Надеюсь, ты найдешь способ ужиться с собой. Но не стоит ожидать, что я прощу тебя.

Алекс.

О, Алекс. Я не знал. Не знал. Как я мог ожидать, что она простит меня, когда не мог даже себя простить. Я не заслуживал чертового прощения. Я разбил ей сердце. Я убил Робертса, и сломил его родителей. Когда я ездил к ним этим летом, я не смог сказать им правду. Я рассказал им, что он был хорошим другом, обо всех днях, что мы провели вместе. Рассказал им все смешные истории. Я разделил пиво с его отцом, и мы вместе плакали. Но я не сказал им правду. Я не сказал им, что их сын умер по моей вине.

Как всегда аэропорт Джона Кеннеди переполнен. Стоя недалеко от охраны, я жду Кэрри, чувствую одновременно радость, что увижу ее, и подозрительность ее приезда. Почему подозрительность? Потому что три дня назад в разговоре с мамой я обмолвилась, что видела Дилана.

— Дилан? Это тот мальчик, который приезжал к тебе в гости? Тот, который ушел и вступил в армию?

— Да, мам. Он был ранен в Афганистане и собирается в Колумбийский университет.

Последовала длинная, неловкая пауза. Затем она говорит:

— Ты уверена, что это хорошая идея?

— Да, — отвечаю я просто. Я не собираюсь втягиваться в затянувшийся спор о Дилане. У нас таких было достаточно за последние три года.

— Я просто думаю, что тебе нужно сосредоточиться на своей школьной работе, Александра. Не на мальчиках… особенно не на этом. Он причинил тебе боль. И твои оценки пострадали из-за этого.

Мои оценки страдали из-за этого. Конечно, это то, о чем она заботилась. Я получила четверку прошлой весной по курсу сравнительного религиоведения.

Это первая четверка… потому что у меня их никогда не было. Можно подумать, что я убила кого-то, и это вызвало конфликт дома. Когда родители увидели мои итоговые оценки, они наказали меня. Мне было девятнадцать, я уехала из дома в университет, а мои родители думали, что было целесообразно наказать меня. Можно сказать, что они чрезмерно контролируют все?

Но они такие, какие есть.

Мне удалось подвести разговор с мамой к приятному завершению, но на следующий день я получила сообщение от Кэрри:

«Прилетаю в Нью-Йорк в воскресенье. Можем встретиться?»

Я сразу поняла причину. С одной стороны, Кэрри была в аспирантуре и также зависела от отца, как и я. Откуда она взяла деньги на вылет из Хьюстона в Нью-Йорк в последнюю минуту перед вылетом? Отец. А это означало, что она была отправлена шпионить за мной и выяснить: насколько у меня все серьезно с Диланом.

Если они хотя бы узнают, что я планировала переспать с ним сегодня ночью, они объявят боевую готовность. Но у меня появилась безумная мысль, что я должна рассказать Кэрри, просто чтобы вызвать реакцию.

И вот она, выходит с самолета, неся большую сумку. Как всегда она выглядит как модель с подиума. Длинные каштановые волосы, как у меня, но как всегда лучше подстриженные и густые. Вместо обычной одежды, которую можно одеть для самолета, она одета в шикарное платье в цветочек, которое, вероятно, стоит больше двух тысяч долларов, и в потрясающие черные кожаные сапоги до лодыжек на трехсантиметровом каблуке. Сказать, что я никогда не завидовала своей сестре Кэрри то же самое, что сказать, что океан — это маленький пруд. Когда я была рядом с ней, я ощущала себя несовершенной младшей сестрой, которая никогда не сможет оправдать достижения старшей сестры, ее красоту или харизму.

Она улыбается и машет, когда замечает меня. Я улыбаюсь в ответ и тоже машу. Когда она подходит ко мне, мы обнимаемся. Она, по крайней мере, на шесть дюймов выше меня, и в сочетании с каблуками заставляет меня чувствовать, что мне все еще двенадцать лет.

— Александра, я так рада видеть тебя! Я так сильно скучала по тебе!

— Я тоже скучала по тебе, Кэрри.

— Мы должны с тобой о многом поговорить, я так рада, что приехала навестить тебя!

Я улыбаюсь, все еще ощущая дискомфорт.

— Ты голодна? Можем пойти пообедать?

Она кивает.

