– Следует отлупить палкой этих мерзавцев и их хозяина. Этот тип недостоин удара шпаги! – воскликнул он.

Маркиз де Монтеспан еще не успел сесть в свою карету. Услышав такие слова, он соскочил с подножки, подбежал со спины к Лозену, схватил его за руку, развернул и, нахлобучив шляпу на глаза, обозвал грубияном и наглецом.

В следующую секунду блеснули шпаги, и оба гасконца уже сражались под заинтересованными взглядами зевак.

– Помилуйте, господа! – кричала мадемуазель де Паражон. – Дуэли запрещены! Вы уже вечером окажетесь в Бастилии!

Но эти вполне обоснованные пророчества совсем не заботили обоих маркизов, и они яростно бились, окруженные толпой, которая оказывала пассивное сопротивление отделению швейцарских гвардейцев, пытавшихся пробиться к дуэлянтам.

И в этот момент маркиз де Монтеспан ранил де Лозена в бедро. Пегилен покачнулся и выпустил шпагу.

– Ну-ка быстро, мой дорогой! – закричал маркиз, поддерживая своего противника. – Надо избежать Бастилии! Помогите мне, дамы!

В ту минуту, когда швейцарские гвардейцы, раздавая зуботычины и удары алебардами, подобрались к карете, она уже тронулась.

Пока экипаж с грохотом катился по улице Сент-Оноре, Анжелика, прижимавшая свой шарф к ране Пегилена, поняла, что, кроме них и маркиза де Монтеспана, в карете находится мадемуазель де Паражон и даже лакей – виновник инцидента. Его бросили в ноги, на пол кареты.

– Тебя выставят к позорному столбу и приговорят к галерам, – заявил ему Пегилен, ударив каблуком в живот. – И я не заплачу ни ливра, чтобы тебя откупить!.. Богом клянусь, дорогой Пардайан, вашими стараниями моему хирургу в ближайшее время не нужно будет пускать мне кровь.

– Надо бы о вас позаботиться, – отвечал маркиз. – Поедем ко мне. Думаю, что жена с подругами сегодня дома.

Супругой де Монтеспана оказалась красавица Атенаис де Мортемар, старинная подруга Анжелики по пансиону Ортанс, вместе с которой она присутствовала при триумфальном приезде короля.

Мадемуазель де Мортемар – в пансионе ее звали мадемуазель де Тонне-Шарант – вышла замуж в 1662 году. С тех пор она стала еще прекрасней. Розовая кожа и голубые глаза, золотистые волосы, свободолюбивый нрав сделали ее одной из самых заметных придворных дам. К сожалению, семья ее мужа, как и ее собственная, обе очень древнего происхождения, разорились. Вся в долгах, преследуемая кредиторами, бедная Атенаис не имела возможности придать необходимый блеск своей красоте, и ей даже приходилось пропускать иногда придворные праздники из-за отсутствия нового туалета.

В жилище, куда прибыли дуэлянты вместе с Анжеликой и Филонидой де Паражон, бедность на грани нищеты соседствовала с элегантной, роскошной обстановкой.

Пышные туалеты валялись на пыльных креслах. В каминах не было огня, хотя стояла довольно прохладная погода. Атенаис, в халате из тафты, как мегера, препиралась с приказчиком ювелира, который требовал задаток за заказ золотого с эмалью колье. Молодая женщина собиралась на следующей неделе обновить его на празднике в Версале.

Господин де Монтеспан тотчас взял ситуацию в свои руки и пинком прогнал приказчика. Атенаис возражала: она хотела получить свое колье. Спор между супругами продолжался, а тем временем бедный Лозен заливал пол своей кровью.

Наконец мадам де Монтеспан обратила на него внимание и позвала свою подругу Франсуазу д’Обинье, которая пришла к ней помочь навести хоть какой-то порядок в доме, потому что накануне ушли все служанки.

Вдова поэта Скаррона не заставила себя ждать. Она ничуть не изменилась, носила все такое же бедное платье, а в больших черных глазах и складке рта сохранялась все та же сдержанность. Анжелике показалось, что она только вчера покинула Тампль.

«Через минуту я увижу и сестрицу Ортанс!» – подумала она.

Анжелика помогла Франсуазе перенести на диван герцога де Лозена, который к этому времени уже лишился чувств.

