— Хью!
Элена рванулась, пытаясь сесть, но Матушка толкнула её назад.
— Он ушёл, детка. Дай я посмотрю на тебя. Больно?
Ушибы на виске и челюсти пульсировали болью. Первый оставил кулак Хью, а второй — результат удара головой о деревянный каркас кровати-лодки.
Рука Матушки скользнула под овчину, покрывавшую живот Элены, пальцы пробежали по телу, ощупывая кости. Внезапно Элена осознала, что она совсем голая.
— Несколько синяков и порезов, девочка, но ничего необратимого. Повезло, что он тебя ударил.
— Повезло? — всхлипнула Элена.
— Он решил, что убил тебя. Не то чтобы он об этом сильно беспокоился. "Кого волнует, если в мире станет одной шлюхой меньше?" Так он сказал. "Их кругом полно". А раз ты мертва, продолжать ему никакого смысла не было. Никакого удовольствия.
Элена мало что помнила. Большую часть случившегося вытеснили из сознания ужас и боль.
— Скажи-ка, девочка, он вспомнил, кто ты? — неожиданно раздался голос Тальбота, и Элена поняла, что он стоит вне круга света. Морщась от боли, она дёрнулась, пытаясь прикрыть грудь.
— Я не могу... не знаю...
Она вдруг увидела, как Хью с ножом в руке схватил её за горло и прижимает к стене. А она, ожидая удара, вырывалась, как пойманная крыса. Смертоносное лезвие приближалось к лицу, и она поплотнее закрыла глаза. Потом нож скользнул вниз, к вороту платья, прорезая ткань, как торговец взрезает живот рыбы. Острие клинка прошло по коже под одеждой, оставляя тонкий алый след на груди и животе до паха, платье скользнуло вниз. Из пореза сочились бусинки красной крови.
Хью презрительно ухмылялся, глядя на голое тело.
— Ну, что у нас здесь, малышка Холли? Кажется, ты всё же не жгучая брюнетка. Этот куст никогда не лжёт. — Он разразился смехом. — Hollybush — остролист! Мне нравится! Но зачем ты прячешь такой огонь? Разве что...
— Ну? — нетерпеливо спросила Матушка. — Тальбот задал тебе вопрос, дорогая. Вспомнил ли Хью, кто ты? Ты ему сказала?
Они оба смотрели на Элену, ожидая ответа.
— Думаю, мог... он не сказал, но... он видел мои волосы там... внизу — она провела рукой по животу.
Матушка подняла уголок овчины, посмотрела.
— Чёрт возьми, я же приказала Люс выкрасить всё. Как можно быть такой идиоткой? Я выдеру эту девчонку.
Элена попыталась приподняться на локте.
— Нет, нет, Люс здесь не при чём. Она хотела покрасить, а я не позволила. Я стеснялась, не думала, что кто-то может увидеть.
— Уж лучше стыд, чем виселица, моя дорогая, — ответила Матушка. — И как тебя угораздило столкнуться с ним этим вечером? Именно с ним! Почему ты не держалась от него подальше?
— Чтобы дать Финчу время сбежать, — проворчал Тальбот. — Я повсюду искал, а парня и след простыл. А перед тем, как вот эта кинулась к Хью, я обнаружил её в подвале. Должно быть, подняла для мальчишки решётку, а потом постаралась его прикрыть.
— Вовсе нет, — выкрикнула Элена. — Я не знаю, где Финч. Может, просто прячется в какой-то комнате. Вы же знаете — если он не захочет чего-то делать, то и не станет.
Матушка быстро замахнулась и ударила Элену по лицу так сильно, что та чуть было опять не потеряла сознание. Там, где по коже шаркнули пальцы, щека горела огнём.
— От тебя нам одни проблемы. С того самого дня, как Бычок тебя притащил. Ты, видимо, считаешь, что сделала для мальчика доброе дело? Разве тебе не понятно, что Финч сумеет позаботиться о себе не лучше слепого котёнка? Он вырос на острове Или. Мать умерла в родах, а его воспитала одна из тех кормилиц, что берут полдюжины детей за раз, и ни одному молока не хватает. Большинство умирает до года. Один Бог знает, как этот паршивец выжил. И как думаешь, где такое никчёмное создание найдёт работу? Ни навыков подмастерья, ни мускулов — кто его наймёт? А если его и возьмут — не на честное дело, поверь. Если мальчишка не умрёт от голода в канаве, то попадёт на виселицу за воровство, это единственная работа, на какую его кто-то может взять.
По щекам Элены текли слёзы. Не только из-за Финча, болели синяки и раны на теле. Она больше не могла всё это терпеть. Она торопливо вытерла слёзы, но Матушка успела их увидеть.
