Гарри претила политика. Достаточно было о ней поговорить пару минут, а ему уже хотелось просто закрыться от всех.

— Вы так легко об этом говорите, — заметила Гермиона, — люди просто потому, что разделяют чьи-то взгляды, на суде могут отправить невиновного человека в тюрьму… Это безумие.

— Это политика, — не согласился Регулус. — Вдобавок — максимальное наказание — стирание памяти о магическом мире и уничтожение палочки.

Гарри сжал кулаки. Уничтожение палочки, то, что определяло его, как волшебника, то, за что он хватался, как за спасительную соломинку! А стирание памяти… Рон, Гермиона… Афина… Он всех забудет из-за… Из-за того, что защитил себя… Нет, он обязательно победит в слушании, на его стороне правда!

***

Слушание было резонансным, как понял Гарри. Стоило ему войти…

Гарри ахнул; он не смог удержаться. Огромное подземелье, в которое он вошёл, было страшно знакомым. Он не только видел его раньше, он был в нём раньше: это было то место, которое он посещал внутри Омута Памяти Дамблдора, место, где он видел, как Лестрейнджей приговорили к пожизненному заключению в Азкабане.

Стены были сделаны из тёмного камня, тускло освещённого факелами. По обе стороны от него возвышались пустые скамейки, но впереди, на самых высоких скамейках, было много тёмных фигур. Они переговаривались тихими голосами, но, когда за Гарри захлопнулась дверь, наступила зловещая тишина.

В зале суда раздался холодный мужской голос.

— Вы опоздали.

— Извините, — нервно сказал Гарри. — Я-я не знал, что время изменилось.

— Это не вина Визенгамота, — сказал голос. — Сегодня утром вам отправляли сову. Займите своё место.

Взгляд Гарри упал на кресло в центре комнаты, на подлокотниках которого лежали цепи. Он видел, как эти цепи оживают и связывают того, кто сидит между ними. Он шёл по каменному полу, и эхо громко разносило его шаги. Когда он осторожно сел на край кресла, цепи довольно угрожающе лязгнули, но не связали его. Чувствуя сильную тошноту, он посмотрел на людей, сидевших на скамейке наверху.

Их было около пятидесяти, на всех, кого ему было видно, были тёмно-фиолетовые мантии с искусно вышитой серебряной буквой В на левой стороне груди, и все уставились на него, одни — с очень строгими выражениями лиц, другие смотрели с неприкрытым любопытством.

В самом центре переднего ряда сидел Корнелиус Фадж, министр Магии. Фадж был дородным мужчиной, который часто щеголял в известково-зелёном котелке, хотя сегодня он его надевать не стал; ещё он не стал снисходительно улыбаться, как раньше, когда говорил с Гарри. Слева от Фаджа сидел мистер Рэйдж, что скучающим взглядом мазнул по Гарри. Справа от Фаджа была ведьма, но она откинулась на своей скамейке так далеко, что её лицо было в тени.

— Ну хорошо, — сказал Фадж. — Подсудимый присутствует — наконец-то — давайте начнём. Вы готовы? — крикнул он кому-то в своём ряду.

— Да, сэр, — сказал энергичный голос, который Гарри знал. На самом краю передней скамейки сидел брат Рона Перси. Гарри посмотрел на Перси, ожидая, что тот как-то подаст вид, что знает его, но этого не произошло. Глаза Перси за очками в роговой оправе уставились на его пергамент, а рука удерживала перо.

— Дисциплинарное слушание двенадцатого августа, — сказал Фадж звучным голосом, и Перси сразу начал записывать, — о нарушении Указа о Разумном Ограничении Волшебства Несовершеннолетних и Международного Устава Секретности Гарри Джеймсом Поттером, проживающим в доме четыре, на Тисовой Улице, Литтл Уингинг, Графство Суррей.

Допрос ведут: Корнелиус Освальд Фадж, министр Магии; Александр Гаррисон Рэйдж, глава Департамента Магического Правопорядка; Долорес Джейн Амбридж, старшая заместительница министра. Секретарь суда — Перси Игнатиус Уизли…

— …Свидетель защиты — Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, — сказал тихий голос за спиной у Гарри, который так быстро обернулся, что растянул шею.

По комнате невозмутимо шёл Дамблдор в длинной полуночно-синей мантии и с абсолютно спокойным выражением лица. Его длинная седая борода и волосы сияли в свете факелов; он поравнялся с Гарри и посмотрел на Фаджа через полукруглые очки, которые были ровно посередине его очень кривого носа.