– Я схожу на кухню за водой, – сказала вдова Скаррона. – Пожалуйста… мадам, поддерживайте повязку на ране…

По едва заметной заминке Анжелика поняла, что мадам Скаррон тоже ее узнала. Но это не имело значения. Франсуаза принадлежала к тем людям, которые вынуждены жить замкнуто. Во всяком случае, Анжелика и так собиралась со дня на день предстать перед своим прошлым.

В соседней комнате супруги Монтеспан продолжали браниться:

– Но как же вы ее не узнали?.. Это же мадам Моран! Теперь вы деретесь на дуэлях из-за шоколадниц?

– Но она прелестна… И не забывайте, что у нее репутация одной из самых богатых женщин Парижа. Если это действительно она, я нисколько не сожалею о своем поступке.

– Вы мне отвратительны!

– Дорогая, так вы хотите или нет новое колье?

«Ладно, – подумала Анжелика, – теперь я знаю, как должна выразить благодарность этим знатным господам. Роскошный подарок, а может, и полновесный кошелек, но, конечно, с самыми скромными выражениями и особой деликатностью».

Герцог де Лозен приоткрыл глаза. Он воззрился на Анжелику туманным взором.

– Я брежу, – прошептал он. – Неужели это вы, моя милочка?

– Да, это я, – отвечала она с улыбкой.

– Черт побери, Анжелика, уж и не чаял вновь вас увидеть! Я часто думал, что с вами стало.

– Вы думали, но признайтесь, что не старались это узнать.

– Чистая правда, моя красавица. Но я придворный. Все придворные немного подлецы по отношению к тем, кто попадает в немилость.

Он рассматривал туалет и драгоценности молодой женщины.

– Похоже, что у вас все в порядке, – заключил он.

– Да, так случилось. Теперь меня зовут мадам Моран.

– Клянусь святым Севереном, я о вас слышал! Вы продаете шоколад, верно?

– Это я так развлекаюсь. Кто-то занимается астрономией или философией, а я продаю шоколад. А вы, Пегилен? У вас все такая же беззаботная жизнь? Король все так же дарит вас дружбой?

Пегилен помрачнел:

– Ах, дорогая моя! Расположение ко мне короля очень зыбко. Ему кажется, что я вместе с де Вардом замешан в истории с испанским письмом, знаете, то письмо, которое подбросили королеве, чтобы предупредить ее о неверности ее августейшего супруга и о его связи с Лавальер?.. И мне никак не удается развеять эти подозрения, и его величество иногда бывает очень строг со мной!.. К счастью, Великая Мадемуазель влюбилась в меня.

– Мадемуазель де Монпансье?

– Да, – прошептал Пегилен, закатывая глаза. – Мне даже кажется, что она пожелает выйти за меня замуж.

– О Пегилен! – рассмеявшись, воскликнула Анжелика. – Вы уморительны и неисправимы. Вы ничуть не изменились!

– И вы тоже ничуть не изменились. Вы прекрасны, как воскресшая из мертвых.

– Пегилен, да что вы знаете о красоте воскресших из мертвых?

– То, что нам говорит Церковь. Черт подери! Сонм блаженных!.. Подойдите, сердечко мое, я вас поцелую.

Он обхватил ее лицо руками и привлек к себе.

– Богом клянусь! – воскликнул Монтеспан, входя в комнату. – Мало того, чертов Пегилен, что я распорол тебе бедро, чтобы помешать бегать, так ты еще перебежал мне дорогу в моем собственном доме! Надо было отправить тебя в Бастилию!

После этой встречи Анжелика часто виделась с герцогом де Лозеном и маркизом де Монтеспаном в саду Тюильри и на променаде Кур-ла-Рен. Они представили ее своим друзьям. И понемногу стали возникать лица из прошлого. Однажды, когда Анжелика каталась с Пегиленом, ее экипаж поравнялся с каретой Великой Мадемуазель, которая ее узнала. Не было сделано никаких намеков. Осмотрительность или безразличие? У каждого были личные дела и поважнее!

Какое-то время Атенаис де Монтеспан продолжала дуться на Анжелику, а потом вдруг воспылала к ней дружбой и начала приглашать к себе. Она уже заметила, что эта шоколадница говорит мало, но подает прекрасные реплики.

В доме семейства Монтеспан Анжелика часто виделась с мадам Скаррон, которая ввела ее в салон Нинон де Ланкло.

Салон знаменитой куртизанки считался не рассадником греха, а прекрасной школой хорошего вкуса.