаться хладнокровной убийцей?

Снизу, со двора, послышались крики и рёв, а вслед за тем — стук копыт и собачий лай. Осборн вернулся. Раф поднялся на ноги.

— Они не должны видеть, как мы разговариваем наедине. Осборн может заподозрить, что затевается заговор против него. Но, миледи, пообещайте — вы больше не должны помогать врагам короля. Это слишком опасно, особенно когда Осборн здесь. Ни ваше происхождение, ни пол не помогут, если вас обвинят в измене. Иоанн не щадит даже своих родственников, и на самом деле кажется, что чем они более благородны, тем более жестоко с ними обходятся. Обещайте мне, что больше не будете.

Но Раф так и не услышал ответа, если она, конечно, что-то произнесла — Осборн поднимавшийся по лестнице в Большой зал, выкрикивал его имя. Несколькими шагами Раф пересёк комнату и оказался за дверью. Как только она захлопнулась, леди Анна прижала ладонь к губам и заплакала.

Элена долго лежала без сна той долгой ночью, никак не могла забыть о Финче. Прежде она не задумывалась, что делает посетитель с кем-нибудь из мальчиков или девушек. Наоборот, с тех пор, как оказалась здесь, она молила только об одном, — пусть они делают это с другими, но не со мной. Пресвятая Дева, не позволяй им делать это со мной. И когда уходил последний посетитель, Элена чувствовала огромное облегчение — этой ночью за ней уже не пошлют.

Она уже начинала привыкать к повторяющимся ночным звукам. Сначала женские голоса зазывали гостей пройти через двор в комнаты, раздавался дикий хохот и визг — уже подвыпившие мужчины забавы ради пытались ущипнуть задницу или сорвать поцелуй. Затем следовали несколько часов приглушённого смеха, криков и стонов из комнат, снова сменяющихся звуком голосов и шагами через двор. Теперь, из-за выпивки или усталости, речь мужчин становилась невнятной, а хихиканье девушек — более натянутым, слышались прощальные шлепки и поцелуи. А потом, когда все женщины прощались со своим последними ночными посетителями, дверь общей спальни много раз открывалась и закрывалась, девушки и мальчики проскальзывали внутрь и, зевая, засыпали почти сразу же, как только ложились на соломенные тюфяки.

Наконец, на бордель опускался огромный мягкий покров тьмы, и пытка ожиданием заканчивалась до следующей ночи. Обычно Элена с облегчением вздыхала и, свернувшись калачиком, засыпала, кратко помолившись, чтобы Господь сберёг её сынишку и любимого Атена, и чтобы она поскорее их увидела. Завтра, пусть Атен придёт ко мне завтра, горячо шептала она.

Но этой ночью Элена не спала, она лежала среди удушающей духоты, слушая сопение, храпы и постанывания спящих, а время от времени где-то далеко, в городе лаяла собака. Финч так и не вернулся. Его маленькое, хрупкое личико стояло у неё перед глазами. Элену преследовал полный ужаса потерянный взгляд мальчика, брошенный на неё, когда она выходила из той комнаты, оставляя его с Хью и чудовищной кошкой.

Но не только мысли о Финче не давали ей уснуть. Люс тоже не было. Если она всё еще на посту, значит Хью до сих пор где-то здесь, в борделе. Может быть, сейчас он тоже лежит без сна, потягивая вино и пытаясь вспомнить, где он в последний раз видел ту шлюху, что повстречал в комнате.

Подобные мысли обычно изводят людей. Такие воспоминания приходят посреди ночи.

Пусть её волосы окрашены, но Хью мог запомнить лицо, выражение, жесты. А что если он уже ушёл и сейчас придёт сюда вместе с шерифом? Элена лежала неподвижно, живот сводило от ужаса. Несмотря на жару, она не осмеливалась раздеться. В одежде она чувствовала себя менее уязвимой, и если за ней придут, так будет проще убежать и спрятаться, или даже вырваться из их рук у самой двери.

Элена поймала себя на мысли, что планирует побег. Если они придут ночью, можно сбежать в подземелье - туда, где дикие звери. Наверняка никто из других девушек не знает, где вход, иначе она бы обязательно услышала сплетни о том изувеченном человеке в клетке. А если за ней придут днём, что тогда? Сумеет ли Матушка спрятать её, прежде чем они начнут поиски? Захочет ли её укрывать? Она ведь уже грозилась выдать беглянку, если та не начнёт отрабатывать своё содержание, а Элена понимала, что это вряд ли так.

Элена уловила какое-то движение во тьме. Медленно и бесшумно дверь в общую спальню отворилась. Элена поднялась и села, напряжённо замерев в темноте. Пожалуйста, пусть это будет Финч, молила она.

Невысокая фигура с фонарем походила на Финча, но это оказался не он. Фонарь держала Матушка, мягкий свет лился на спящих, большинство даже не шелохнулись. Когда жёлтое пятно от фонаря осветило Элену, сидящую на тюфяке, Матушка поманила её пальцем с длинным острым ногтем, в рубиновом кольце сверкнуло пламя.

Панический страх сковал горло Элены. Что это значит? Неужели Матушка собирается ее выдать? На трясущихся ногах она пробиралась между спящих женщин, а мысли убегали вперёд. Если она толкнёт Матушку, то сможет убежать, но куда? Матушка знала о подземелье. Единственная надежда — броситься бежать, как только она окажется за стенами борделя.

Элена спотыкаясь добралась до двери. Матушка схватила её за руку и потащила наружу.

— Ты дрожишь, дорогая, я чувствую. У тебя лихорадка? — Она подняла фонарь и подозрительно осмотрела лицо Элены.

Элена прищурилась от яркого света, испуганно оглядела двор.

— За мной пришли?

Матушка тихонько рассмеялась.

— Ах, вот оно что. Нет, не пришли... пока нет. Но мне нужна твоя помощь с Финчем. Сюда.

Она направилась к верхним комнатам, но Элена не решалась последовать за ней.

— Идём, дорогая. Если ты боишься столкнуться с мастером Хью, он уже давно ушёл.

Матушка сунула фонарь в руки Элены, пока та поднималась по лестнице, держась за натянутую сбоку верёвку. Хотя ступеньки, приспособленные к коротким шагам Матушки, были ниже обычных, подъём всё же оказался тяжёлым.

Люс не было видно. Матушка толчком открыла дверь в комнату. Она повесила фонарь на крюк внутри, и кивком головы велела Элене войти. Элена осторожно перешагнула порог, держась поближе к стене, ожидая, что дикая кошка бросится в любой момент, но рычания не последовало.

— Зверя благополучно отвели вниз, в клетку, — сказала Матушка.

В тусклом жёлтом свете фонаря трудно было что-либо отчётливо разглядеть, но Элена увидела, что матрас на кровати наполовину сдвинут, а на нём видны тёмные пятна, хотя она не могла сказать, что это.