Члены Визенгамота перешёптывались. Теперь все глазели на Дамблдора. Кто-то выглядел раздражённым, кто-то слегка напуганным; две пожилые ведьмы в заднем ряду, однако, подняли руки и приветственно помахали.

При виде Дамблдора в груди Гарри появились сильные эмоции, чувство защищённости, надежды, похожее на то, что давала ему песня феникса. Он хотел встретиться взглядом с Дамблдором, но Дамблдор в его сторону не смотрел; он продолжал смотреть на явно растерянного Фаджа.

— А, — сказал Фадж, который выглядел весьма смущённым. — Дамблдор. Да. Значит, вы — э-э — получили наше — э-э — сообщение, что время и — э-э — место слушания были изменены?

— Должно быть, я его не получил, — весело сказал Дамблдор. — Однако, к счастью, я ошибся и прибыл в Министерство на три часа раньше, так что ничего страшного.

— Да — ну — полагаю, нам нужно ещё одно кресло — я — Уизли, вы не могли бы?..

— Не волнуйтесь, не волнуйтесь, — радостно сказал Дамблдор; он вынул свою палочку, слегка взмахнул ею, и рядом с Гарри из ниоткуда появилось мягкое ситцевое кресло. Дамблдор сел, сложил вместе кончики своих длинных пальцев и посмотрел на Фаджа поверх них с выражением вежливого интереса на лице. В Визенгамоте всё ещё перешёптывались и неустанно ёрзали; они успокоились, только когда Фадж снова заговорил. — Итак? — посмотрел директор на Фаджа.

— Да, — снова сказал Фадж, положив свои записи. — Тогда хорошо. Итак. Обвинения. Да.

Он извлёк из лежавшей перед ним кипы кусок пергамента, сделал глубокий вдох и прочитал:

— Обвинения, выдвинутые подсудимому, таковы: он сознательно, намеренно и полностью осознавая незаконность своих действий, получив ранее письменное предупреждение от Министерства Магии в похожем случае, применил Чары Патронуса в населённой маглами области, в присутствии магла, второго августа в девять часов двадцать три минуты, что является нарушением параграфа С Указа о Разумном Ограничении Волшебства Несовершеннолетних 1875 года, а также статьи тринадцатой Международного Устава Колдовской Секретности. Вы — Гарри Джеймс Поттер из дома четыре, на Тисовой Улице, Литтл Уингинг, Графство Суррей?

— Да, — сказал Гарри.

— Три года назад вы получили от Министерства официальное предупреждение за незаконное использование магии, не так ли?

— Да, но…

— И всё же вечером второго августа вы вызвали Патронуса? — сказал Фадж.

— Да, — сказал Гарри, — но…

— Зная, что вам не разрешено использовать магию вне школы, пока вам нет семнадцати?

— Да, но…

— Зная, что вы в области, полной маглов?

— Да, но…

— Полностью осознавая, что вы в этот момент находились в непосредственной близости от магла?

— Да, — сердито сказал Гарри, — но я использовал его только потому, что мы…

Его громогласно перебил мистер Рэйдж.

— Вы вызвали полноценного Патронуса?

— Да, — сказал Гарри, — потому что…

— Материального Патронуса?

— Чего? — сказал Гарри.

— Ваш Патронус имел чётко различимую форму? Я имею в виду, он был не просто струйкой дыма?

— Да, — сказал Гарри одновременно с нетерпением и лёгким отчаянием, — это олень, это всегда олень.

— Вот оно что… Мда, ничего удивительного, — кивнул мистер Рэйдж. — Вы и раньше вызывали Патронуса?

— Да, — сказал Гарри, — я вызываю его уже больше года…

— А вам пятнадцать лет?

— Да, и…

— Вы научились этому в школе?

— Да, меня научил профессор Люпин, когда я был в третьем классе, из-за…

— Неплохо, — сказал мистер Рэйдж, — вы талантливы…

Некоторые ведьмы и колдуны вокруг него снова перешёптывались; несколько кивнули, но другие хмурились и качали головами.

— Вопрос не в том, насколько впечатляющей была магия, — вспыльчивым голосом сказал Фадж. — На самом деле я бы сказал, что чем больше она впечатляет, тем хуже, учитывая факт, что он сделал это прямо на глазах у магла!