— Теперь уже поздно хныкать, дорогая. С таким же успехом ты могла бы собственными руками задушить мальчишку, избавила бы от мучений.
— Я не помогала ему сбежать, — жалобно возразила Элена, но она понимала — никто ей не верит.
— Давай, иди в постель. До рассвета ещё несколько часов. А мы с Тальботом тем временем прикинем, как выбраться из этой передряги.
Элена завернулась в овечью шкуру, и, прихрамывая, побрела из комнаты. Теперь сад опустел, а все фонари погасли. Когда она осторожно открыла дверь спальни и скользнула к своей лежанке, никто не пошевелился. Она лежала без сна в темноте. Каждый дюйм тела ныл и горел. Ей так хотелось уснуть, но сон не шёл. Она ненавидела Хью, испытывала к нему отвращение, какого не знала раньше. Злость бушевала в ней как яростный белый огонь. Если бы не он, Финч не захотел бы бежать. А теперь Хью узнал и о ней. Он пока не всё понял, в этом она уверена, но станет думать о её рыжих волосах и о том, почему она пыталась их скрыть. И в конце концов догадается, кто она. И если Хью на самом деле не поверил, что убил её этой ночью — он вернётся, как только узнает правду.
А где сейчас бедный маленький Финч? Матушка сказала, они с Тальботом во всём разберутся. Значит ли это, что они пойдут его искать? Смог ли он избежать опасности? Она должна знать, что с ним. Что если Матушка права, и Элена послала Финча на смерть? Она этого не вынесет. Он должен спастись, должен.
Она не раздумывая сунула руку под матрас и нащупала маленький твёрдый свёрток. Элена развернула его, провела пальцами по иссохшим рукам и ногам, голове, телу. Она плюнула на палец.
Этот грязный скот заставил Элену раскрыть рот и удерживал челюсти рукоятью ножа, проталкиваясь между губами. Её опять чуть не стошнило от жгучей волны нахлынувших воспоминаний. Когда он закончил, её рвало, пока желудок не опустел. Поэтому Хью и ударил её, разбил голову о деревянную кровать. Но она до сих пор чувствовала и его вкус, и собственную кровь там, где рукоять кинжала впивалась в рот.
Она смазала мандрагору окровавленной слюной, снова завернула крошечное тельце и спрятала обратно под тюфяк, потом свернулась калачиком и стала думать о Финче.
Хью склонился над парапетом моста, глядя на реку. Бледный отсвет рассвета только крался по краю неба, на грязной воде внизу отсвечивали блики золота. В слабом свете умирающего фонаря виднелись очертания двух стражников, сгорбившихся у ограды на дальнем конце моста. Днём Епископский мост служил одним из входов в Норвич, но по ночам был закрыт, и считалось, что охранялся. Однако не этой ночью — оба охранника храпели, как свиньи в грязи. Хью разрывался между желанием разбудить их пинками или втиснуться между ними и уснуть. Он чувствовал себя выжатым, словно из него высосали всё до последней капельки крови, но разум оставался ясным.
Хью ощутил под рубашкой меховой пояс и улыбнулся. Та знахарка одарила правильного человека. Он собирался заполучить всё, чего хотел и заслуживал. И в отличие от брата, знал, как воспользоваться властью.
Как легко оказалось найти ту беглянку Осборна. Она практически сама влезла на колени Хью, как будто её влекло к нему. И не её первую. Некоторые женщины просто не могут не играть с огнём, они желают сгореть. Жаль, если девчонка померла. Было бы приятно наблюдать что с ней сделает Осборн. Но Хью ещё вернётся в публичный дом позже, выведает, жива ли она. Если да, он сумеет найти в городе какое-нибудь местечко и подержит её взаперти, пока не соберется обратно в Гастмир.
В любом случае, он пока не собирался покидать Норвич. Он намеревался заняться собственными неотложными делами.
Хью был поражен, узнав, что Рауль ездил в Норвич по поручению Осборна, искать девчонку. Он считал, Рауль приехал сюда потому, что разузнал о предателе, и Хью собирался этим воспользоваться. Он всё ещё был уверен, что в измену каким-то образом вовлечён Рафаэль, и намеревался найти доказательства — ради одного только удовольствия полюбоваться, как этот мерин станет упрашивать палачей смилостивиться. Ну, а если Хью сумеет поймать Рафаэля вместе с другими, кто помогал французам, тогда ему будет что предложить Иоанну. Уж он-то не повторит ошибки Осборна, не станет ждать обещания новых владений. Он потребует свою награду сейчас — головы предателей в обмен на богатое поместье. Это честная сделка.