— Да, давай сделаем это. Я выехала рано утром, нам не нужно ждать багаж.

— Чудно, — говорю я. — Мы можем вернуться в университет на такси и поесть в «Закусочной Тома».

Она усмехается, счастливо кивая.

— Мне нравится, я не была там с тех пор, как выпустилась. У меня там было много поздних ночей.

Я улыбаюсь ей в ответ. — Да, у меня тоже.

Итак, мы сели в такси. По дороге в город мы болтали о разных мелочах. Учебе. Она училась на бакалавра на факультете поведенческой экологии, или что-то типа этого. Кэрри всегда немного фанатела от науки. Учитывая, что оставшиеся члены семьи были закоренелыми гуманитариями, ее любовь к науке делала ее белой вороной в семье, но я всегда думала, что это классно. Она серьезно поругалась с папой, когда выбирала факультет. Он хотел, чтобы она последовала по его стопам и пошла на международные отношения.

Я гордилась тем, что она пошла против воли отца. Одного посла в семье было достаточно, по моему мнению, а иногда меня тошнило от того, что он с мамой пытался полностью контролировать наши жизни. Единственной свободной от всего этого стала Джулия. Она получила степень бакалавра в Гарварде, затем показала папе средний палец и сбежала со своим парнем Крэнком. Да, на самом деле. Крэнк гитарист в панк-рок-группе. Последние пять лет они успешно гастролируют по стране, и развлекают семью по праздникам. В сравнении с этим, восстание Кэрри было незначительным.

Наконец, мы приходим в закусочную и садимся сзади. Наша официантка Черри, подходит и светится, завидев меня.

— Алекс! Ты снова вернулась? Дважды за день.

Я слегка смеюсь и говорю:

— Это моя сестра, Кэрри. Она училась здесь. Для нее это своего рода возвращение домой.

Черри кивает в знак согласия, затем говорит:

— Что ж, постараемся сделать твой визит стоящим путешествия. Что закажите выпить?

Мы заказываем, садимся за столик и смотрим друг на друга. На секунду я представила двух кошек: мех ощетинен, хвосты поддергиваются, готовясь к прыжку.

Я та, кто сдвигается с мертвой точки.

— Значит, отец послал тебя разузнать про меня?

Она усмехается и вздыхает с облегчением.

— Да. Конечно. Я должна была догадаться, что ты быстро поймешь это.

— Это было довольно ясно, — отвечаю я.

— Они беспокоятся о тебе, — говорит она.

— Из-за Дилана.

Она кивает.

— Ну, можешь доложить, что нет ничего, о чем стоило бы волноваться. Мы с Диланом любим друг друга, всегда любили. Но до этого момента не было… не было возможности. Не тогда, когда мы были разделены. Теперь мы вместе, и я счастливее, чем когда-либо была. Папа может прыгнуть с парашюта, если намерен вмешаться.

Глаза Кэрри расширяются.

— Ничего себе, — говорит она. — Скажи мне, что ты на самом деле чувствуешь.

Я усмехаюсь.

— Серьезно. Не о чем беспокоиться.

— Я знаю это, — говорит она. — За исключением Джулии, ты, вероятно, единственная из нас, на самом деле основываешься на том, кто ты. Я не переживаю, просто хочу все знать. Это так здорово, что вы оба, наконец, вместе, не так ли?

Я улыбаюсь, ощущая тепло во всем теле.

— Он делает меня счастливой, Кэрри. На самом деле, по-настоящему счастливой.

— Если я пообещаю не говорить отцу то, что ты не одобришь, расскажешь мне тогда?

Я киваю, чувствую удовлетворение. Мы с Кэрри никогда не были близки. Разница в возрасте и ее способности запугивать всех вокруг себя всегда разделяли нас. А я хотела сблизиться. Она была моей сестрой.

И я рассказала ей эту историю. Кое-что из этого она итак знала. Все в моей семье знали, что во время поездки в Израиль три года назад произошло нечто значительное, потому что я приходила домой опустошенная из-за отъезда Дилана. Я плакала почти три дня, чего вряд ли кто-либо из моих родных ожидал по возвращению на родину. Затем я купила фотобумагу и распечатала все фотографии с нашей поездки. Дюжины и дюжины дюжин наших совместных фотографий. Не нужно было быть гением, чтобы понять, что я влюбилась.